***
Спустя два часа, в 1703: Толпа "Слова" по-тихому рассасывалась, оставляя в баре только захмелевших типов, видимо, готовых провести здесь хоть целые сутки. — Это, а куда вы дели Мирона? — щелкая пальцами, хорошенько подвыпивший Слава падает на Ресторатора. — Он не давал интервью. — отвечает тот и снимает повиснувшего на своем плече победителя, пытаясь протиснуться сквозь людей. — Не понял, — тупит взгляд Карелин. — А, тогда, где он? Саня уже успел пройти через толпу, по этому вопроса не услышал. Он остановился у выхода, обсуждая что-то с девушкой Мирона. Соня явно была взволнована, а Саша, видимо, ее успокаивал. «20:58 ~ Слава: — съебался пораньше, что бы не отчитываться?»***
Рубашку вымачивал дождь, и, как будто вторя агрессивному настрою Федорова, постепенно перерастал в ливень. Промозглый холод проникает в голову через дыхание, замораживая последние остатки здравомыслия. Все, что сейчас окружало мужчину, медленно лишалось смысла. Существование – лишалось смысла. Внутри выворачивалось наизнанку, слева стучало учащенно и раздражающе, создавая неконтролируемую одышку. В голове снова и снова появлялся образ противника, крик публики. Слава Карелин. Карелин Слава. Это имя, кажется, играло на нервах больше, чем произошедшее. Нет, его бесит сам Слава. Мирон чувствует, как пульсирует в висках, отдавая по всему телу неприятную судорожную боль. Осознание, что это будут обсуждать еще слишком долго, приходит с еще более паранойными, внушающими неуверенность мыслями. Что-то рвется внутри, растаптывая последние ошметки амбиций. «Надо собраться. Это не крест, пора унять совесть. Он никто, и все так же останется никем, а я снова укачу в сольные турне. Эти условия ничего не меняют, я все равно первый в этой игре». Мирон поднял голову ввысь, ловя мокрые пощечины обильных капель. Учащенно дыша, он пытался устранить все парадоксы, выискивающие укромный уголок души, что бы оскрести ее. Хотелось кричать. Нервно потерев глаза, он все-таки продолжает идти. Резко стало темнеть, небо сытно завешивало тучами. Над городом пронеслись раскаты грома. Как будто, небо его чувствовало. Мирон не замечает, как выходит на проспект, переполненный куда-то спешащими людьми. Все суетятся, пытаясь укрыться от надвигающейся грозы. Весь вымокший насквозь, ссутулившись, смотря стеклянным взглядом куда-то под ноги, мужчина удаляется все дальше. Приблизившись к перекрестку, он глазами находит переход. Оставалось пару секунд, но Федоров успеет. Он бежит, шлепая по лужам, отчетливо считая в такт светофору. — Эй! — крик откуда-то сзади, за которым следует громкий сигнал слева. Мирон, не добежав до конца, потерянно оборачивается на зов, когда в ту же секунду в него влетает серый «Кадиллак». Резкая боль пронизывает все тело. Окружающие звуки мутно обволакивает, отдаляя мужчину от происходящего. Затем лишь тьма...***
Шум в ушах, сирена и куча людей, посмотреть на которую выходит не сразу. Все столпились вокруг машины, съехавшей на обочину. В сборище проглядывается Соня, пытающаяся пробиться через толпу, плачет и что-то кричит. Такой ее никто еще не видел... Мирон полностью открывает глаза, осознавая, что лежит на мокром шоссе. Он встает, делая шаги навстречу массовке, и замечает, что он босой. Переминаясь с ноги на ногу, он все-таки подходит к девушке. — Соня! — он проходит мимо людей, — слышишь? Эй! Федоров уже стоит около нее, пытаясь узнать, что происходит. Она не реагирует на слова, только закрывает лицо руками и захлебывается в слезах. — Ну что такое? Чего ты? — решается дотронуться до нее, но она опять игнорирует. — Извините, — он уже обращался к рядом стоящему мужчине, — что происходит? Полицейские отводят народ. Женщины прикрывают лица руками, мужчины нервно вздыхают, переглядываясь и кивая друг другу. — Да что там, блять, такое? — не ожидая ответа, Мирон проходит к месту где поднял кипиш народ. — что за... хуйня..? Возле передних колес машины пластом лежало окровавленное тело. Тело, которое Федоров видел только в зеркале.