A lost friendship 2.0

Гравий, шуршащий под ногами, облекал каждый неровный шаг Шерлока в звук, создавая нестабильную, скомканную симфонию. «Прямо, как моя жизнь», пронеслось в голове детектива. Ему казалось, что путь по этой вымощенной дорожке, ведущей от ресторана к дороге, где уже полчаса его дожидался кэб, занял целую вечность. Даже на расстоянии двух сотен метров оттуда доносились звуки счастливого праздника, и даже если бы Шерлок решил, что больше не слышит их, в голове его все равно продолжал звучать этот реквием. Ресторан уже почти скрылся за деревьями, но Шерлок мог бы описать каждый кирпич этой викторианской постройки, каждый витраж и узор на стенах. Только бы не думать о том, что действительно было важно и разъедало душу капля за каплей, минута за минутой. Он нырнул в спасительное пространство кэба и, наконец, выдохнул, осознавая, что практически не дышал с того момента, как переступил порог новой эры. — Бейкер-стрит, 221Б, — назвал он адрес таксисту. Кэбмен кивнул, и машина тронулась с места. Шерлок с трудом поборол желание оглянуться назад. Какой в этом смысл? Едва ли кто-то заметил его уход. Главное, что его не заметил главный герой этого праздника. И это… правильно. «Ну, кто со свадьбы уходит рано?», сетовала с утра миссис Хадсон, вспоминая историю из своей молодости. Только тот, кому больше нет места в жизни одного из новобрачных. Старушка оказалась права. Новая глава. Новая эпоха. Новая жизнь. Завибрировал телефон. Шерлок выключил его, даже не глядя на имя абонента. Он слишком хорошо знал, кто это мог быть. Он сможет, у него получится. Он выдержал этот день, значит… он постарается научиться жить без Джона. Однажды он уже пытался, два года назад. Правда, тогда он мог к нему вернуться. Теперь все по-другому. «Нужно было быстрее ехать» Господи, как же он был благодарен этому убийце, слонявшемуся на свадьбе Джона и Мэри! Это действительно помогло ему отвлечься, правда, на разгадку ушло гораздо больше времени, поскольку все его мысли занимала совсем другая проблема. Что делать с собственным сердцем, которое разрывало от боли весь этот бесконечный день? Путь до дома прошел как в тумане. Шерлок почти ощущал себя заложником собственных мрачных мыслей и перспектив, но даже не пытался выбраться из этого состояния. В некотором смысле, он считал, что заслужил это. Уже поднимаясь по лестнице в 221Б, Шерлок понял, что никогда еще так не ошибался. Потеря Джона Уотсона — его самая жестокая в жизни ошибка. За которую он никогда не сможет себя простить. Он едва успел сбросить пальто и принялся разматывать шарф, как внизу хлопнула дверь и послышались торопливые женские шаги на лестнице, и через несколько секунд на пороге возникла запыхавшаяся Молли Хупер. — Шерлок! — девушка пыталась отдышаться, упираясь руками по обе стороны дверного проема. — Молли? Почему ты здесь? — Шерлок, продолжая держать в руках шарф, отметил, что она была чем-то взволнована, ее нарядное желтое платье местами измялось, наброшенное поверх него пальто не было застегнуто, а из идеальной днем прически выбилось несколько прядей. — Почему ты ушел? — девушка сделала несколько шагов в гостиную. — Для меня праздник закончился. — Не успев начаться? Шерлок замер, вдруг четко осознавая, что предыдущей репликой выдал себя с головой. И что Молли прекрасно понимает причину его ухода. Либо понимала это всегда. Молли Хупер действительно все понимала. Она сама находилась почти в том же положении, хоть Шерлок и не был женат, она прекрасно видела, кому принадлежало его сердце, кем оно занято. Он, наконец, отложил шарф на кресло и помог Молли снять пальто. — А ты почему