Иногда наступает время нарушить все свои правила. Эрнест Хемингуэй
2 марта, 2013 год
— Вот тут мне пять, — смеюсь я и показываю Элизабет свои детские фотографии, — Смотри, какая крутая кепка, — мы лежим на моей кровати среди нескольких тетрадок по биологии. Уже какой раз мы наивно собираемся друг у друга, чтобы подготовиться к тесту, хотя прекрасно знаем, что наша встреча закончится типичной девчачьей ночёвкой. — Так это же Нью-Йорк Никс, — с умным видом говорит она, а потом начинает смеяться вместе со мной. Элизабет — самая красивая девушка из всех, которых я когда-либо встречала. Длинные пшеничные волосы окутывают её хрупкие плечи, а красный топ идеально сидит на тонкой талии. Я искоса наблюдаю за ней, пока она перелистывает фотоальбом, но смущаюсь и отвожу взгляд, когда получаю от неё колкое замечание по этому поводу. — Лиз, — шепчу я и переворачиваюсь на спину, направляя всё своё внимание на потолок. Он такой блеклый, по сравнению с ней, — Откуда ты знаешь про все эти Никс? Что это вообще такое? Или, недавно ты мне рассказывала про футбол, хотя сама в жизни на матчи ни разу не ходила, — сама не замечаю, как на моём лице появляется гримаса недопонимания, но быстро выдыхаю и забрасываю ноги на стену. — Ходила, — цокает она и повторяет за мной, убирая мои семейные архивы в сторону, — Помнишь я тебе рассказывала про красавчика-соседа? Он любит баскетбол, вот и пришлось прочесть пару статей, — я поворачиваю голову в её сторону и вижу, как она хмурится, — Чёрт возьми, а ведь действительно глупо звучит. — Не выражайся, — закатываю глаза и отворачиваюсь от неё, но быстро оказываюсь в её цепких объятиях. — Какая Веста хорошая девочка, я прям не могу, — мы начинаем смеяться, как я расцепляю её руки и подскакиваю на ноги, всё ещё оставаясь на кровати. — Мы должны что-то сделать с этим ужасно скучным потолком, — кричу я и бегу за кистями. — Только сдали экзамен по скульптуре, так тебе вновь хочется творить, да, Вест? — усмехается она, но приподнимается на локти, откидывая волосы назад, — Где у тебя акрил? Мы долго делаем наброски, потому что каждая новая идея кажется лучше предыдущей. Спорим, иногда слишком громко крича друг на друга, что в мою комнату заглядывает папа и напоминает, что на часах уже пробило полночь, но мы лишь замолкаем, а с хлопком двери вновь начинаем бурное обсуждение. «Твоя комната будет круче Лувра» обещает мне Элизабет, прежде, чем мы начинаем рисовать. И в этот момент я благодарна родителям, что они не стали клеить обои и мои стены были девственно чисты. Были. В итоге тест по биологии мы завалили. Мало того, что проспали, потому что случайно уснули за утренним кофе после бессонной ночи, так ещё и пришли на контроль без единых знаний и понимания темы. — Мы не знаем, что происходит с тобой, Веста-Флавия, — так мягко говорит папа, что мне хочется выстрелить себе в висок из-за разрывающей внутри вины, — Да, конечно, ва.. — я не выдерживаю и перебиваю его, за что мысленно бью себе пощечину. — Мы с Лиз просто рисовали, — я выгляжу ужасно. Огромные красные глаза от недосыпа и рёва, я еле-как удержалась, чтобы не разреветься от своей беспомощности на уроке и дождаться перемены. — Я не могу запретить тебе рисовать, но прошу сосредоточиться на учёбе, а не на подружках, — медленно опускаю взгляд в пол и начинаю нервно теребить ремешок от сумки, — Свести общение до минимума. На время, — эти слова звучат, будто ножом по сердцу, а глаза вновь начинает щипать от слёз. Хочется выстоять перед родителями и сказать, что я счастлива иметь такую подругу, как Лиз, но решаю умолчать. Я не могу перечить им. Хочется заплакать, пока я поднимаюсь по лестнице в свою комнату. В голове столько мыслей, что я просто-напросто не способна выдержать такое давление. Я знала, что родители не одобряют некоторые поступки Элизабет, но она не может отрицательно влиять на меня. Да, возможно, я поменялась за то время, которое мы с ней знакомы, но чувствую, что я на верном пути. И на верный путь меня направила именно она. Мне сначала понравилось то, как наши мамы подружились, но теперь понимаю, что каждый мой неверный шаг сразу узнаёт