To have and to hold

Тусклый свет едва пробивался сквозь плотные серые тучи: единственный день, который Виктор освободил от тренировок, обещал быть хмурым. Несмотря на это, Юри вскочил на ноги бодрый, как никогда. Вскочил – и тут же схватился за спину, мучительно больно отозвавшуюся на резкое движение: упражнения давали о себе знать. – Если ты так быстро стареешь, я не буду тебя тренировать, – раздался мягкий голос из угла комнаты. Юри обернулся и охнул от очередного приступа боли. Виктор сидел на его стуле, закутанный в белый плед и, не считая этого, абсолютно голый. Его невозмутимость бросалась в глаза не меньше, чем совершенное тело; а во взгляде искрился вызов: давай, закричи, затараторь что-нибудь неразборчивое. Покрасней и, если можно, выбеги из комнаты, пару раз врезавшись в мебель и напоследок – в дверной косяк. Юри с трудом сглотнул и пару раз кашлянул, чтобы не хрипеть сонным голосом. Потянулся мягко, по-кошачьи. Поймал на себе чуть удивлённый взгляд. Да, он начинал привыкать к русской фамильярности, к неожиданным довольно резким выпадам, к внезапным взрывам нежности и ревности, словом – к Виктору. Сегодняшнее утро не стало исключением. Теперь каждое их утро начиналось похоже, но было по-своему особенным. – Доброе утро, Виктор. Тихий шорох тянущегося по полу пледа – и они стоят лицом к лицу, чуть ближе, чем требуется для ненарушения зоны комфорта. Виктор улыбается ему, на этот раз тепло и весело. Вызова в его глазах больше нет, и Юри облегченно выдыхает. Слишком рано: следующим жестом Виктор распахивает плед и накидывает его на них обоих, обнимает, сворачивая в плотный кокон. Юри не может пошевелиться и неожиданно для себя чихает, слишком глубоко вдохнув уже знакомый приятный аромат чужого тела. Тёплый и близкий, Виктор смеётся и прижимает его к себе. Изо всех сил стараясь не чихнуть ещё раз, Юри дышит неглубоко и часто. Может, поэтому у него слегка кружится голова. Может, и поэтому. Виктор гладит ладонями его спину, усмехается и так же внезапно, как только что обнял, – отпускает. Без его тепла Юри не мёрзнет, но всё равно тянется обратно. Они делают несколько синхронных шагов по комнате, пока колени не упираются в кровать. И только тогда Юри разворачивается в мягком пируэте и выскальзывает из объятий. – Не могу поверить, что ты это сделал, – Виктор принимает отказ с немного натянутой улыбкой, но тут же его лицо опять загорается энтузиазмом. – Тогда пойдём гулять, у меня на сегодня куча планов! – Но... сегодня выходной? – полуспрашивает Юри, стараясь скрыть, насколько он доволен своим самообладанием. – Выходной от тренировок, но не от меня. Давай расскажу, чем мы сегодня займёмся... Неизвестно откуда Виктор достаёт телефон и начинает оглашать длинный список дел и мест, на посещение которых требуется минимум неделя. Юри невольно рассматривает его тело. – Это может подождать, – полуутверждает он. И сам лезет в тёплые складки пледа, к ещё более тёплому Виктору. – Ты сам себе противоречишь, – замечает Виктор, вытягиваясь во весь рост на кровати. – Сам сказал – выходной от тренировок, но не от тебя, – Юри задергивает шторы и присоединяется к нему. – Я не хочу от тебя отдыхать. – Мы могли бы посмотреть на море. Вот, смотри, – Виктор листает картинки на телефоне, – вживую выглядит ещё лучше, я уверен… – Ты дверь закрыл? – не дожидаясь ответа, Юри накрывает их обоих с головой одеялом и в темноте находит ладонями лицо Виктора. – Если нет, может случиться… – Да они и так уже всё знают, – Виктор бросает телефон и тянет Юри к себе, заставляя лечь сверху. – И вставать я всё равно уже не буду. И тебя не пущу. Их и без того сбивчивый диалог сразу прекращается, телефон падает на пол. Ни один из них этого не замечает. Занятия, не требующие отлагательств, и места, которые необходимо посетить – все они могут подождать. Особенно для тех, кто встречает утро под одним одеялом.