***
Вначале Даллон не задумывался обо всех возможных последствиях негласной игры между ним и его лучшим другом, не волновался обо всех путях, которые могут привести (и скорее всего, приведут) к ужасным результатам. Однако большая часть его времени уходила на сохранение нейтралитета между неуверенностью и амбициозностью, когда он желал большего, но не знал, как это получить. Линий на песке не существовало, пока нет, и Даллон не хотел их проводить, случайно зайдя слишком далеко. Из-за этого Даллон обнаружил, что совершает небольшие жесты (ладонь на колене, переплетение ног под столом, рука оборачивает талию Райана), небольшие вещи, которые невозможно не заметить, но можно отрицать, перевести в шутку, если возникнут вопросы. Сначала Райан подыгрывал Даллону, даже лидировал, но никогда не делал больше детского шажочка. Ничего явного, ничего слишком смелого. В конце концов, всё это разрушилось, когда Райан попросил Даллона взять его куртку, а после того, как он получил ее, то придвинулся ближе к парню и мягко чмокнул его в щеку, а затем наклонился к его уху и прошептал: "Спасибо, детка", – теплое дыхание вызвало мурашки по телу Даллона. Райан отстранился лишь пару секунд спустя, в уголках его глаз лежали морщинки, как когда он улыбался совершенно искренне, и Даллон старался не думать о том, как его сердце тает лишь от этого взгляда. Конечно, действия Райана повысили ставки, к чему Даллон был совершенно не готов. Если раньше они делали маленькие шаги, то сейчас Райан обнаружил, что бежит вперед с таким уровнем самоуверенности, что шаткое положение вещей Даллона осталось где-то там, в пыли. Учитывая, что это принесет ему, Даллон не мог сказать, что возражал. Несмотря на всю грандиозность момента, он длился меньше минуты, и после этого Райан в спешке покинул комнату, лишь небольшая ухмылка выдавала его действия. Даллон взял паузу, чтобы собраться с мыслями, успокоить свое сердце и нет, он точно не покраснел, прежде чем взять свою куртку. Кажется, всё только набирало обороты.***
Такие поступки стали более частыми, и смелыми тоже. К сожалению, как и ласковые прозвища друг для друга, которые никогда не переставали вгонять Даллона в краску. Райан, казалось, работал над списком этих обращений, выдавая что-то новое при каждой удобной возможности, будто лишь для того, чтобы увидеть реакцию Даллона. День за днем Даллон чувствовал, как их общение меняется, приобретая что-то, чего ранее не существовало. Он не мог точно сказать, когда они стали меньше состязаться в игре и больше просто прикасаться друг к другу. Но Даллон мог ощутить, что Райан иногда медлит, когда шутка уже должна была закончиться, но, может, он вовсе и не хотел этого. Это заставляло в равной доле предвкушающе и тревожно что-то трепетать в груди неуверенного Даллона: было ли это плодом его воображения или, может, маленькой игрой. Даллону хотелось думать, что это шаг в правильном направлении, ближе к тому большему, чего он желал, но Даллон стал лишь неуверен в том, на какой стадии отношений они сейчас, боясь, что все эти вещи закончатся, если он спросит о них вслух. И так это и продолжалось. Они не предпринимали усилий, чтобы скрывать... что бы это ни было, и вскоре их друзья начали замечать, как они держатся за руки или обнимаются, переходя все границы дружбы, но это и не походило на что-то большее. Они одаривали их взглядами, длительными и вопрошающими, но ничего не говорили. Даллон хотел обратного, хотел, чтобы они спросили, что они творят, чтобы он мог повернуться к Райану и, может быть, тоже получить ответ.***
У Даллона имелась плохая привычка: каждый незнакомец, который привлекал его внимание или с которым они хоть немного пообщались, включал его воображение. Это доводило его до того, что он придумывал сложные сценарии, бесчисленные версии будущего с кем-то, в ком он даже не заинтересован. Он всегда смотрел по сторонам, видел людей, размышлял. Привычка исчезла, когда с Райаном стало все более серьезным, или по крайней мере более обычным. Он чувствовал, будто удерживает себя от разочарования, вселяет в себя надежду, что эта игра с Райаном куда-то приведет, а не просто исчезнет, как только барабанщик встретит того, с кем на самом деле хочет быть, но Даллон ничего не мог с этим поделать. Разум парня зациклился на единственной возможности, и он не мог сказать, что расстроен из-за того, что это – Райан. Он просто понимал, что все не закончится хорошо, когда Райан решит, что устал от того, что они делают. Это сделало его более осторожным, более внимательным к себе и Райану каждый раз, когда он собирался взять парня за руку или положить голову на плечо барабанщика. Но на самом деле это лишь заставляло его жаждать, отчаянно желать еще одного прикосновения, потому что он не был уверен, когда прекратит все это (и прекратит ли?).***