миссис Дэннис, а каждый прокол Лиз — моя мать. Прежде, чем повернуть ручку комнаты, несколько секунд стою в замешательстве, но потом быстро распахиваю дверь и с полузакрытыми глазами делаю несколько шагов вперёд. Я кручу головой в разные стороны. Действительно как в Лувре. Мои представления о том, что у нас получилось, растворились вместе с ночью и теперь я рассматриваю вновь каждый мазок. Я иногда даже не могу понять, кому из нас принадлежит тот или иной рисунок, но рядом с окном чётко вижу её стилизацию. Мой портрет. Характерные только ей штрихи. Подхожу ближе и вижу рядом подпись, я не замечаю, как пелена застилает мои глаза, а потом и вовсе по щекам начинают течь слёзы. «Я запомню тебя именно такой. Самой счастливой, Веста :)» У меня жизнь была разрозненной до того самого дня, как я заметила в школьном коридоре её медовую макушку. Она сосредоточенно смотрела в свой телефон, а потом подняла свои глаза на меня. Я помню, как отшатнулась и пошла в другую сторону, но потом искала её среди школьников и боролась в себе с желанием познакомиться со старшеклассницей. — Хватит на меня пялиться, я Элизабет, — сказала она, схватив меня за локоть и развернув к себе, — Я ужасно хочу есть, пойдём в пиццерию? Я резко отскакиваю с места и возвращаюсь в реальность, когда вижу за окном своей комнаты Элизабет. Не знаю, за что она там держится, но мне кажется, что её руки в резиновых перчатках вот-вот соскользнут. Открываю его и буквально затаскиваю подругу в комнату. Когда она ступает на пол, то оставляет грязные следы, а потом кидает к моим ногам снятые перчатки. — Ты что тут делаешь? — хочу накричать на неё, но вспоминаю, что родители в соседней комнате, и перехожу на шёпот. Хотя, будем честными, мне необходимо было увидеть её. — Пришла дорисовать начатое, — смеётся она и поправляет причёску. Её макияж размазан из-за дождя, плащ вымазан в грязи, но она всё ещё выглядит шикарно, — Но у меня появилась идея получше. Вопросительно поднимаю бровь и мысленно усмехаюсь, я знаю, что каждая её идея безумнее другой. Осмысливаю слова родителей и понимаю, что вовсе не слушаю Лиз, когда она что-то увлечённо мне объясняет. — Ты идёшь? — недоверчиво спрашивает она и я уверено киваю головой, доставая из шкафа несколько кофт, чтобы не спускаться вниз за курткой. Иронично выходит. Папа просит сосредоточить своё внимание на учёбе, а я сейчас слепо иду куда-то под покровом ночи. Однажды мама сказала мне, если не уверен — делай. В итоге ты будешь жалеть о том, чего ты не сделал. Но на всё можно посмотреть с двух сторон. Я буду жалеть, если расскажу о решение родителей не общаться с Лиз или сбегу с ней через окно? И мы обе были уверены, что я не решусь на второй вариант. Но я почему-то пошла.***
Я корю себя за то, что буквально сбежала из дома и понимаю, что родители не простят моего поступка, потому что всё это выглядит, будто я совсем потеряла к ним доверие и выбрала Лиз. Но самом деле его и не было. Я всегда рассказываю им, как прошёл мой день в школе, хвастаюсь своими успехами в учёбе, заваливаю их историями о великих художниках, на что папа всегда закатывает глаза. Я не могу запретить тебе рисовать, но прошу сосредоточиться на учёбе. Но я не могу доверить им всего. Зачем мне изучать геометрию с физикой, если я собираюсь рисовать? Я хочу свою маленькую квартиру-студию в центре Вашингтона с огромными окнами, выходящими на вечнозелёный сквер. Или может всю свою жизнь прожить в дешёвом мотеле на окраине Нью-Йорка, но всегда ездить на Тайм-сквер. Буду жить в неоновом городе или в столице Америки, определённо. И пусть моя жизнь пойдёт по швам, но это будет стабильно. — Веста, — окликнула меня Лиз. Я опять слишком погрузилась в свои мысли, — Что-то случилось? — мы идём уже десять минут, но всё ещё блуждаем между домами. — Нет, — врать не было смысла, но мне вовсе не хотелось, чтобы она чувствовала себя виноватой. Несмотря на то, что на мне сейчас три кофты, меня пробирает дрожь и я охватываю себя за плечи, — Куда мы идём? — Помнишь я тебе рассказывала про баскетболиста? Он позвал нас к себе на тусовку, — говорит она и останавливается, ища что-то в телефоне, — Нам туда, — Лиз указывает на дом в конце улицы, который мало чем похож на жилой. Я дёргаю за калитку и она отъезжает, прямо как в фильме ужасов. — Мило, — говорю я и морщусь, получая подзатыльник от Лиз, — За что?! — Не морщься, — смеётся она, — Будет очень весело, я тебе обещаю, — мои сомнения по поводу этой вечеринки не рассеялись, но убеждаю себя, что в любой момент смогу уйти, если мне что-то не понравится.7 апреля, 2014 год
