Dress

Dress Я перестал верить в бога. Вернее, я перестал ему доверять. Еще бы! Разве заслуживает доверия шутник, считающий забавным сначала создать меня мужчиной, а потом – познакомить с Атсуши Сакураи?! Я прилежно занимался музыкой, сочинял песни, писал стихи и был вполне доволен собой, пока не услышал «Rain». Он затопил мою душу, обнаружив в ней такие глубины, о которых я никогда не подозревал. Я обожал устраивать попойки с друзьями, я упивался любовью фанаток, я встречался с красивыми девушками, я влюблялся… Пока не увидел его. Он царил над беснующимся партером, не обращая никакого внимания на оглушительные визги фанзоны. Он был весь во власти музыки. Он сам был музыкой. Музыкой и сексом. Он лил себе на голову воду из бутылки, и она стекала по прекрасному лицу, по черным блестящим волосам, по тонкой белой рубашке, на глазах ставшей прозрачной и прилипшей к плечам и груди. Он никогда не раздевался на сцене. Его звериная сексуальность не нуждалась в демонстрации. Наоборот, ее трудно было скрыть даже застегнутой наглухо одеждой. Впрочем, единственная часть тела, которую он охотно обнажал – это его руки. Крупные, длинные, с красивыми рельефными мускулами. И это место в изгибе локтя… Мне особенно нравилось именно это место. А еще.. Не знаю, замечал ли кто, как меняется его взгляд? Он мог изощренно сводить тебя с ума гипнотической бездной темно-карих, почти черных глаз из под слегка нахмуренных бровей, а спустя мгновение – застенчиво улыбнуться и окинуть тебя теплым, дружеским, слегка растерянным взглядом… И ты сходил с ума еще больше! Его длинные сильные пальцы с покрытыми черным лаком ногтями нежно скользили по микрофонной стойке, крепко сжимали микрофон… Именно это движение – когда он обхватил его ладонями, красиво изогнув мизинцы – заставило меня поспешно отступить в тень. Не хватало еще кому-нибудь заметить мою эрекцию! У меня стоял так, что я прикусил палец, чтобы не застонать. Потому что было больно. Черт, не просто больно! Такого стояка у меня не было со средней школы, когда я бежал по коридору и со всего маху вперся лицом в огромный бюст нашей школьной медсестры, которая принципиально не носила лифчик, дай бог ей здоровья! Меня трясло от зависти, восторга и похоти! Он был тем, кем мне никогда не стать – великолепным сексуальным животным, брутальным и царственным леопардом, который доминировал везде, где бы ни появлялся. При этом ему не требовалось прилагать никаких усилий – то, чего другие добивались тяжким трудом, нудными ухаживаниями, цветами, комплиментами и подарками, он мог получить, всего лишь приподняв бровь. Доказательством тому могу служить теперь и я – натурал из натуралов, большой любитель женских форм, стоящий сейчас за кулисами с такой эрекцией, что впору хоть юбку надевай! А что, это мысль… Клетчатую такую… Черт, еще немного, и я побегу готовить ему шоколад на День Святого Валентина! *** И вот, после долгих переговоров наших менеджеров, после бесконечных репетиций, после нескольких нешуточных ссор с парнями из «Abingdon Boys School», которых выводила из себя моя одержимость идеей спеть дуэтом с Сакураем, этот день настал. Он вышел на сцену, когда я уже спел первый куплет «Dress», и в зале как будто что-то взорвалось! Он моментально приковал к себе внимание – высокий, статный, красивый! Дьявольски, непозволительно, преступно сексуальный! Я всей кожей ощутил волны исступленного возбуждения, прокатившиеся по зрительным рядам. А когда он приступил к оговоренному заранее легкому фансервису и прижал меня к груди, я возблагодарил… нет, не бога, сам себя – за то, что надел таки юбку! Я одурел от его запаха! Я пропал! Сошел