Спонтанное решение

— Так дальше продолжаться не может, — думал Дик, возвращаясь на улицу Мимоз, — надо что-то делать. Он правда искренне переживал за жизни тех Людей Чести, чьи имена прочел сегодня в том кошкином списке Дорака. Ни королева, ни Килеан — ни один из них не заслуживал смерти. Но Алва… — Неблагородно подсыпать яд тому, кого дважды вызывал на дуэль, — нашептывала Ричарду его Честь, — погибая, Ворон должен осознавать, от чьей руки он принимает смерть и за что. Злосчастный перстень оттягивал карман. Хотя скорее это нечистая совесть мешала идти в дом, где его лечили, учили, о нем заботились, в дом, который стал и его домом тоже, в дом, где он должен был совершить величайшую подлость в своей жизни. Или не должен? Или можно решить эту ситуацию иным путем? Но как? В голове крутилась невозможная мысль: взять эра в заложники и выменять его жизнь у Дорака на жизни попавших в «список смертников». Дурацкая идея, но отчаяние заставляло Дика продумывать самые абсурдные сценарии, лишь бы только сберечь сторонников, сохранив вместе с этим жизнь Первому маршалу. Ах, если бы можно было заранее узнать, какой поступок в данном случае будет верным. Если б только можно было повлиять на решение кардинала — но тщетно: подобное, по слухам, было под силу только Первому маршалу Талига герцогу Алва. Какая-то мысль юркой ящеркой прошмыгнула в голове. Руку, спрятанную в карман от холода, обожгло прикосновение к кольцу. Странно. Вроде бы тяжесть мерещилась Дику в другом кармане. За подобными размышлениями дорога до дома пролетела незаметно. Ну вот, он на полном серьёзе назвал этот особняк своим домом, пусть и только в своих мыслях. Никогда еще дорога в кабинет Алвы — Рокэ — не была такой долгой и изнурительной. Ричард бессознательно отдалял тот момент, когда ему придется как-то ответить на сложнейший вопрос: травить или не травить? Дик старательно гнал от себя мысли о своей привязанности к Рокэ, о своей симпатии к врагу — он вообще старался похоронить их в самых дальних уголках сознания — а потому в голову лезли всякие глупости — вроде того странного ощущения тяжести в правом кармане, хотя кольцо он точно клал в левый, да и не могло оно ощущаться так явно. Черное дерево покрывали странные завитки, похожие на вихри. Вот бы эра не было дома. Не то, чтобы Ричарду нравилось его нынешнее состояние, но он очень не хотел принимать решение, которое ему навязывали обстоятельства, поэтому он стоял у закрытой двери и изучал резьбу. Ну, правильно, когда бы еще у него выдалась минутка внимательно рассмотреть этот образчик кэналлийского искусства — только вот так, под аккомпанемент тревожных и мрачных мыслей. И все-то он делал неправильно — стихи писал препогано, пить не умел, искусством вот не интересовался, да и врага своего собирался уничтожить оружием, присущим разве что женщинам, старикам да монахам, но никак не ему — потомку благородной семьи Окделлов. Да и врагом ли ему был Рокэ Алва? Ричард знал ответ на этот вопрос, и он пугал сильнее, чем-то, что должно было свершиться в кабинете за дверью, поэтому он еще раз взглянул на черные завитки и постучал. В вязкой тишине раздался скрежет поворачиваемого ключа, дверь распахнулась. Алва был у себя, Ричард вздрогнул. — Юноша? — В сапфировых глазах мелькнула светлая искра. — Что-то стряслось? — Нннеет… — Тогда в чем дело? Вы смотрите так, словно у вас за пазухой парочка ызаргов. Вы проигрались? Получили письмо из дома? Увидели привидение? Затеяли дуэль с десятком гвардейцев? — Эр Рокэ… — Заходите, — Алва посторонился, пропуская оруженосца. Судя по разбросанным по полу бумагам, он сидел на шкурах у камина. Зачем ему огонь? Что-то жег? Или пламя служит ему светильником? В любом случае он совершенно трезв. Рокэ поймал взгляд оруженосца, усмехнулся, собрал исписанные листки и небрежно швырнул на стол, а после замер спиной к Ричарду, вглядываясь в огонь. — Раз вы пришли, налейте мне вина. Так сразу?! Дик, пытаясь унять дрожь, тоже уставился на охваченные пламенем поленья, дабы еще хоть на миг оттянуть неизбежное. — Да что с вами такое? — в голосе Алвы послышалось раздражение, — Наслушались проповедей о вреде винопития? Ричард бросился к секретеру. Бутылка «Черной крови» открылась на удивление легко, но он так и не мог себя заставить себя что-то делать дальше. Но вот густая, красиво отблескивающая в свете камина жидкость медленно наполнила специальный кувшин — кэналлийцы пьют выдержанные вина не сразу. — Неужели вы могли подумать, что вам удастся хоть что-то скрыть от меня. Я знаю не меньше чем смею, юноша, я знаю все, — подал голос Рокэ, не отводя, впрочем, взгляда от огня. И такая буря поднялась в душе Дика от этих слов. Ярость и обида, долг и любовь смешались в такой