4ever ur m8

по пути к эмпайр-стейт задувает; джонни просыпается, потому что чувствует, как в глотку заливают прогорклое масло. не удивительное и не новое ощущение уже последние — сколько там — дней. майку цепляет ветер и спине холодно — последнее, что успевает запомнить он, а потом прыгает из окна вниз головой, сделав в мертвой петле не один оборот, а четыре. питер находит его на самом острие — джонни усмехается. сегодня он не писал в небе. и когда надо — его ведь не дозовешься. — что-то произошло? — спрашивает питер, но джонни машет рукой, едва он успевает приоткрыть рот. — ничего, — говорит джонни и смотрит вниз. ниже сто второго и её смотровой площадки люди кажутся буказоидами. и джонни не интересно, как подбрасывает их жизнь. — у меня много дел, — врет он питеру, и питер знает это, джонни гнет пальцами значок вест-сайда, чтобы его отвлечь, питер кривится, а когда его лицо под маской снова принимает безмятежное выражение, джонни уже нет. в следующий раз джонни снится негативная зона. это предсказуемо, тупо, очевидно и опять предсказуемо: джонни хочется постучать себе по лбу, чтобы там появилось что-то новое, это он уже сотни раз видел — как кабельное, пульт от которого никогда не был у тебя в руках. он уже сотни раз видел это; черви, как нитки из льна, проползают между его одной половиной и другой — познай нас, полюби нас — но джонни не хочет познания, он не хочет больше ничего. можно ему умереть спокойно? поэтому он сжигает себя. это чувствуется, как много-много просроченного масла на языке. и так всегда. он не дает им сшить себя снова — свист топора, портал, лицо рида-не рида стоит перед его глазами каждый раз, каждый гребанный раз, а после вспышки джонни умирает. и возвращается снова. он не успевает отдышаться — и запускает в отросшую челку пальцы, оттягивая. джонни шторм, плейбой, человек-факел, узник негативной зоны — кем только он не был; он пытается отдышаться, когда видит, что в темноте с потолка на него смотрят два глаза. — твою мать-… — ругается он, из пота бросаясь в пламя, и зря. — торчи, торчи, это я, спайди, — мямлит питер, и джонни перебивает его, хмуря брови так, как умеет только он, и они сходятся на переносице: — почему ты здесь! как ты меня нашел. — на моих спайди-ботах есть система отслеживания, знаешь, док ок здорово потрудился, когда был в моем теле, ха, стоит отдать должное, он не-… — я не об этом! — досадливо возражает шторм, срываясь на крик. — какого черта! почему ты здесь! не дожидаясь ответа, джонни погасает так же быстро, как вспыхивает: пламя возвращается под его кожу, и из-за этого джонни теряет способность левитировать. с потолка он приземляется ровно к себе на кровать. — джонни, — говорит питер, присаживаясь на носках по-паучьи на её уголок. — я же знаю, что что-то происходит. джонни. джонни трет руками глаза. он совершенно точно не собирается об этом разговаривать. ну конечно же, питер всё узнаёт сам, как еще. джонни не спрашивает себя, когда. тогда, когда он выставляет его за дверь? тогда, когда начинает запирать окна, тем самым отнимая у питера последнюю возможность к себе забраться? вчера? или еще когда брал у него из руки флешку? джонни просто отвратительно врет для того, кто делает это половину своей жизни. он просыпается. просто просыпается. из-за червей, из-за негативной зоны, из-за вкуса горечи на языке, из-за пота — джонни не может спать — конечно же, питер об этом узнаёт. даже если он знает, то ничего об этом не говорит. джонни благодарен ему за то, что питер в следующий раз просто предлагает изменить маршрут и взять пиццу. или погонять шокера. он знает, онзнает, он знает — шипят джонни голоса в голове, когда он опускается тем же вечером на подушку и засыпает. фильмы внутри головы не заканчиваются: по сути, это вся его жизнь. разница в том, что когда в ней ему перерезают пуповину, ничего нового не случается. — чувак, — говорит питер, сидя у него на груди, как тисками, сжимая его коленями, и вдруг джонни становится стыдно: он видит, что там, где его ладони так же жестко с испуга сжимают запястья питера, вместо спандекса красными пятнами выделяются заметные даже в темноте полоски ожогов от его собственных пальцев. — прости, — говорит он, враз обмякая и устало потирая лицо. — ты кричал, — говорит питер, как будто ничего не услышав. — громко, — повторяет он, и джонни готов поклясться, что глаза под питеровской маской сейчас просто огромные. — чувак, — снова говорит ему питер. — чувак, — с нажимом произносит он, и джонни просто откидывается на спину: его потертые пижамные штаны соприкасаются с гладким горячим спандексом костюма питера, и это окончательно пробуждает его ото сна. идея снова сделать двойную нову больше не кажется такой уж тупой. иногда джонни думает: интересно, что еще его мозг не успел сделать с ним за то время, когда он вернулся из того мира. джонни как никто знает, как сильно может потащить с неглупого сериала, и он смотрел интерстеллар — он сам знает, что в космосе время не такое, как на земле. через месяц или полгода, или вечность, как в негативной зоне, или темноте, или моменте, когда черви опять будут восстанавливать твоё тело снова и снова — ему снится новая, другая жизнь. жизнь, где он никогда не закрывал ход на землю, жизнь, где он не умирал, жизнь, где у него не пропадали силы, делающие его каким-то особенным или, например, собой, жизнь, где питер не выгонял его из своей квартиры, потому что у них в ванной сидел аннигилус. может, проходит час или полчаса, но там джонни видит сью и бена, который ворчит, потому что ему не подошла тупая майка с лицом майли сайрус, подаренная кем-то ради шутки на рождество. утром джонни всё еще чувствует запах тостов, которые он готовил питеру. там, в той жизни, где они всё еще вместе. в конце-концов, у него появился шанс её повторить. джонни шторм: дубль два. как он там сам же и говорил. новый мир? — пит, — говорит он, — когда просыпается, когда всё становится, наконец, если не хорошо, то хотя бы уже близко к этому. — хей, — говорит ему питер, снова оказываясь у него на груди, потому что с тех пор он каждое утро проверяет его; джонни не удивится, если по его простыни распиханы датчики, которые докладывают питеру частоту его дыхания. питер беспокоится, и поэтому он здесь. — чувак, — произносит он, когда джонни просыпается, когда джонни почти предлагает ему снова съехаться, потому что это первый хороший сон за последние тысячу лет. — хей. это просто сон, хорошо? ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