с ума и пропал пропадом! Видимо, в тот вечер всем немного «снесло крышу», потому что после концерта мои парни решительно потребовали продолжения банкета и, вместе с хихикающей компанией потерявших страх фанаток, галдели в гостиничном лобби, уговаривая меня пуститься во все тяжкие. Мне и самому не терпелось снять напряжение, и я уже готов был поддаться на уговоры, как вдруг открылись двери и появился явно нетрезвый уже Сакурай, держа в одной руке полупустую бутылку. Он громогласно объявил, что отказывается ехать куда-либо, пока стафф и негодная охрана концертного зала не отмоют его измазанную губной помадой и увешанную женскими трусиками машину. Он потребовал два номера – себе и своему шоферу. В ответ на горячие извинения администратора за то, что остались только номера в японском стиле – с татами и футонами, он только махнул рукой, забрал ключи и снова повернулся к нам. Обведя нашу притихшую банду тяжелым взглядом, он поинтересовался: - Ну что, парни? Выпьем? Милости прошу в мой номер! И хотя это прозвучало как приказ, парни нашли в себе смелость заскулить, отчаянно отказываясь, подмигивая и кивая на кучку кавайных девчонок. Атсуши усмехнулся и вперил в меня пронизывающий взгляд темных глаз. - И ты, Таканори-кун? Не хочешь выпить с семпаем? Не уважаешь? Или на тебя тоже кобеляж напал? Меня начала бить мелкая дрожь. - Не то, чтобы кобеляж… - А? Чего ты там бормочешь? - Нет, нет! Сумимасен! Ничего. Конечно, пойдем, Сакураи-сан. *** Болтая о том, о сем, мы набрались довольно быстро. Вернее, Атсуши – на старые дрожжи ему хватило оставшейся бутылки и половины новой. Я старался не отстать, но меня почему-то не забирало. Сердце перекачивало не кровь, а чистейший адреналин, и я совсем не пьянел. - Все! – объявил вдруг Сакурай, - Я - в душ! А то потом отключусь, а немытым засыпать терпеть не могу. При мысли о Сакурае в душе я поперхнулся саке и зашелся в кашле. Атсуши истолковал это по-своему. - Да нет, Таканори-кун, ты сиди, не стесняйся. Не уходи пока, я еще спать не собираюсь. И, демонстрируя всякое отсутствие логики, выйдя из душа в одной хлопковой юкате и с полотенцем на голове, выключил свет, повалился на футон и моментально заснул. Забыл про меня, что ли? И то сказать – я сидел тихо, как мышь, таращась на этого потрясающего мужика - голого, пьяного, влажного после душа… Он лежал на спине, запрокинув голову. Он совсем не храпел, его дыхание было тихим и ровным. Вдруг его рука скатилась с груди и со стуком упала на пол. Пальцы с черными ногтями рефлекторно подрагивали во сне, как будто он сжимал микрофон… Я не мог больше терпеть! Конечно, можно было удовлетвориться собственной рукой, как и сотни раз до этого… Но я решил не упускать такой возможности. И чем я только думал? Хотя, ясно чем… Странно, что может вытворять человек, когда думает, что его никто не видит! Я перестал тереть промежность, расстегнул брюки, а потом и вовсе снял их – я не хотел, чтобы неожиданно звякнувшая пряжка ремня или прикосновение холодной «молнии» замка разбудило Атсуши. Стараясь унять шумное дыхание, я улегся на пол как можно ближе к спящему мужчине и, смочив ладонь слюной, медленно сжал свой твердый, как гранит, член. Я смотрел на восхитительный профиль Сакурая, я слушал его спокойное дыхание, я чувствовал аромат его кожи, смешанный с запахом алкоголя и еле уловимого терпкого парфюма. Его смоляные волосы разметались по подушке, как грива демонического существа, темный хлопок юкаты соскользнул от неосторожного движения и обнажил выпуклые мускулы груди и небольшой темный сосок, затвердевший от неведомых мне фантазий, посетивших его во сне… Я начал дрожать. Мне