Золотое шампанское.

Я чувствовала себя странно. Настолько странно, насколько может девушка, первая пригласившая на свидание парня. Ладони потели, пальцы дрожали, но я упорно старалась нарисовать ровную стрелку. Задержав дыхание, прикоснулась кончиком маркера к коже и медленно повела его вдоль века. Тише, тише… почти закончила, теперь плавно переходим в красивый и изящный хвостик… Черт! Я сказала хвостик! Стрелка не удалась, я, как обычно, в последний момент все испортила, и теперь у меня на лице красовалась безобразная каракуля. Ещё раз посмотрев в своё лицо, я как-то озлобленно надулась и, взяв жидкость для снятия макияжа, вылила на тампон несколько крупных порций, чтобы оттереть это убожество. Под раздачу попал и второй, более или менее нормально прорисованный глаз, вслед за ними смылась вся тоналка, брови. Побежала тушь, образуя страшные и отталкивающие подтеки. Убожество. Убожество… Мои губы неслышно прошептали это слово и время замерло. Я стояла напротив зеркала и смотрела на волне симпатичную девушку, нормальную, со своими плюсами и минусами. Однако ни уложенные волосы, ни испорченный макияж не могли изменить того, что я видела на самом деле — убожество. Я собиралась на свидание. Свидание с человеком, ради которого совершала не самые лучшие поступки, включая ссору с подругой. Руки сами собой опустились, и я почувствовала, как весь мой настрой свернуть горы и переплыть ради него моря пропадает и наступает страшная, холодная апатия, которая позволяет взглянуть на всю эту ситуацию со стороны и понять, что я не просто убожество, я — моральный урод. В моей комнате горит свет, у стены, на свежезастеленной кровати лежит новое, ещё ни разу не одетое платье, купленное специально для сегодняшнего вечера. Для Новогоднего вечера, самого волшебного и чудесного времени, когда сбываются все мечты. И сейчас передо мной была моя мечта, ставшая реальностью. Всего-то и стоило надеть это волшебное кружево, поправить локоны, сделать свеженький макияж и доехать до ресторана. Так просто… Подушечки пальцев скользят по нежной розоватой ткани, затем прикасаются к сверкающим стеклышком бус. Я помню, как стояла у витрины, любуясь этим нежным платьем, с какой настойчивостью копила на него деньги, как уверенно вошла в магазин и попросила принести мне мой размер, как кружилась в нем перед зеркалом, полная радости, окрылённая от любви. Так почему же не могу собраться?! Почему по щекам бегут слёзы, а праздничное настроение, как и чувство надвигающегося чуда незримо ускользает сквозь пальцы? ДЗИИИИ-Н… ДЗИ-ИИИН Подпрыгнув от неожиданности, я инстинктивно повернулась в сторону прихожей. Кого только могло принести? Возможно соседи. Сейчас уже десять, и многие вовсю празднуют и веселятся в компании Деда-Мороза. Да, Дед-Мороз! Думаю, это именно то, что нужно. В пару шагов я вернулась к столику, взяла салфетку, чтобы по пути вытереть солёные дорожки и привести себя в порядок. Не хотелось встречать праздник в неподобающем виде. Хочу волшебства, настоящего волшебства. Замок щелкает, открывается дверь, а я с сияющей улыбкой предстаю перед гостями, ожидая сюрприз. Вот только на лестничной площадке никого. Меня ждёт лишь пыль, осевшая на ступеньках, чуть потрескавшаяся краска на стенах и морозная свежесть декабря. Соседние двери тоже закрыты. На них поблёскивает новогодняя мишура, как бы говоря: «Здесь сегодня весело. Заходи». Странно. Встав на носок, я наклоняюсь вперёд и вытягиваю шею, подобно жирафу. Похоже я нашла своего гостя. Он стоял на следующем пролете, вжавшись в угол и надеясь, что я его не замечу. В общем-то, сделать это не так уж и трудно, однако… Снова меня настигает это странное мрачное чувство, прогоняющее праздник и выставляющее меня в самом худшем свете. «Катя? — мой голос хрип и сух, от волнения, видимо, все в горле пересохло. — Выходи уже, я тебя вижу» В полной тишине мои слова эхом отражаются от стен и несутся кто вверх, кто вниз. Я жду. Мне уже холодно, но продолжаю стоять, пока фигурка девушки все же не отлипает от стены и встает на свет. Она молчит. Я тоже. Просто смотрим друг на друга: она снизу, поглядывает на меня из-под теплой вязаной шапки, я сверху, стоя одной ногой в квартире. Только вот, чем дольше это длится, тем мелочней и ужасней я себя чувствую. Не выдерживая, делаю шаг в сторону и ухожу на кухню. Пусть делает что хочет, зайдет — поговорим, нет, так нет. Я устала устраивать её счастье и смотреть, как она все рушит, устала бороться за своё. От всего устала, и сейчас эта накопившаяся слабость горой навалилась на мои плечи. Открываю холодильник и смотрю