взрывоопасный коктейль, что в кувшин все же упала пара гранул… из правого кармана. Ворон обернулся и протянул руку с бокалом. Ричард, не соображая, что делает, наклонил кувшин. В мерцании камина льющееся вино и впрямь казалось черной кровью. Налив вина в бокал маршала, Окделл взял с секретера еще один и наполнил его до краев, чем удивил своего эра, который к тому моменту успел уже изрядно отпить. — Ваше здоровье, эр Рокэ, — воскликнул Дик и опрокинул в себя второй бокал под недоумевающим взглядом Маршала. — Вот тебе, получай, — пронеслось в голове у Ричарда, — думал, что ты все знаешь… Да ничего ты не знаешь, Рокэ Алва. А дальше началось невообразимое: крики Рокэ, тяжесть его тела, насильно согнувшего оруженосца почти пополам, давление чужих пальцев на корень языка. Дик пинался и кусался, Алва перемежал шипение матом, среди которого надорцу померещилась фраза «угораздило же влюбиться в идиота», но, видимо, только показалась, не могло же это быть правдой. Пришедший на звуки борьбы Хуан, услышав версию произошедшего от своего Соберано, приблизился к столу и, ни слова не говоря, закинул в оставшийся на столике бокал с вином сверкающий зеленый камень, который не изменил ни своего цвета, ни сияния. Рокэ был настолько обескуражен, что выпустил Дика из захвата, и было отчего — доподлинно известно, что особым образом заговоренные зеленые ройи (а только после этого камень мог испускать едва заметное приятное свечение) помогали определять наличие яда в питье — от отравы они меняли цвет на синий. Воспользовавшись моментом Ричард выскользнул из кабинета и отправился в выделенную ему комнату — паковать вещи. Ни минуты лишней не останется он в этом доме. Обида душила, а глаза застили злые слезы. Он без разбора швырял свое имущество в дорожную сумку, и так увлекся, что не заметил, как открылась дверь. — И куда ты собираешься, позволь спросить? — ехидно поинтересовались от двери. — К матушке, в родную глушь, в Надор, — с каким-то разрушительным задором ответил Дик, — а может и в Агарис, я еще не решил. Да хоть в Дриксен, лишь бы подальше отсюда. — А как же я? Как же клятва? — спросил Рокэ, отходя от дверного косяка, и в голосе его Ричарду почудились растерянность и печаль.Но сегодня ему мерещилось слишком многое, и он еще с утра решил смутным ощущениям не доверять. Должно быть, зря. — А вам все равно меньше оруженосца нужен только духовник, — с детской обидой ответил твердый и незыблемый, прикушенная нижняя губа дрожала от сдерживаемых всхлипываний, — вы тут и без меня спокойно проживете. Алва подходил все ближе, пока не закрыл собой Дику весь обзор, он стоял так невозможно близко, что юноша почти упирался носом в его подбородок. — Я был неправ, — очень тихо произнес Рокэ, — и тогда, когда говорил, что мне не нужен оруженосец, и особенно сегодня. Прости меня, Рикардо. Он нежно приподнял лицо своего порывистого, юного, но такого дорогого сердцу мальчишки, бережно коснулся его губ своими и удовлетворенно выдохнул, когда чужие руки робко легли на его плечи. — Прости меня, мой Рикардо, — прошептал он еще раз и углубил поцелуй. Ричард смелел и отвечал на действия своего маршала все охотнее, его зубы даже чуть ощутимо впились в нижнюю губу возлюбленного (теперь, кажется, можно было в этом признаться самому себе), правая рука зарылась в волосы цвета вороного крыла, а левая нашла себе место на плавном изгибе шеи Рокэ — Эр Рокэ… — начал он, отстранившись, поскольку воздуха уже перестало хватать. — Росио, — поправил его соберано всея Кэналоа. — Росио, — исправился юноша, — голос его чуть дрожал, — там в кувшине… — Это стоит сейчас обсуждать? — с обидой спросил маршал, — ведь я уже извинился, Рикардо, и готов повторить это столько раз, сколько потребуется. — Нет, выслушай меня, — робко начал юноша, — там в кувшине не яд, но… — Ричард замялся и продолжил чуть слышно, — у меня болело горло и братья Катершванц прислали мне с нарочным чудодейственный порошок от их бабушки, который лечит почти все болезни, но, они особо об этом писали, при взаимодействии с винным спиртом образуется осадок брома, доза небольшая и почти не вредит человеку, кроме как…

***

Тишину коридора нарушило донесшееся из-за неприкрытой двери восклицание: «Паршивец!» и последующие за ним звуки поцелуев. — Сумасшедший дом, — подумал Хуан, — главное, что они в правильное русло направили свою обиду, — и со спокойной совестью отправился отдыхать. Хорошо, все-таки, что за ночь эти двое не испачкают простыни (потому что у кого-то не встанет - добавил тут про себя Хуан и хохотнул) и не придется их менять с утра пораньше, а то Ребекка недавно ногу вывихнула, а вторую горничную — Пепиту — он как раз сегодня отпустил в город к возлюбленному — ученику лекаря…