нестерпимо хотелось сильнее сжать пальцы и ускорить темп, прекратить уже эту пытку, но… Я захотел еще кое-что. Я совсем потерял голову! Несколько осторожных движений, чтобы принять удобную позу, и вот мой перевозбужденный член медленно проталкивается между пальцами лежащей на полу руки Атсуши, ложится к нему на ладонь горячим и жаждущим грузом. Я держусь на дрожащих руках и еле сдерживаюсь, чтобы не толкнуться в его руку - тогда мне точно конец! Он прихлопнет меня одной левой! Я прикусываю губу, чтобы не засмеяться вслух – ведь мое бесстыдное орудие готовится обесчестить именно левую его руку! О, как же приятно проскальзывать между его большим и указательным пальцами, а потом – слегка цеплять головкой его знаменитый мизинец, как всегда характерно согнутый! О-о, если его пальцы сейчас хоть чуть-чуть дрогнут, я взорвусь, как чертова сверхновая! М-м-м… И тут что-то произошло. Дыхание Сакурая изменилось. Он заворочался во сне, откашлялся и проснулся. Я отчаянно желал, чтобы в меня прямо сейчас ударила молния. Увы, бог решил глумиться надо мной и дальше! Атсуши поднял руку с пола, довольно ощутимо проведя ладонью по всей длине моего влажного от слюны и горячего желания ствола. Я сохранял неподвижность в последней отчаянной надежде на то, что спьяну он меня не заметит. Ну почему бы ему не повернуться на бок и не заснуть?! Сакурай с удивлением поднес руку к глазам. Я приготовился к смерти. - Таканори-кун, - хриплым сонным голосом пробормотал Атсуши. - Хай, - пискнул я. - Тебе не кажется, Таканори-кун, что это несколько отвратительно? - Да. - Что – да? - Да, ты совершенно прав, Сакураи-сан. Это отвратительно. - Может, ты, Таканори-кун, еще и без штанов? Большего стыда я в своей жизни не испытывал. Да пошло оно все! - Да, - дрожащим злым голосом отозвался я, - Все, как ты сказал. - Хм… Ты жмешься ко мне, ты без штанов и… у тебя все еще стоит? Хотел бы я , чтобы это было не так… Но мне суждено было сегодня позориться по полной программе! - Да! Стоит! Еще как! – ответил я , уже окончательно теряя контроль над собой. Атсуши приподнялся на локте и заглянул мне в лицо. - Ну, и что прикажешь с тобой делать, Таканори-кун? - Что хочешь! – выпалил я , - Делай со мной, что захочешь! На самом деле я просто мечтал, чтобы он подмял меня под себя, как щенка. Несколько долгих секунд, во время которых я чуть с ума не сошел, Сакурай молчал. - Замерз? – в его голосе мне послышались странные нотки – он вроде бы издевался, но все же… - Что? - Ты глухой? Замерз, спрашиваю? - Д-да… как будто… - Иди сюда. С этими словами Сакурай подвинулся на футоне и накрыл меня своим одеялом. Я и охнуть не успел, как его большая, теплая рука опустилась на мои ягодицы и, не давая мне опомниться, задвигалась, нежно и осторожно. Я отказывался верить в реальность происходящего. Это прикосновение было таким ласковым, чутким и возбуждающим! Черт, я чуть не разревелся, как сопливая девчонка! Все мое напряжение улетучилось, я зажмурился и выгнул спину, желая в полной мере насладиться этой лаской. Атсуши снова улегся на футон, не спуская с меня глаз, и вытянул вторую руку ко мне. Я с восторгом опустил голову на сгиб его локтя. Наконец-то я прикоснулся к этому месту! Его кожа, гладкая и тонкая… Длинные, жесткие мышцы… Большая, набухшая пульсирующей кровью вена… Пусть он вышвырнет меня за шкирку, пусть презирает всю жизнь, но я сделаю это! Глубокий, жаркий поцелуй заставил Атсуши прикрыть глаза. Это место в изгибе локтя всегда было очень чувствительным, но… Странно, никто его туда не целовал. Все шалели от его красивых губ, волос, шеи, пальцев и, естественно, бедер… Но этот мальчишка! Рука Сакурая