Только пару недель спустя после "инцидента с курткой" (так в своей голове называл его Даллон) Райан и Даллон сидели у басиста на диване (рядом друг с другом, рука Райана покоилась на плече Даллона) и просто развлекались, несмотря на то, что виделись каждый день в туре. Даллон не жаловался. Было что-то утешительное в провождении времени вдвоем не потому, что им было нужно, что-то, что делало их дружбу искренней, так как он и Райан всегда старались убедить в этом каждого. Он отсел чуть подальше от Райана, пытаясь сформулировать свои мысли в более убедительные. Он пытался написать что-то, может быть, о Райане и, может быть, о них, но определенно то, что можно будет отрицать, если кто-нибудь спросит. Он хотел описать, сколько Райан значит для него, в сравнении с тем, сколько Райан мог бы значить для него, если бы только они могли выразить словами их отношения. Однако голова Даллона была пуста, а слова просто не шли. Наконец, Даллон в отчаянии бросил блокнот через всю комнату, игнорируя громкий стук после того, как он достиг стены. Писательство никогда не было легким делом, но он чувствовал разочарование в самом себе. Быть с Райаном – так легко, так почему бы не написать об этом? Он сделал паузу, чтобы просто вдохнуть немного воздуха. Писательство, успешное или нет, всегда вызывало в нем сильные эмоции, заставляло его чувствовать себя тревожно и взволнованно, оставляло его уязвимым, особенно если он не мог закончить песню, потому что тогда он открывал рану, которую не знал, как залатать. Успокоив дыхание, он перевел взгляд на Райана, который уже уставился на него, его лицо выражало что-то между любовью и беспокойством, что заставило сердце Даллона ёкнуть. Даллон одарил барабанщика легкой улыбкой, говорящей "я не в порядке, но скоро буду", и Райан в ответ просто сжал руку вокруг Даллона. Они сидели так пару минут, Даллон сосредоточил взгляд на своих руках, сжимая и разжимая кулаки, пока не почувствовал себя относительно в норме. Когда он вновь поднял глаза на Райана, его взгляд был не менее нежным, и это что-то задело в Даллоне, застревая в легких и заставляя его быть смелее, чем обычно. Чувство сейчас или никогда охватило Даллона, приводя к следующим действиям. Даллон наклонился, так же медленно, как когда все только начиналось, так же целеустремленно, мягко накрыв ладонью щеку Райана, не надавливая, просто прикасаясь. Вторая рука лежала на колене парня (очень сознательный выбор), и Даллон надеялся, что это придаст ему более самоуверенный вид. В то время как глаза Даллона вновь нашли глаза Райана, они были раскрыты от удивления. Однако Райан не колебался, когда Даллон придвинулся ближе: он даже подался навстречу, встречая его где-то посередине и соединяя их губы вместе так же мягко, как и прикосновение Даллона к щеке парня. Даллон не знал, почему Райан выдохнул в поцелуй, разве что он, наверное, ждал этого очень долго, как и Даллон. Поцелуй получился таким нежным, что Даллон не желал отстраняться, и таким реальным, чего он не мог ожидать. Райан чувствовал давление губ Даллона в своих венах, желал этого всей душой. Этого было одновременно и слишком и недостаточно, но это лишь Райан, и Даллон никогда бы и не попросил большего. Губы Райана раскрылись, продолжая поцелуй. Даллон чувствовал изумление и неуверенность, этого хватило, чтобы что-то сломать внутри него, заставляя отстраниться и и искать лицо Райана, удостоверяясь, что всё это реально. – Я-, – Даллон остановился, не зная, как не выдать себя, не рискуя дружбой. Слова делают все конкретным, и Даллон не сможет взять их обратно, если они не значат то же самое для Райана. И все же он выпалил: – Ты... имел это в виду, да? Нас? Даллон был настолько расплывчатым в подборе слов, насколько возможно, если это спасет его от отказа, если Райан скажет нет, но это – излишняя мера предосторожности, так как барабанщик придвинулся ближе, соединяя их лбы, подразумевая гораздо большую интимность, чем это было в их шажочках, которые они делали последние месяцы. – Даллон, – все, что сказал Райан. Его голос звучал уязвимо, будто он тоже волновался. Он вновь прижался к губам басиста с большим давлением, подчеркивая намеренность этого действия. Когда он отстранился, то лишь на секунду, чтобы застенчиво улыбнуться Даллону и сказать: – Я, эм, имел это в виду с самого начала. И, может быть, Даллон всегда будет тем, кто слишком много думает, но прямо сейчас для всех сомнений, что он имеет, есть ответ – губы Райана, целующие его.