уехала? — Я заметила, что ты ушел. И подумала, что, возможно, тебе не помешает поддержка. Шерлок благодарно улыбнулся ей. — Надеюсь, ты единственная, кто заметил мое отсутствие. — Я так не думаю, — девушка шагнула к нему и несмело обняла, прикрыв глаза. Одна часть Шерлока хотела как можно скорее вырваться из объятий, ведь единственным человеком, чьи прикосновения не были ему противны, был Джон. С другой — ему до одури не хотелось оставаться сейчас одному. Проницательная Молли была права: ему сейчас был нужен друг. Он приобнял ее в ответ, потом спросил: — Может, чаю? — Я приготовлю, — улыбнулась Молли, мягко отстраняясь. — Подожди минуту. Когда Молли вышла на кухню, Шерлок уже собрался сесть в свое любимое кресло, но… не смог. Потому что тогда ему бы пришлось смотреть на пустое кресло Джона напротив. А для сегодняшнего вечера с него… хватит. Он прошел к дивану, переступив через кофейный столик, и сел, запрокидывая голову на спинку. Может, думал он, притвориться, что ничего не произошло? Та же квартира, та же обстановка, те же обои, та же мебель, тот же запах. А Джон? Он… он просто ушел на работу. Да, дежурство. После которого ему удастся поспать не больше пары часов, ведь какой может быть сон, когда пора в игру?.. Перед глазами, как кадры киноленты, замелькал калейдоскоп их с Джоном общих воспоминаний, преступлений, опасных вылазок, погонь, тихих вечеров у камина и дружеских споров, доброго ворчания Джона из-за содержимого холодильника или своих споров с банкоматом, скрип досок в его спальне этажом выше… Только сейчас он осознал, что никогда не ценил эти моменты, а ведь тогда он был по-настоящему счастлив. У него были интересные дела, уютный дом, веселые и опасные приключения, но главное — у него был Джон. Его единственный друг, к которому он чувствовал что-то намного большее. С которым он был счастлив. И все, что он имел, он уничтожил своими руками, выбрав два года назад целью уничтожить сеть Мориарти, отказавшись от Джона, пусть и для его блага. Жизнь жестоко наказывает за подобные ошибки. Кто знает, как бы она сложилась, если бы он посвятил Джона в их с Майкрофтом план? По крайней мере, друг не считал бы его погибшим два года назад, причем у него же на глазах. Шерлок ненавидел себя за это. И хоть Джон и сказал, что простил его, в глубине души Шерлок в это не верил. Сам бы он не смог. Как же отчаянно ему сейчас хотелось обнять его, снова и снова просить прощения и рассказать ему о своих чувствах. Но он просто не мог так с ним поступить. Нужно дать ему жить своей жизнью, той жизнью, которой он заслуживает. Он сегодня женился и узнал, что станет отцом. Самое время для подобных признаний, да, Шерлок. Молодец. — А вот и чай, — Молли вошла в гостиную и, опуская поднос на кофейный столик, замерла, всматриваясь в лицо Шерлока. Он все так же лежал, запрокинув голову, глаза его были закрыты, но по щекам его прошлись две влажные дорожки. — Шерлок… — Молли осторожно опустилась рядом, невесомо поглаживая его руку. Он открыл глаза и несколько раз моргнул, прикусывая губы. Глаза щипало, в душе все разрывалось так, будто в грудь всадили нож, и он больше не мог удерживать это состояние в себе. Все душевные силы ушли на то, чтобы пережить этот день, и теперь у него больше не было сил, чтобы продолжать держаться. Маски сорваны. — Ох, Шерлок, — Молли крепко обняла его, поглаживая по голове. — Давай, тебе станет легче. Не сопротивляйся этому. Шерлок вдруг дернулся, вырываясь из объятий, вновь перешагнул через столик, чтобы через пару секунд резко сесть в кресло Джона и уронить голову на руки, упираясь локтями о колени. Молли осталась на