на моих ягодицах затвердела. Он резко притянул меня к себе. Под юкатой он был совершенно обнажен. И не просто обнажен… Он был возбужден! Мне в живот весьма недвусмысленно упиралось нечто большое, горячее и очень твердое. - Хочешь меня? – прохрипел Сакурай. - Хочу! – выдохнул я. - Не страшно? - Нет! Я тебе не юная девственница! – я уже вовсю терся пахом о его атласное бедро. - О, вот как! – насмешливо протянул Сакурай, слегка отстраняясь от моих настойчивых ласк, - Так ты у нас адепт однополой любви? - Н-нет, - пробормотал я, несколько сбитый с толку его холодностью – я же чувствовал его эрекцию, - Вообще-то, я с парнями еще ни разу… Атсуши довольно хмыкнул. - Значит, все-таки – девственница! Чувствую себя чертовым педофилом – у тебя не зад, а розовый бутон! Он стянул с меня футболку, сам освободился от юкаты и лег на некотором расстоянии от меня. Темнота мешала мне разглядеть его как следует, но я и так знал – он прекрасен! Его великолепное обнаженное тело манило к себе, я потянулся рукой к его паху, но… тут же получил по пальцам. - Закрой глаза! – потребовал Сакурай, отталкивая мою руку, - И давай без поцелуев, ладно? После двух бутылок саке целоваться… как-то не очень… Мог ли я ослушаться? Я мечтал подчиниться ему! Я бы сейчас и в огонь с радостью прыгнул, лишь бы сначала прикоснуться к нему! Что он задумал? О! Что… что это?! Проклятье! Что это?!! Мой член, как стрелка компаса упрямо указывающий на объект моей страсти, вздрогнул и начал неистово пульсировать. Я и понятия не имел, что его пещеристые тела способны вобрать в себя столько крови! Мне больно! Я еще никогда не испытывал такого возбуждения! Атсуши не ласкал меня, не гладил руками, он просто прикоснулся влажной головкой своего члена к моей. Как будто поцеловал! Легкое давление сменилось скользящим круговым движением. Он обводил своим стволом головку моего, оставляя на нем теплую влагу своего желания. Кажется, я начал стонать. И вот уже его член нежно скользит вдоль моего – то справа, то слева, то вокруг. Это… Это непередаваемо! Это нельзя даже сравнивать со сливочным блаженством женского лона! Ничего общего! Это – за гранью инстинктов. Это – трогательный, бесстыдный, восхитительный гимн пороку! Чувствую его пальцы на своих губах, словно в забытьи открываю рот и забираю их, хотя хотел бы целовать сейчас отнюдь не пальцы. Смоченной моей слюной ладонью Сакурай медленно, но настойчиво протискивается между моих пылающих ягодиц. Чуть изгибаюсь, чтобы ему было удобно. Чувствую, как он дрожит и тяжело дышит открытым ртом. Я весь пропах его восхитительным перегаром! Сквозь шум крови в висках и тяжкие удары сердца слышу его хриплый голос: - Раздвинь ноги! Проклятье, это так пошло! Он опрокидывает меня на спину, я послушно подгибаю ноги и готовлюсь испытать боль, потому что его пальцы давят на мышцы ануса так, что я и впрямь чувствую себя девственницей. Словно прочитав мои мысли, Атсуши ухмыляется, обжигая мне шею хмельным дыханьем: - Ты выбрал слишком крупного партнера для первой брачной ночи! - Пошел к черту! – вырывается у меня, - Я хочу только тебя! Он доволен, его рот растягивается в улыбке. В полумраке я вижу его крупные, белые зубы на фоне темных десен. - Ну что ж, повезло – так терпи! И его палец проникает в мой проход, нащупывает простату и начинает осторожный массаж, заставляя меня корчиться и всхлипывать. Мой член сейчас прижат к его ребрам, трется о его влажную жаркую кожу. Ох! Его язык! Он же сказал – без поцелуев! А сам лижет мой сосок так, как будто это рожок с ванильным мороженым! Да еще и урчит при этом, как самый настоящий кот! Ай! Итай! Итай-итай! Он вдруг сильно укусил меня, и я сразу же понял, зачем. Он отвлек меня от другой боли – этот садист умудрился всунуть в меня второй палец, резко и на всю длину! Я этого не вынесу! Что же будет, когда он сам?