Не подскажете, когда придумают машину времени?

      Рена до боли в голове не понимала, когда в её жизни всё покатилось куда-то в не ту сторону и упорно не хотело выкатываться.       Вот уже какой месяц в мыслях крутилась одна лишь, чёрт её возьми, Роа и, судя по всему, переставать это делать, она не собиралась. Рене хотелось стукнуть чем-нибудь тяжёлым себя за излишний интерес к девушке и заодно эту самую девушку за принесение в спокойную и размеренную жизнь Йебин бардака, который мешал ей спокойно функционировать. Самым лучшим решением в данной ситуации было полное отсутствие Минкён в этом грязном и грешном мире, куда она не вписывалась совершенно, такая светлая и нежная. Появляться в своей жизни и скрашивать её в цвет радуги Йебин тоже не советовала. Будь Рена чуть сообразительней она незамедлительно создала бы машину времени и прямиком отправилась в 1997 год, упорно отговаривая родителей Роа от данной затеи, подкрепляя свои доводы, пожалуй, тем, что ребёнок не заслужил видеть и переживать все тяготы жизни в этом дрянном мире. Пока у него ещё есть шанс переродиться в другом. Или 1000 лет спустя в этом же, если будущей Роа так уж хочется жить в солнечной системе. Или наоборот 1000 лет назад. Ей виднее.       Однако мозгов у Рены хватало лишь на записывание конспектов и их заучивание, а зачастую и это вызывало трудности, что уж говорить о создании машины, рассекающей время и пространство.       Сама Йебин не могла объяснить себе, почему пошла на экономический. Экономика интересовала её так же сильно, как слона в Африке интересует политика Америки против России. Может, некоторых слонов она и интересует, Йебин не уверена. В последнее время она ни в чём не уверена. Но что-то подсказывало ей, что вселенная решила изрядно поиздеваться над её судьбой (а может судьба сговорилась со вселенной, кто их знает, этих коварных существ) с самого рождения. А когда Рене стукнуло восемнадцать и она, окончив школу, начала выбирать, куда же ей поступить, и подключилась коварная вселенная (или судьба) с её не менее коварными планами по разрушению жизни «избранной». Мало того, что Рена с какого-то дуба решила поступить на экономический факультет, так её угораздило поступить в тот же университет, что и Роа. Хотя нет. Было бы правильнее сказать, что Роа угораздило поступить в тот же университет, на тот же факультет и на тот же поток. Роа была старше Йебин на год и почему-то решила погонять балду целый год после выпуска из школы. Сама же Минкён уверяла, что за этот прогулянный год разбиралась в себе и решала куда её душеньку больше тянет.        И почему её душеньку потянуло именно на экономический? Неужели на нахождение себя потребовался целый год? А побыстрее находить себя Роа не могла? Эти вопросы мучали Рену каждый день с того самого момента, когда она узнала о существовании Ким Минкён, а также услышав её рассказ под громким названием: «Как Ким Минкён себя год находила».       Когда она зашла в кабинет, Рена уже тогда поняла, что влипла. Высокая, с длинными ухоженными волосами каштанового цвета и такой же длинной чёлкой, полностью закрывавшей брови девушки. В какой-то белой футболке с довольно странной надписью красного цвета и джинсовом комбинезоне. На шее у девушки была «какая-то верёвочка» бирюзового цвета, как в первый раз назвала её Рена, порядком насмешив будущую однокурсницу. «Верёвочка» в мире моды величалась чокером, но для Рены так и осталась верёвочкой. В груди почему-то начало что-то усиленно колоться, а сердце учащённо биться. Довольно странноватая реакция организма на девушку, но Рена не пожелала обратить внимания на этот трюк собственного организма. «Глупости. Я просто волнуюсь». Однако «глупости» продолжались при каждом удобном и неудобном случае при виде Ким Минкён.       Сердце колотилось как бешенное только от одного привета брошенного Рене. Что и говорить о совершенно тупой и ненавистной Йебин привычке, принадлежавшей Минкён, которая любила, просто обожала брать и без того умирающую от огромной скорости движения крови по сосудам девушку за руку и водить по аудитории и частенько в буфет. И пока они за ручку спускались с третьего этажа на первый, проходили целый коридор и стояли в очереди, Рена умирала то ли от счастья, то ли от ужаса. А может просто сердце готово было вот-вот остановиться, ибо качать кровь с такой силой столько времени требовало огромной силы. Однокурсники, заметив, что Роа берёт за руку чаще всего только Рену, прозвали парочку «РоНа». Или «РеРо». Кому как больше нравилось. Второй вариант засел в душу к Рене, она нашла его очень милым и, невзирая на своё сердцебиение, каждый раз, заходя в аудиторию и видя там Минкён, громко визжала: «Рена здесь! РеРо в сборе!» Сделав так в первый раз она вызвала удивление у однокурсников своим визгом (никто не думал, что Рена может так визжать) и безудержный смех Минкён. В тот момент Рена могла поклясться, что не видела никого милей и красивей во время смеха. С того самого момента веселить Роа было главной обязанностью Йебин. Девушка считала, что день прошёл зря, если Роа хотя бы раз не посмеялась над очередной глупой шуткой Рены. Когда Ким по каким-то причинам было грустно, Рена не могла найти себе места и отчаянно искала способы развеселить девушку. В тот момент она хоть в окно могла выпрыгнуть, лишь бы её заверили, что Роа рассмеётся.       Рена была идеалом для описания понятия «лучший друг». Когда тяжело -поддержит, когда трудно - рассмешит, когда нужен совет - обязательно его даст, если не знает, что делать в ситуации, где непосредственно нужен был совет — гугл изнасилует, обзвонит всех знакомых и незнакомых, но решение найдёт. И списать даст, и в случае чего прикроет от зоркого глаза преподавателя. Всё она могла, всё в ней было. Только вот все и Роа в том числе не понимали одного — всё это она делала не из дружбы, а из любви. Жгучей, опьяняющей, сжигающей всё на своём пути любви, любви к Роа. И идеалом она была вовсе не для понятия «лучший друг», а для понятия «возлюбленная».