месте, не делая попыток последовать за ним. Шерлок правда больше не сдерживался. Он много лет не позволял себе этого, а сейчас вся эта выдержка была отправлена куда подальше. Вопреки его собственному мнению о самом себе, все же у него было сердце. Которое сейчас болело и разрывалось от нехватки одного конкретного доктора в одной конкретной квартире. Такое с ним происходило впервые, он буквально захлебывался в окутывающей его разум безнадежности. «Сантименты — химический дефект, ведущий к проигрышу» Весьма своевременная мысль. Стоило ему впервые в жизни влюбиться, как весь его холодный разум, рационализм, спокойствие и мысли полетели к чертям. Только на все это сейчас было наплевать. Хотелось просто, чтобы это прекратилось, хотелось вообще перестать чувствовать. Или перестать существовать. Через несколько долгих минут Молли все же встала, обошла столик и опустилась на корточки возле кресла Шерлока. Она больше не пыталась его обнять, только невесомо сжала его запястье. — Да, Шерлок, это больно, — заговорила она. — Это очень больно. Чувствовать. Я понимаю. Теперь ты знаешь, каково нам, идиотам, — с улыбкой договорила она. — Ты… — Шерлок медленно убрал руки от лица, выныривая из мыслей, от которых внутри будто горело огнем, и сфокусировал взгляд на Молли. — Тебе было так же плохо тогда? На то Рождество, когда я… — Вел себя как скотина? — уточнила девушка, и Шерлок кивнул, вновь отводя взгляд. — Да, Шерлок. Мне тоже причиняло невыносимую боль то, что человек, которого я люблю, так со мной обращается. Но хуже всего было другое. — Что? — Понимать, что этот человек никогда не будет со мной. Ни-ког-да, — задумчиво договорила Молли. Повисла долгая пауза. — Мне очень жаль, — наконец, нарушил тишину Шерлок. — Не вини себя. Ты не виноват в том, что мое сердце выбрало тебя, а твое — Джона. Твоя единственная вина в том, что ты не признал этого раньше. До того как… — Стало слишком поздно? — понял он. Девушка кивнула, на мгновение прикрыв глаза. «Как бы я хотел иметь хотя бы один шанс все исправить!», думал Шерлок, прекрасно осознавая, что это его желание было неосуществимо. — И хуже всего то, что никуда тебе не деться от осознания, что Джон чувствует то же самое. — Считаешь, он?.. — Любит тебя? Боже, конечно, да! Все, что от вас требовалось, это сказать эти проклятые три слова друг другу! А теперь… Есть вещи, которые нельзя исправить. Поступки, которые нельзя оправдать. И признания, которые должны быть сделаны только вовремя… Молли немного сжала его запястье в знак поддержки и поспешила отнять руку, почувствовав, что последние слова произнесла напрасно. — Я бы так хотела помочь тебе! — Ты уже это делаешь. Спасибо, что приехала, — Шерлок встал. — Пойду… принесу тебе пирог, который вчера испекла миссис Хадсон, и сделаю новый чай. Этот уже совсем остыл. Девушке не нужны были никакие объяснения, и Шерлок был ей за это благодарен. Она просто была рядом, спасая его от убийственного как никогда одиночества. На кухне Шерлок поставил на плиту чайник, достал из холодильника пирог и отрезал один кусок. Дождавшись, пока закипит вода, он налил чай в чашки, и, расставив все на подносе, понес его в гостиную, открывая дверь носком ботинка.  — Это слабо похоже на компенсацию свадебного стола, но… Он резко замолчал, замерев на месте. Молли в гостиной не было. Зато был Джон. По-прежнему в смокинге и с розочкой в верхнем кармане пиджака. Они бесконечно долго смотрели друг на друга, не произнося ни слова. Потом Джон все же подошел к нему, забрал поднос и поставил его на стол. Шерлок растерянно наблюдал за ним, стараясь взять себя в руки и следить за выражением лица, не понимая, как он мог здесь оказаться. Он не хотел, чтобы Джон видел его в таком состоянии: разбитого, растрепанного, с красными глазами и такого… слабого. Он привык всегда быть независимым, сильным, не подвластным сантиментам социопатом. Эта маска буквально проросла в него, хотя с Джоном притворяться давно не имело смысла. И… все-таки, он пришел. Почему? Он уже собрался задать этот вопрос, когда Джон повернулся к нему, притянул его к себе и крепко обнял. И Шерлок сразу услышал тихий шепот: — Прости меня. Прости за этот день. Прости… Шерлок почувствовал, как земля уходит у него из-под ног. С каждым «прости» руки Джона крепче сжимали его, комкая пиджак. — Джон… — Шерлок тоже несмело ответил на объятья, не веря этой возможности. «Нельзя привыкать. Нельзя. Нельзя…» Джон немного отстранился и наклонил его голову к себе, чтобы через секунду завладеть его губами в горьком поцелуе. Первые мгновения шокированный Шерлок не реагировал, но потом его самообладание, его защита, что помогала ему выдержать самый ужасный день в его жизни, вмиг покинули его. Он ответил на поцелуй, не замечая освобождающих слез: ни своих, ни его. — Прости меня, Шерлок. Ты был прав с самого начала. Я идиот, — Джон произнес все это, удерживая его лицо в ладонях и заглядывая в глаза. — Не ты, Джон. А я. Джон снова прижал его к себе, пряча лицо у него на плече и кусая губы, чтобы не заорать от всей безысходности ситуации. Он понял, что сегодня допустил самую ужасную ошибку в своей жизни. Одного взгляда в его глаза перед вальсом с женой хватило Джону, чтобы понять: эта свадьба почти добила его друга. В тот момент с лица Шерлока будто спала маска, и Джон увидел в нем все то, что так старательно отрицал в себе все эти годы. Ему не нужны «правильные» отношения не с тем человеком. Ему нужен Шерлок, и плевать, кто и что будет об этом думать. Плевать, что он сам думал об этом раньше. Все это ничего не стоит. Окончательное решение пришло к нему в тот миг, когда он заметил, что Шерлока больше нет в зале. Он исчез тихо и незаметно, принимая новую страницу жизни Джона без его участия. Так они стояли несколько мучительных минут, когда Холмс нарушил эту тяготящую тишину. — И что теперь? — Шерлок понимал всю бессмысленность вопроса, но он сорвался с губ помимо воли. — Я не хочу потерять тебя. «Как и развестись на следующий день после свадьбы», мысленно договорил за него Холмс. Они стояли молча, обнимая, почти цепляясь друг за друга. Им не нужны были никакие слова. Они оба наговорили их слишком много. Много ненужных и неважных слов. А нужно было прислушаться к тому, о чем говорило сердце. Сигнал СМС на телефоне Джона заставил их вздрогнуть. Это было не просто сообщение от Мэри, которая потеряла из виду свежеиспеченного жениха, имевшего наглость бросить ее посреди свадьбы одну с гостями. Это было напоминание обо всех его ошибках, совершённых с самого начала. Их с Шерлоком ошибках. Они неохотно разомкнули объятья. Шерлок проводил Джона до дверей. Они целую вечность смотрели друг другу в глаза. Потом Джон коротко поцеловал его, положа руки ему на плечи, и тихо попросил: — Время. Пожалуйста. — Сколько угодно, Джон. Все мое время принадлежит тебе. Тот кивнул, стараясь незаметно стереть кулаком с лица остатки вырвавшихся наружу эмоций, и стал спускаться по лестнице. Как только дверь за ним закрылась, Шерлок, наконец, дал волю собственным чувствам. Его лицо буквально исказилось от почти осязаемой боли. Казалось, ее даже можно было пощупать. Где-то слева в груди, под ребрами. Он закрыл дверь и тяжело привалился к ней. Пора привыкать. Видеть Джона ему теперь будет больно всегда.