… - Таканори-кун! - Хай. - Ты не передумал? - Нет! - Хорошо. Мне не придется тебя насиловать! - А что? Уже пора? - О, да, детка, ты готов! И, подобно тому, как его мощный бархатный голос заполнял концертный зал, он заполнил сейчас меня собой. Сдерживая нетерпение, дрожа от страсти, он вошел в меня на всю длину своего члена и замер на несколько секунд, давая мне время привыкнуть к новым ощущениям. К моему удивлению, было не так больно, как я ожидал. А когда он задвигался во мне – сначала медленно, потом все быстрее и жестче – я и вовсе мог только хватать ртом воздух и тихонько вскрикивать от дикого наслаждения. Сакурай нависал надо мной, как огромная хищная кошка, его черные волосы щекотали мне грудь и шею. Он крепко сжимал мои бедра, приподняв их для собственного удобства и властно разведя мои ноги. Он наслаждался своей добычей, сотрясая мое тело мощными толчками. Я невольно взвыл и дернулся, когда его мокрая ладонь сжала вдруг мой член и начала скользить вдоль, придавливая пальцами головку. - Что? Что не так? – прерывистым шепотом спросил Атсуши. - Н-не знаю… Ничего, - у меня и правда все плыло перед глазами и я не отдавал отчета своим чувствам… - А, - снова ухмыльнулся Сакурай, - Я, кажется, понял. Ты же левую себе выбрал? Ну, - он смочил слюной другую руку, - Благословляю вас, дети мои! Совет вам да любовь! Я упирался ему в грудь руками и удерживал на весу, не позволяя потерять равновесие и упасть на меня. Его мышцы перекатывались под моими ладонями, соски превратились в твердые камешки, а я, не стесняясь, сжимал и мял их, упиваясь его похотливым рычаньем. Да уж, ни одна барышня не выдержала бы такой нагрузки! Он вел себя не просто жестко, он терзал меня, как хищник свою жертву. Мне в нос бил его дикий запах – свежий пот, алкоголь и неистовое возбуждение молодого самца! Сакурай обрушил на меня шквал таких ударных волн, что в какой-то момент я подумал, что теряю сознание. Откуда-то со стороны я услышал собственный крик – я безудержно изливался в сжимающую меня руку Атсуши, на его живот, бедра… Черт, да на все вокруг! Мне казалось, я залью сейчас спермой весь шар земной! И тут же он так притиснул меня к полу, что весь воздух вышел из моих легких и я мог только любоваться пульсирующим солнцем у меня в голове, задыхаясь и радостно прощаясь с жизнью. Сакурай кончил прямо в меня, даже не думая отстраняться. Его содрогающееся тело выгнулось, волосы взметнулись и снова упали мне на грудь, бугрящиеся мускулы расслабились, и я услышал, наконец, этот звук – низкий стон наслаждения, тщетно сдерживаемый, на выдохе, но все же отчетливый! Ему было хорошо! Очень хорошо! Со мной! Я был раздавлен, растерзан, но чертовски счастлив! Атсуши, наконец, скатился с меня, и я смог сделать полноценный вдох. Мы лежали рядом, тяжело дыша, обливаясь потом, размазывая по коже липкую сперму. - Поздравляю… с потерей девственности, - насмешливо прохрипел Сакурай, - Прости, я, кажется, увлекся. Надеюсь, ты выживешь? - Я тебе не какая-нибудь неженка! Я мужик! Атсуши усмехнулся. - Значит, все в порядке? Тебе понравилось? - О чем ты говоришь? Ни одного поцелуя! Я даже тебя не погладил ни разу! - Ты веришь в эти легенды? – фыркнул он снова. - Какие легенды? - Если погладить Аччана, он замурлычет. - Не-е-ет, - улыбнулся я, - чтобы ты замурлыкал, надо подсунуть тебе под руку юную задницу, свежую, как розовый бутон! - Ах ты, щенок! – громко рассмеялся Сакурай и звонко шлепнул меня по заду.