— Я дома, — кричу я, сбрасывая ботинки и стискивая шапку, — Мам? — прохожу на кухню, по пути кидая сумку на диван. Дом мой на ближайшие несколько часов, понимаю я, когда вижу на холодильнике небольшой обрывок бумаги «На совещании». Каждое совещание на работе у родителей заканчивается в часов семь вечера, если не позже. На улице отвратительная погода. Почему-то солнечный Вашингтон решил затопить всех своих жителей в дождевой воде, которая добирается до пят сквозь шерстяные носки. Быстро снимаю их и, поднимаясь по лестнице, кладу на батарею в своей комнате. Отец уже давно предлагал «вынести» батарею из моей спальни, на что я всегда отрицательно качала головой. Мне нравится моя комната такой, какая она есть сейчас. Разбросанные учебники, стол заваленный изрисованной бумагой и огромный мольберт, стоящий напротив окна. А самое главное — портрет от Элизабет. Я прыгаю на кровать и залезаю под одеяло прямо в школьной одежде, утыкаюсь носом в подушку и улыбаюсь. До моего слуха доносится, словно колыбель, стук капель, он дрожью проносится по моему телу. Мне хочется прокричать на весь мир о том, как я счастлива. Убаюкивающий ливень и мечты о будущем. Я действительно счастлива. Как когда-то была с ней. С того момента прошёл год. Завтра будет ровно 365 дней. Встаю с кровати и подхожу к столу, заглядывая в тумбочку и доставая оттуда толстую чёрную тетрадь, вновь и вновь перечитывая самую последнюю страницу. «И если ты сейчас счастлива, это нормально. Ты заслуживаешь быть самой счастливой, Веста-Флавия Батлер.» И только благодаря этим строкам я всё ещё тут. Засыпаю, прижав тетрадь к груди и полностью погружаясь в окутывающую колыбель дождевых капель.***
Я просыпаюсь от хлопка входной двери. Размыкаю глаза и несколько минут смотрю в потолок, рассматривая уже такие родные и привычные рисунки, потом встаю и слегка разминаю затекшую шею. На часах уже десять вечера, за окном стемнело, так что я задвигаю шторы и быстро переодеваюсь в домашнюю одежду. Прячу тетрадь обратно в тумбочку и выхожу из комнаты. — Мам, пап, — говорю я и быстро спускаюсь на первый этаж по перилам, — Ваша лучшая дочка дома! — Удивительно как, — смеётся папа, обнимая меня, — Ты чего такая радостная? — А у меня разве не может быть просто хорошего настроения? — улыбаюсь я и целую маму в щёку, — Но, да, на самом деле, не может, — смеюсь и иду на кухню, чтобы разогреть родителям ужин. — Всё за столом расскажешь, — они уходят в свою спальню, а я, быстро накрыв на стол, жду их прихода, но, как на зло, они о чём-то очень долго разговаривают, я слышу лишь приглушённые голоса. Я уже слегка волнуюсь, потому что слишком долго они что-то обсуждают, и начинаю ходить по кухне, думая, что могло случиться. В голове проносятся самые ужасные варианты событий, как родители заходят на кухню. Я смотрю на маму и она широко улыбается, а папа быстро садится за стол и закидывает себе в рот кусочек мяса по-французски. Я искоса смотрю на него, но пытаюсь делать вид, что вовсе не пыталась подслушать их разговор и сажусь на стул. — Что ты хотела нам рассказать? — улыбается мама и облокачивается на холодильник. Её длинные волосы завязаны в небрежный хвост, а на тело накинут шелковый халат, скользящий по коже. Мы с ней удивительно похожи, только я сижу перед ней в хлопковых штанах и папиной футболке. — Помните я говорила, что подала анкету претендента в школу искусств? — спрашиваю у них, но сразу замечаю их рассеянные лица, — Так, скажите мне, что случилось? — начинаю нервничать и встаю со стула. — Веста, присядь, — говорит папа и указывает на место, где я только что сидела, — У нас для тебя новость. — Вы про Элизабет? — выкрикиваю я, потому что