Пироги

Говорит он ей, милая, что будешь делать ты, когда небо окрасится алым, сожжет мосты, когда всадники на четырех конях, сняв печати, поселят дрожащий страх? Когда будут убийства идти за спиной, когда каждый вдруг станет безумным и грянет бой — брат на брата поднимет меч, желая убить, когда я, запрокинув бокал, пойду служить. А вокруг будет голод царить и туман, погибать будут дети от рук чужих с кем-то ласковых мам, да наполнятся земли скупой слезой старика, что спасал государство однажды в зной. Говорит он ей, милая, что будешь делать ты, когда криком сорвется последний стих, когда станет темным-темно, не видно ни зги — Будешь ждать меня дома, соскребать краску со стен и печь пироги? Отвечает она, буду рядом с тобою, сожму в нежных пальцах нож, если надо соврать — говорить буду только ложь. Если надо бежать — побегу, даже не обернусь, все, что скажешь мне ты выполню, не боюсь! Буду резать сердца всех врагов, жарить их на костре, если ты не со мной, то зовется та жизнь — смерть, если руки твои и дыхание не пробегает по волосам, если я не могу в иступлении пасть к ногам, залатать твои раны своей иглой… Неужели ты думаешь что я не буду с тобой? Неужели оставишь в доме пустом? Неужели покажешь то состояние между жизнью и сном? Неужели научишь взывать тоску? За тебя я и жить, умереть, убивать смогу. И спустя много лет в старом доме нашли картину, ну, а на ней идет пара, что кормит с переплетенных рук четырех коней