***

      Когда девушка вошла в аудиторию и никого там не обнаружила, внутренний паникёр Рены дал о себе знать. «Сегодня точно четверг? А число ты не перепутала? Время? Аудитории? Этажи?» Все эти мысли вихрем пронеслись в голове у девушки, и она поспешила проверить все данные. Сегодня точно было 13 — четверг. Время - 14:20. Аудитория на третьем этаже, и номер её тоже совпадал. Всё же не до конца успокоившись, Рена села на последний ряд и начала ждать.       Паника, как всегда впрочем, оказалась напрасной. Через десять минут в аудиторию начали запихиваться люди, причём огромной, как-то слишком весело гогочущей толпой. Подозрения Рены возросли ещё больше, ведь самой счастливой среди всего этого скопления людей выглядела почему-то Роа, хотя ещё вчера ходила как в воду опущенная. Рена, впрочем, старалась делать вид, что ей всё равно. В последнее время её чувства были неконтролируемы, и где-то чуть больше месяца назад она чуть не поцеловала Роа. После этого инцидента Рена пресекала какие-либо попытки поговорить с Роа и на эту тему, и на любые другие. Йебин больше не ручалась за себя и стараясь оградить бедную Роа (и её не менее бедные уши) от всяких попыток подкатить, поцеловать и посягать на её личное пространство, перестала с ней общаться. Решение далось Рене настолько сложно, что в последний момент она чуть совсем не отказалась от этой затеи, но вовремя подумала, чем бы всё это закончилось. Пусть даже Рена и не общалась бы с Роа, но всё же ей приятней было думать, что общение можно восстановить, извинившись за полное игнорирование факта существования подруги, чем мысли о том, что их дружба закончится на тщетных и бессмысленных попытках Рены поцеловать Роа. И потом извиняйся, не извиняйся, но былой дружбы уже не вернёшь.       Нет, Рена должна до конца держать свои чувства в секрете. Чего бы ей это не стоило. Так всем будет лучше, пусть Роа даже и обидится, Рена поступала из лучших соображений.       И вот теперь Рена делала вид, что её карандаш упал, и она отчаянно пытается его достать, однако противный предатель решил скрыться, закатившись куда-то далеко под стул. Но её игра, заслуживающая Оскара была прервана, так как однокурсники обсуждали нечто такое, от чего Йебин поспешно вытащила голову и туловище из-под парты и внимательно прислушалась. — Эй, Рена! Ты могла бы хоть намекнуть, раз уж так сильно не хотела раскрывать секрет подруги. — хихикнула Ыну и щёлкнула пальцем по носу озадаченной девушки. — Какой секрет? Мне Роа ничего не рассказывала. — Ой, да ладно уже тебе притворяться! Все уже знают. — но взглянув на ничего не понимающую Рену, которая так активно лупала глазами, Ыну чуть было не стукнулась головой об стенку. — Роа встре… Ай! — хотя почему «чуть было». Ыну стукнулась об стенку своей головой и ей почему-то казалось, что очень сильно, так сильно, что завтра там обязательно должна появиться шишка. Судя по описанию девушки, очень большая, на всю голову. Ыну настоятельно уверяла всех и вся, что она совсем не удивится, если у неё сотрясение. Удивится она, если его не будет. Чертыхнувшись на стенку, она поспешила пересесть на место рядом со стенкой Наён. Наён было всё равно, она с каменным лицом села на место, любезно уступленное Ыну, и с этим же лицом начала повторять параграф. Кажется, если бы она тоже стукнулась головой об стенку по примеру Ыну, её выражение лица осталось бы прежним, а именно — каменным. Скорее всего, именно по этому признаку Ыну и выбрала Наён — нового обладателя места рядом с ненавистной Ыну стеной. Однако Рену вовсе не интересовало самочувствие однокурсницы после удара об стенку. Она поспешила узнать, что же там делает Роа, и почему Рена должна знать об этом. Мысли в голове крутились не совсем приятные судя по началу реплики Ыну, прерванной стеной. Сердце отчаянно ныло, а Рена никак не могла взять вверх над своим организмом. — Так что там Роа делает? — поинтересовалась Йебин, отчаянно дергавшая подол юбки. — Чего? А… — Ыну никак не хотела