мысли в голове просто-напросто перепутались и мне становится страшно, — Я в порядке, всё хорошо, — отрезаю я, но мама подходит ко мне и вновь просит присесть. — Нет, дорогая, мы не про Элизабет. А теперь послушай нас, хорошо? И не перебивай раньше времени. Ты прекрасно знаешь, что наша фирма уже давно занимается открытием филиалов по США. И нас с папой переводят, чтобы открыть ещё одну точку. Мы переезжаем, Веста. Я открываю рот от удивления и пытаюсь сконцентрироваться, а потом обхватываю голову руками, упираясь на стол. — Куда же? — начинаю придумывать варианты, как добраться до нашей окраины и перебираю всевозможный общественный транспорт. — В Канаду, — говорит папа. — С поступлением меня в школу искусств имени Джорджа Вашингтона, — шепчу я и встаю из-за стола, не смотря ни на маму, ни на отца. Они зовут меня, но я надеваю ботинки и куртку, хватая шапку прежде, чем выбежать из дома. Бегу по дворам, прямо по соседским лужайкам, перепрыгивая через заборы и выбегая на проезжую часть. Всё наладилось, как тут же разрушилось. Чёртов карточный домик, а не жизнь. Почему мы не можем переехать в тот же центр столицы или солнечную Калифорнию, в Чикаго или Индиану? Конечно мы переедем в другую страну прямо перед переходом в старшую школу, бросим всё и всех, продадим наш дом и слепо сядем на самолёт в один конец. Ненавижу. Я думаю про своих друзей, про свою, хоть и не прибыльную, но работу в кофейне и про те места, в которые мы так любили ходить с Лиз. Я добираюсь до «своего» домика за десять минут, вся вымазалась в грязи, а лицо распухло от слёз. Отворяю калитку, издающую скрип, и иду к крыльцу сквозь заросли полевых цветов. Поднимаюсь на носочки и достаю с верхней створки окна ключ, вставляя его в замок, который сама повешала, чтобы никто больше не смог зайти сюда. Этот коттедж, как магнит, притягивает подростков, которые жаждят новых ощущений, как я когда-то, когда сбежала из дома через окно, чтобы пойти на вечеринку. — Элизабет, — крикнул какой-то парень, обнимая её, — Как я рад видеть тебя, красавица. А ты, очевидно, Веста? — он улыбнулся мне и я смущённо опустила глаза в пол, быстро кивнув в знак согласия, — Ребята, приветствуем Весту, — крикнул он в толпу, как все загудели и внимание было обращено на меня. — Расслабься, — Лиз приобнимает меня за плечи, — Давай я тебя со всеми познакомлю. Я до сих пор помню тот вечер, помню, как мне предлагали выпить, но я наотрез отказывалась, продолжая сидеть в углу. — Ты должна попробовать это, — рядом со мной садится какая-то девушка и протягивает красный стаканчик. Видя моё смущение, она усмехается и спрашивает, — Сколько тебе лет? — Пятнадцать, — отвечаю я и она улыбается, а потом вновь предлагает выпить, но я отказываюсь, как и в прошлый раз. — В чём смысл приходить на вечеринку и скучать? — дразнит меня она и уходит. Я смотрю на толпу, которая разносит этот дом просто в щепки и ищу среди них Элизабет. Она танцует в самом центре импровизированного танцзала и я решаюсь подойти к ней. — Лииз, — тяну я, но она меня не слышит, поэтому я кричу громче, — Я пойду, наверное, — но в глубине души мне так хочется побыть частью всего этого. Хочется кричать во всю глотку песни, танцевать и опустошать эти красные стаканчики один за другим. — Нет, — уверенно говорит и я понимаю, что она вовсе не пьяна, — Ты будешь танцевать со мной, Веста-Флавия Батлер. И я помню, как мы танцевали. Это и танцами не назвать. Прыгали на слэме, трясли волосами в разные стороны и просто дико смеялись со всего происходящего. — Веста, — она остановилась и я сделала тоже самое, люди со всей сторон толкали нас, но мы продолжали стоять на месте, что я чувствовала её разгорячённое дыхание на своей коже. — Да? — улыбаюсь я, как она целует меня. Закрываю глаза, воспроизводя этот момент у себя в памяти. Я отстранилась, а она прижала меня к себе и попросила не уходить. Мы так и стояли. Она держалась за меня, словно за последний шанс. Я сижу на пыльном полу этого дома и представляю нас в середине комнаты. Такую потерянную Лиз и неуверенную меня. Слёз уже не осталось. Но я не хочу покидать это место. Я не хочу в Канаду.