на пустые полки, лишь пара консервов и бутылка шампанского. Не хочу, ни консервов, ни шампанского, виски бы, да отродясь его не водилось в двуспальной квартирке студенток. Закрываю это чудо техники, иду к чайнику. Хоть чего-нибудь согревающего выпью. Слышу за спиной шаги, а затем совсем робкое и затравленное: «Прости». Не отвечаю, жду пока сосуд в руках наполнится водой, затем ставлю на установку для подогрева, но кнопку не нажимаю, шуметь начнет, а нам пришло время поговорить. Сердце переживает, чувствует приближение чего-то неотвратимого, я стараюсь, что есть силы, отдалить этот момент, однако не могу этого делать вечно. Произношу: «За что?». — Не знаю, — она заметно расслабляется и присаживается на табуретку, — Наверное за то, что люблю его. — Тогда ты ещё большая дура, чем кажешься, — её извинения меня злят. Как она не понимает простых истин! Бесит! Бесит! Бесит! И вот что он в ней нашел?! Что, если она так легко прощается с чувствами к нему, как будто это было все ненастоящим, притворством. Я давно поняла себя и приняла все недостатки собственной душонки, так что же она, эта идеальная Катя-Кот, не может того же сделать! — Просто ты ничего не понимаешь, — как-то жалобно произносит она. О нет, дорогая, на меня твои слезки не действуют, может на других, но я давно знаю, что мокрые глаза, дрожащий голосок у тебя что-то вроде защитной реакции, когда ты чувствуешь, что не права, но всеми силами пытаешься убедить всех в обратном, ведь Кот не может ошибаться! — О, прошу тебя, не начинай! – останавливаю её. Оборачиваюсь, чтобы высказать все в лицо, накипело уже, — Говоришь, не понимаю? Чего именно? Того, что перед твоими ногами лежал весь мир? Ну да, конечно, передо мной не ходили такие толпы кавалеров, как перед тобой! Мне не приходилось выбирать, кого люблю, не приходилось метаться в сомнениях! — Я нервно сжимаю пальцы, стараясь унять дрожь и желание что-либо разбить, — Зато каждый день я просыпалась и помогала тебе определится, ценой своего счастья! Я отдала его тебе, преподнесла на серебряном блюде! — Так зачем?! — похоже, она ещё не вышла из роли маленькой девочки, — Зачем ты это сделала, дура? Был бы он твоим, и все были бы счастливы! Лучшая защита — это нападение, да? Так ты решила? Захотела сделать меня виноватой во всех своих неудачах. Вот ещё! Не собираюсь я более с тобой нянчиться. — Сама-то веришь, в то, что сказала? — я делаю шаг вперед, в надежде, что так до неё лучше дойдет, что вряд ли, но все же, — Невозможно заставить кого-либо что-то чувствовать против воли. А я пыталась. Пыталась убедить, доказать, показать насколько я лучше и вызвать хоть огонек симпатии. И все бесполезно! Я замолкаю. Чувствую, как рот наполнился слюной, от возбуждения лицо все горело. Ещё немного и начну плеваться. Нужно успокоиться и пара глубоких вдохов в этом помогают. Теперь продолжим. — Мне стыдно, правда. Не стоило тебя подставлять. Ты бы никогда такого со мной не сделала. Однако я не жалею. Мой поступок не самый хороший, им нельзя гордиться, зато мы наконец сдвинулись с мертвой точки. Ты сдвинулась. Много, слишком много личного я ей говорю. Воды, срочно нужно воды. Возвращаюсь к раковине и тянусь к шкафчику с посудой. Моя кружка была совсем близко. Я пью воду из-под крана, она мерзкая, отдаёт ржавчиной. Приходится судорожно выливать остатки и брать фильтрованную. Уже легче. — На чем я остановилась? Да это не важно, все вышесказанное было лишь лирикой, а суть… Суть в том, что он всегда выбирал тебя, потому что любит, потому, что счастлив именно с тобой, не со мной. Я ж, — в груди что-то замирает, останавливается, и волной облегчения находит на меня. Я вдруг осознаю, что сказанное — правда, с которой предстоит смириться, — Я всегда любила его слишком сильно, чтобы принуждать к ответным чувствам. Мне хотелось, чтобы он был счастлив, кто бы что ни говорил. Девушка напротив полна удивления. Пропала несчастная обиженная на весь свет принцесса и вернулась нормальная, здравомыслящая Кот, которая, будем надеяться, меня поняла. — Все равно не понимаю, зачем ты это сделала именно так? — наконец выдает она, и я отвечаю: — Поссорила вас? Нет, дорогая, ты что-то путаешь. Я лишь поставила перед выбором. И ты его сделала. — Тогда скажи мне, стоило ли оно того? — она картинно развела руки в стороны, — Ты довольна результатом? Она была обижена, злилась. Её право. — Конечно же нет. Я недовольна и несчастлива, если ты это имела в виду. — я зажала пальцы на висках и принялась массировать. Со всеми этими страстями у меня началась мигрень, — Да и вообще… Сейчас мне кажется, что