Монсеньор, я жду...

Кто бы мог подумать, что вся некрасивая ситуация, в которую втянули Дикона, может вылиться в дикую смесь обиды, злости и еще кошки знают чего. Вернувшись на улицу Мимоз, то и дело касаясь рукой злополучного кольца, лежащего в кармане, которое Ричарду вручил эр Август, Дикон, все еще не решивший что ему со всем этим делать, поднялся в кабинет Ворона. — Вот, сидит… И в ус не дует. Да и усов у него никаких нет, — сердито думал Окделл, проскальзывая в кабинет и старательно отводя взгляд от своей невозможной жертвы. Травить или не травить - вот в чем вопрос? И, кажется, этот самый вопрос сейчас был написан на лице Повелителя Скал. Дик, давя в себе стон, упал в свободное кресло и, сунув руку в карман, снова коснулся кошкиного перстня. — Добрый вечер, юноша… — И вам не хворать, монсеньор, — кисло мысленно отозвался Дик и, понимая, что перегибает палку, хмуро кивнул. Да как же не хворать, если дорогому эру придется пить яд. Или нет? Ричард вздохнул. — Я смотрю вы сегодня не в духе, — продолжал Рокэ, не сводя с оруженосца внимательных глаз и поигрывая массивной серебряной цепью, висящей у него на груди, — Что же так? Дик сердито пожал плечами и сильнее сжал кольцо, чувствуя, как оно, проклятое, само собой скользнуло на палец. — Ну, раз говорить вы не намерены, — фыркнул маршал, прикидываясь обиженным, однако Дикона провести этими гримасами было непросто: то, что Алве на него плевать, он понял давно, и все же он обернулся и поднял замученный нелегкой жизнью оруженосца взгляд на своего монсеньора, выслушивая до конца, — тогда хоть вина налейте. Ну как нарочно, честное слово! Дик скрипнул зубами и поднялся, отмечая неприятно-кровавый блеск кольца на своем пальце. Вино с утробным бульканьем наполняло кувшин, но к смертоносному перстню Окделл не прикоснулся, в последний момент решив не брать грех на душу, все же склонившись к мысли, пришедшей к нему в то время, что он восседал на бортике фонтана: гибель Алвы может лишь сильнее разъярить Дорака, и тогда с плеч полетит гораздо больше голов, нежели было указано в проклятом списке. А пока Рокэ навещает будуар прекрасной Катари, той, скорее всего, ничего не угрожает. Так стоит ли травить? Дик наполнил большой хрустальный кубок черным вином и, не мешкая, преподнес его монсеньору. — И себе налей, — Алва нахмурился, когда его взгляд упал на ладно сидящее на ричардовом пальце колечко. Да как скажете! По совести говоря, сейчас Дикона тянуло утонуть в этом самом вине, так, чтобы до загривка и не видеть ни кошки… Второй кубок налился также послушно, как и первый. Когда Дик вернулся в свое кресло, Алва уже ополовинил свой кубок, глядел на Ричарда не скрывая злости, и мрачно произнес: — Я все знаю… Пф… Дик равнодушно пожал плечами и собрался уже отхлебнуть вина, как хрусталь едва не выпал у него из рук, когда Рокэ вдруг гаркнул: — Поставь его! Совсем что ли ополоумел?! — Ну знаете, монсеньор! — не выдержал Окделл, залпом выпивая все содержимое своего кубка, — На этот раз вы превзошли самого себя! Я не намерен больше терпеть подобного отношения и… Что «и» Ричард договорить не успел, так как был сбит с ног и опрокинут навзничь собственным, окончательно сдуревшим, эром. — Идиот! — рычал Алва, с силой навалившись на грудь Ричарда и перекидывая его через свое колено, совершенно не церемонясь маршал сунул в рот Дикона пальцы, надавливая ими на корень языка. Бррр. Дикон взвизгнул и, что было силы, впился зубами в обнаглевшие пальцы, которые так бесцеремонно решили похозяйничать у него во рту. Алва вскрикнул, но не оставил своих варварских попыток. А вместо этого заголосил, призывая себе на помощь Хуана. Да что происходит-то? Дик забился под маршалом и снова прикусил его пальцы, на этот раз почувствовав во рту привкус крови, нужно отметить не «черной». Маршальские пальцы исчезли, сопровождаемые шипением и кэнналийскими проклятиями. — Глупый мальчишка, — выдохнул эр куда-то в затылок Дикону, — умереть вздумал? Не выйдет. Не в мою смену, Окделл, запомни это! Дик хотел было возмутиться, дернуться и освободиться от столь навязчивого внимания со стороны эра, но в этот момент в комнату влетел Суавес. — Что