Виновен!

— Гарри Джеймс Поттер! Я не дам тебе сидеть в четырёх стенах и жалеть себя до ишачьей пасхи! — голос Гермионы в этот момент казался нереально громким, голова от него стремилась развалиться на множество частей. — Вот тебе антипохмельное зелье — пьёшь, идёшь в душ! Не-мед-лен-но! Если эта женщина чего-то требует, то совершенно определенно, ей проще повиноваться, чем объяснить, почему не хочешь что-то делать. Именно с этой мыслью Герой отправился по указанному направлению — в ванную. Пока шёл, в голове успело несколько разъясниться, и почти перестало выворачивать. Дойдя до ванной комнаты, парень поглядел на себя в зеркало и пришёл в ужас: всего каких-то две недели, а он похож на... да на сами-знаете-кого! Ну почти зеркальное отражение: морда страшная, глаза краснющие, ребра похожи на стиральную доску, в общем, увидишь такое во сне — не отмашешься. Гермиона права, с алкоголем пора завязывать. Проведя полтора часа под струями горячей воды, он в тот день принял решение: “Всё, прекращаю рефлексировать, начинаю жить дальше: экзамены, академия, работа и Джинни...” Экзамены сдал без проблем, в Академию поступил тоже совершенно запросто. С Джинни всё оказалось несколько сложнее: “Знаешь, милый, я решила... Давай останемся друзьями?” — это подвигло незадавшегося любовника на ещё пару дней пьянки, из которой вытащила всё та же неуёмная Гермиона, заявив, что, если он будет пить по поводу любой жизненной передряги, в которую попадет, она лучше собственноручно влепит ему Аваду в лоб прямо сейчас и добровольно отправится в Азкабан, чем будет наблюдать деградацию друга. В очередной раз облагодетельствовала страдальца порцией превосходного антипохмельного зелья, прибрала в берлоге, накормила и пинком отправила учиться. В итоге выпускные экзамены курсант Поттер сдал летом 2000 года, две недели провёл в блаженном ничего-не-делании, валяясь на испанском пляже, и с сентября поступил на службу в оперативный отдел аврората. Потом замелькали один за другим беспокойные дни и ночи службы: рейды, дополнительные тренировки, курсы повышения квалификации — максимум шесть часов на сон, выходной раз в месяц и, если повезет... личная жизнь. Ну, какая может быть личная жизнь при таком плотном графике — ясно, что ни-ка-кой. К Рождеству 2002 Аврор Поттер дослужился до должности старшего группы оперативного реагирования и, находясь именно в этой роли, принял участие в разгребании завала, который чуть было не похоронил Джинни. Его группа на сей раз обеспечивала прикрытие. Под завалом, в подвале, обнаружилось несколько выживших Пожирателей. Одному из них в процессе допроса — коий он решил провести не отходя от кассы — Гарри, в ажитации, что-то необратимо испортил внутри, и допрашиваемый скончался на месте. На сей раз рефлексии не было. Ну, убил он вражину окаянную, и что? Если бы довелось прожить этот день ещё раз — ещё раз бы убил, и ещё... и ещё! И вообще, давил бы их, как... Ну, да ладно. После рокового дома, три месяца мотался в больницу к Джинни, благо на службе стало как-то резко спокойнее. Наблюдал развивающийся роман между своей бывшей девушкой и молодым доктором, по сути, спасшим её. Тихо радовался за боевую подругу и недоумевал, насколько бывший слизеринец Блейз Забини изменился. Ревности не было, видать, что-то внутри, то, что заставляет ревновать, действительно отгорело. Известие о том, что Джинни собирается замуж, воспринял спокойно, на свадьбе был весел и благостен. А известие о том, что она подала заявление об отставке и уходит из аврората, воспринял с облегчением. Не женское это дело, постоянно рисковать собой. Когда появилось немного свободного времени, сделал капитальный ремонт в старом доме на площади Гриммо. Чтобы избавиться от ненавистного портрета, пришлось снести к мерлиновой бабушке стенку, к которой тот был приклеен. Ремонт обошёлся в кругленькую сумму, но оно того стоило. Теперь можно было спокойно приводить гостей, не опасаясь за их душевное здоровье. Впрочем, особо этим Гарри не пользовался, и единственными гостями, регулярно появляющимися в отремонтированном доме, были Гермиона и Джинни со своим супругом. Иногда появлялся Рон, но не часто, он был слишком загружен тренировками в профессиональной квиддичной команде. В любом случае, Гарри был доволен своей жизнью. Она не давала ему расслабляться и раскисать. Первый “звоночек” развитое чувство самосохранения выдало, когда при странных обстоятельствах погиб один из бывших членов ордена Феникса — пьяные маггловские подростки каким-то образом умудрились мало того что поймать, так ещё и забить до смерти волшебника. Дело было странным. Оперативники нашли подростков, допросили, стёрли воспоминания о допросе и сдали маггловской полиции, снабдив убедительными доказательствами виновности в жестоком убийстве. Проблема состояла не столько в том, что таким образом погиб волшебник, сколько в том, что это был третий странно погибший человек, в своё время имевший непосредственное отношение к Ордену. Первый из череды трагически погиб в автокатастрофе. Второй скоропостижно скончался от сердечного приступа. На первый взгляд, ничего общего между этими тремя смертями не прослеживалось, но почему-то на душе было неспокойно. Потом начались какие-то странные подвижки в Министерстве: один за другим откуда-то появлялись не на самых ключевых, но, тем не менее, вполне значимых постах, совершенно новые люди, которые последнюю войну предпочли пересидеть за пределами Англии. Это тоже навевало определенные мысли, но опять же, конкретики не было никакой. Подозрениями, точащими мозг, Гарри решил ни с кем не делиться, подумав, что нечего, не имея явных доказательств своих подозрений, людей пугать, но внутренне весь подобрался: дом свой обвешал охранными чарами, аки рождественскую ёлку мишурой. От Гермионы, оттачивавшей на нём своё ехидство и не устающей подшучивать над ним, утверждая, что у доблестного аврора бурно развивается паранойя, предпочитал отделываться шутками же, а сам подумывал, не прикрыть ли дом Фиделиусом, ну так, на всякий случай. А потом, посреди тёплой августовской ночи, из камина появилась Джинни и рассказала о маггле, умершем от какого-то магического зелья. Не первом маггле, за последние месяцы скончавшемся таким образом. Аврор Поттер внимательно выслушал подругу, покивал, пообещал разобраться и, отправив даму восвояси, в свою очередь задумался, а действительно, где маггл мог взять зелье магического происхождения? Учитывая, с одной стороны, статут о секретности, а с другой - грозные дополнительные инструкции для всех зельеваров, никакое магическое зелье не должно было попадать к магглам ни при каких условиях. Дурные предчувствия обуяли его с недетской силой. Своим ощущениям аврор привык доверять безоговорочно, и плевать он хотел на сложившуюся репутацию параноика, так как искренне полагал, что лучше быть живым параноиком, чем мертвым наивным идиотом. А выживать у него получалось очень успешно, даже в самых нереальных ситуациях. Поёрзав после разговора с Джинни в постели, Гарри плюнул на бесполезные попытки уснуть, всё равно не вышло бы, и отправился на службу, в надежде что-нибудь прояснить там. Поработал со сводками отдела магических происшествий и катастроф (случай отравления магическими субстанциями был, безусловно, в их компетенции). Через пять часов, проведённых за чтением отчетов, Поттер был однозначно уверен, что что-то в этой сказочке не так, при этом явных доказательств своих гипотез все равно не имел, зато обзавелся неимоверным желанием с кем-то поделиться своими подозрениями. Недолго думая, удрал с работы, благо день был на диво спокойный, позвонил Гермионе и попросил её встретиться: “Я хочу тебе кое-что рассказать. И кое о чем спросить. Но так, чтобы всё было шито-крыто, и разговор остался между нами”. Гермиона, по счастью, оказалась совершенно свободна и появилась из камина в гостиной дома на площади Гриммо, принеся с собой запах начинающейся грозы, полевых цветов, апельсинового масла и крепкого кофе. Разговор у них вышел длинный и разноплановый. Из беседы Гарри вынес две мысли. Первую о том, что он слишком долго был один, тогда как рядом находилась такая чудесная, ласковая, потрясающе красивая, умная и вообще, самая-самая лучшая женщина на свете. В общем, именно Гермиона — та самая единственная, с которой он готов прожить всю оставшуюся жизнь, считая её недостатки достоинствами, балуя её, радуясь ей утром и обнимая вечером. И готов разорвать на мелкие клочки любого, задумавшего причинить ей вред. Короче, что она именно Его Женщина. Вторая же мысль новой не была: он всё-таки прикроет дом Фиделиусом, даже если Гермиона после этого сдаст его в Мунго в отделение для буйно-помешанных.