с самого начала это была бессмысленная затея и только одно меня греет — все закончилось. — глаза защипало от подступающих слез, — Боже, как я устала от всего этого. И я заплакала. И со слезами уходило все: и радость облегчения, и горечь поражения, и злоба, и обиды. Все! Пошло оно все к черту! — Лис… Лис? — Кот рассеянно похлопала глазками и попыталась подойти, но я ей не дала. — Замри и слушай! Катя — ты сплошная нервотрёпка, от тебя одни проблемы, которые, как правило, приходится расхлебывать не тебе. Ты верная и заботливая, всегда приходишь на помощь и в чем-то даже меня тошнит от твоей правильности! — Кто бы говорил о правильности, — бормочет она. — Слушай, кому сказала! — положив руки ей на плечи, разворачиваю девушку и начинаю подталкивать к спальне, — Ты — это фиаско! В тебе сочетаются мои самые любимые и самые ненавистные качества: такие как упрямство, уверенность и эта чертова идеальность! Парни так и льнут к тебе! А ещё твоя манера влипать в приключения на ровном месте! Больше всего ненавижу именно это. В коридоре выдергиваю её из куртки, которую девушка так и не сняла, снимаю шапку, вешаю на крючок и толкаю дальше.  — Думала, что быть рядом с тобой, все равно что стать участником удивительных событий. И я стала. За это, честно говоря, тебе большое спасибо. Ты стала мне лучшим другом, который подарил море незабываемых эмоций и приключений! Но, несмотря на все заслуги, ты все еще недостойна его, слышишь! Уже в комнате я кое-как расслышала её странный неуверенный ответ, после чего взяла платье и начала примерять его к ней. Рост у нас разный, я значительно ниже, но в остальном, думаю, ей пойдет. В конце концов я его только примерила и то, потом постирала. — А теперь слушай внимательно, Кот: ты сейчас оденешь это чертово платье и поедешь в "Аврору", там встретишь его и попытаешься сделать все возможное, чтобы он был счастлив. Парень заслужил это. Поняла? Что я творю? Хоть кто-нибудь может мне объяснить, что я творю! С этой девчонкой всегда происходила сплошная Санта-Барбара, но сейчас! Ладно, зато хоть душа спокойна и сердце греет мысль, что поступаю я правильно. Крепко прижимаю её к себе, стараясь передать этими объятиями все то, что чувствую, но при этом утаить самое главное, самое сокровенное от неё. Я снова отдаю ей его, снова меня ожидают те омерзительные двенадцать часов жизни, но на этот раз я окончательно опускаю руки. Больше не будет неразделённой любви и тихой зависти к подруге. Я отрекаюсь от всего этого. — Иди. Не заставляй парня ждать, — отпускаю её и вижу, как закрывается дверь в моё долго и счастливо. Ну и пусть. Открою новую. На часах десять сорок пять. У неё ещё есть время, — Я закажу такси. У тебя пятнадцать, максимум тридцать минут. Без пятнадцати полночь ты должна быть там. — Поняла. Позже, ночью, я была одна у окон красивого, праздничного здания, с зелёными елочками у входа и серебристым нарисованным инеем на стеклах. Стоя на противоположенной стороне дороги, наблюдала, как в окнах мелькают официанты и гости ресторана, среди которых опять не было меня. Не я встречала Новый Год в компании любимого человека, не я под бой курантов, слушала звон бокалов, не я пила золотое шампанское. Безмятежно или даже безразлично я смотрела на их счастливые лица, и только морозец покалывал мои щеки. А на душе было тоскливо. Внутри все сгорело в котле моих эмоций: мечты об особенном вечере на том самом месте, где сейчас восседала Кот, надежды на последующие свидания и желание наконец занять своё место в чьём-то сердце — все это обратилось прахом, оставалось только с разочарованием глядеть на это пепелище. Как же мне хотелось, чтобы меня тоже оценили, признали, чтобы мои чувства не бились как горох о стенку. Чтобы во всем этом был хоть какой-то смысл, а так… Сейчас даже мои страдания не имеют никакого веса. Бессмысленно и бесполезно. Опять… Таксист давно уже уехал, а я продолжала стоять, мучая себя все больше и больше. От какой-то вселенской несправедливости хотелось выть волком на луну. Вот только я всего лишь Виктория Лисова — чемпионка мира по попыткам найти собственное место в мире, вечная актриса второго плана, которой суждено вот так стоять и смотреть, как разыгрывается «happy end» чужого фильма и жить не своими эмоциями, потому мои собственные совсем не тянут на долго и счастливо. В глазах все застыло. Под пуховиком домашние штаны и майка, на улице минус один, снега нет. За спиной гремит салют. Пальцы шарят по карманам, нащупываю кошелёк, документы и мобильный. Ну что ж, коли вышла, то давай хоть пройдемся по городу, как в прошлый раз…