случилось, соберано? — Герцог Окделл отравил вино и сам же выпил яд! — произнес Алва полную чушь. Дик краем глаза увидел, как изменился в лице работорговец, и понял, что теперь ему точно не видать родных, унылых стен Надора. — Ничего я не травил! — придушенно выдавил из себя Ричард, с каждой минутой теряя веру в человеческую порядочность, — С чего вы вообще это взяли? — Как же! Кольцо у вас на пальце говорит куда лучше тысячи слов, юноша, — как-то зло выплюнул Ворон, склонившись к самому лицу Дика, все еще распластанного на ковре. — Я был о вас куда лучшего мнения, эр Рокэ, — в тон ему отозвался Дик, дергаясь и стаскивая с пальца злосчастный перстень и швыряя им в Алву, — мне казалось, что это не в вашем духе, вот так легко верить непроверенной информации. — Ты хочешь сказать… — хватка маршала ослабла, и, дернувшись, Дик смог наконец освободиться и подняться на ноги. — Именно, — Ричард, расправив плечи, огорченно покачал головой, — что вы меня совсем за дурака держите? Или за мерзавца конченного? Я поражен до глубины души, монсеньор, и потому ноги моей больше не будет в вашем доме! Дик гордо дернул головой и, не глядя на все еще сидящего на ковре Алву, равно как и на замершего в немом изумлении Хуана, вышел из кабинета прочь, громко хлопнув дверью. Изрядно ощипан, но не побежден! Да! Отдышаться и подумать о том, что делать дальше, Дик смог лишь устало упав на кровать в собственной спальне. А правда? Куда теперь? Уходить не хотелось, но обида на дурного эра и желание найти себе очередное приключение на пятую точку заставили его подняться и начать собирать вещи. О том, чтобы вернутся в Надор, Дик даже не помышлял, а вот мысль отправиться за границу и разделить изгнание с принцем Раканом показалась довольно здравой и даже заманчивой. Однако… — Куда-то собрался? — прохладный голос заставил Дикона замереть на месте, пробирая до нутра. Ну что еще? Дик поднял голову и встретился с недобрым взглядом Рокэ, стоящего на пороге. — Ухожу в самоволку, — фыркнул Дик, отмирая, — решил податься в Агарис, на святые земли. — Я тебя не отпускал, — Рокэ шагнул в комнату и прикрыл за собой дверь. — И что? — зло прищурился Окделл, — накой вам, герцог, нужен такой негодный оруженосец, который бросает вам в вино яд? Ммм? — Дик… — Ричард с некоторым удивлением заметил, как с Рокэ одним движением слетел весь флер злости, и голос маршала стал мягким, словно… Нет, он что собирается извиняться? Серьезно? Дик приподнял бровь и замер в ожидании. — Признаю, я был неправ. Даже так? Вторая бровь вопросительно присоединилась к первой. — Я знал… меня предупредили, что ты получил от господина кансильера яд, — Алва чуть замялся и сделал пару шагов в сторону Ричарда, осторожно забирая у него из рук дорожную сумку, собранную уже на треть, — увидел у тебя на руке кольцо и решил… — Решил, что герцог Окделл последняя свинья! — взвился Дикон, уже позабыв, что на полном серьезе размышлял о том, чтобы употребить яд по назначению. Но вид извиняющегося Алвы был настолько удивителен, что… — Ричард, — выдохнул маршал, приближаясь непозволительно близко, поправ всякие правила этикета и требования здравого смысла, скользнул холодными пальцами по щеке, лаская ее, — я прошу у тебя прощения за подозрения. Окделл картинно закатил глаза и продолжал стоять ледяным торосом, внутри млея и растекаясь от удовольствия. Продолжайте, эр Рокэ! — Сможешь простить? — Даже не знаю, что и сказать, — Дикон прикрыл глаза, чтобы не выдать себя с головой, и сжал губы в тонкую линию, — я был ранен в самое чувствительное место. — В сердце? — без издевки и насмешки поинтересовался Ворон, продолжая гладить щеку Ричарда. — Вы посмели усомнится в моей преданности, монсеньор, — припечатал Дик, растворяясь в нехитрой ласке и сам уже толком не соображая что несет, — а потому оставаться рядом с вами мне будет очень непросто. - Я постараюсь загладить свою вину, — пообещал Рокэ, прижимая оскорбленного юношу к себе. — Вам придется очень постараться, эр Рокэ, — фыркнул Ричард, подставляя губы для поцелуя, но предпочтя оставить последнее слово за собой, — моя уязвленная Честь требует немедленной сатисфакции. Монсеньор, я жду!