продолжать, она всё терла свою макушку, шипела и яростно глядела на стену. Пожелав ей умирать в страшных муках, девушка совсем забыла о Рене и преспокойненько отвернулась обратно. — Ыну, у меня нервы. — А? А, да! Конечно, как ты могла узнать всё самой последней, я просто не представляю. Лошок ты, это да. — Она не лошок, она горшок. — до жути знакомый голос прозвучал совсем рядом и вскоре Рена лицезрела Роа на ранее пустом месте рядом с собой. Улыбнувшись, Роа заверила Ыну, что Рене расскажет всё сама и та со спокойной душой отвернулась. — Думаю, тебе уже всё рассказали. — Роа задумчиво посмотрела в окно и начала что-то искать в своей сумке. Рена не слышала, что она говорила. Она смотрела на неё такую красивую, милую с той же самой чёлкой, что и два года назад только цвет волос был уже более тёмным. Вот она улыбается, одергивает свою футболку и что-то бормочет. Рене хотелось рыдать от осознания того, что этот человек никогда не будет её. Никогда. — Эй, ты меня слышишь? — А… Угу. — только и бросает Рена поспешно стирая подступившие слёзы. — Вот, это он! — Минкён показывает на фотографию на экране, а Рена думает: «Ну и что в нём такого?» Ей он не нравится. И с улыбкой что-то не то, какая-то слишком фальшивая и одежда странная, совсем безвкусная. А глаза! Жуткие и пустые глаза словно из фильма ужасов. Девушка быстрее пытается забыть увиденное, но перелистнув фотографию Рене кажется, что она не выдержит и зарыдает на всю аудиторию.       Фотография на которой Роа и её парень. Счастливые, он обнимает её одной рукой, а она нежно смотрит на него. И тут Рена понимает, что он вовсе не страшный и с глазами у него всё в порядке, и с одеждой, и с улыбкой. Только вот у Рены с глазами всё плохо. От её любви к Ким всё вдруг застилает пеленой, и кажется, будто она самая красивая на всей планете. А когда узнаёшь, что у твоей любви своя любовь, которую она любит точно так же, как ты её, вдруг просыпается какая-то ужасная ненависть к объекту своего обожания и непосредственно к «любви любови». Ревность. И если её вовремя не остановишь, неизвестно, к чему она приведёт.       Только вот сейчас пеленой Рене больше не служит ревность, совсем недавно она прилагая последние силы, обуздала её. Это были слёзы. Они текли, а сил у Йебин больше не было ни вытирать их, ни поспешно прятать. — Прости… — вдруг произносит Роа. А У Рены вдруг сердце уходит в пятки. Неужели догадалась? А вообще какой идиот не догадается, когда тебя месяц назад хотели поцеловать, а теперь рыдают над твоей совместной фотографией с парнем? — За что ты извиняешься? — на свой страх и риск шепчет Рена. — За то, что не сказала тебе, за что же ещё! — и всё же Минкён дура. Наивная и глупая дурочка. — Я хотела, но ты последний месяц бегаешь от меня, как заяц от волка. — Рена обожала такие моменты. Роа никогда не говорила просто «как от огня». Нет, каждый раз она придумывала новые примеры. Так она один раз перепутала назначения антилопы и гепарда и у неё вышло «как гепард от антилопы». «Как птица от охотника», «как зебра ото льва», — всё это были обычные фразочки в арсенале нескончаемых запасов знания языка Роа.       И вдруг во все эти милые привычки из жизни Минкён, которые прокручивала в голове Рена вошла странная мысль. А ведь Рена была бы и не против родиться зайцем. Лишь бы в её заячьей жизни не было зайца по имени Минкён. А если бы он был и того же пола, что и заяц по имени Рена, то учёные наблюдали бы первого и единственного в своём роде зайца-самоубийцу, который задолбался жить, ведь даже в других жизнях его неотступно преследовал заяц-Роа и упорно не хотел менять пол. Рена в который раз подумала о машине времени.       В аудиторию вошёл преподаватель, и Роа пообещала поболтать после пары. Рена найдёт лучше. Красивей, умней, милей, заботливей. А самое главное - её возлюбленная будет любить Рену взаимно. Ну или возлюбленный. Какая, к чёрту, разница.       Верит ли она сама себе? Ни капли. Но всё образумится. Рена верит. Надеется. Наверное…