With him...

Рафаэль. Вспыльчивый, заводящийся с полоборота, и последнее слово должно быть за ним. И совсем не важно, что последнее слово — это взвалить тебя на плечо и утащить в только вам двоим известное место. Порой это так, порой ты намеренно, проходя рядом, сильно виляешь бедрами или говоришь слегка приглушенным голосом. Срабатывает всегда, но всегда спонтанно. Иногда ты можешь просто смотреть телевизор, а он подойдет, взвалит на плечо и понесет в ваше логово. И ты будешь не против. Ты никогда не против, потому что тебе нравится. Нравится эта безудержная страсть, эти немного грубые ласки, то как он заигрывает с тобой, словно ты загнанная в угол жертва. Он — главный. Ему нравится, что ты принимаешь эту роль, что отталкиваешь, сопротивляешься с гордым видом пойманной львицы, смотришь с вызовом в глаза, кусаешься… Противоборство, оно с ним всегда рядом. Ты не слабая девочка, ты не ноешь, не просишь ни о чем, ты просто вызываешь его на дуэль, отвечая той же легкой грубостью. Да, у вас есть свое место, просто потому что вы слишком громкие, вас это не смущает… смущает остальную семью. Поэтому вы всегда уходите сюда, где на стенах уже нет места, где не отпечаталась бы твоя ладонь или спина. Никто из вас не задавался вопросом — почему так? Просто так было в первый раз, потом во второй и после… первый удар в виде ваших разгоряченных тел на себя всегда принимают стены… и второй, и третий, и далее, пока ты можешь еще стоять на ногах, или пока Рафаэль может держать тебя на руках, прижав спиной к стене. Каждый раз сильно, требовательно, бывает даже до сладкой боли, пока не начнет сводить мышцы, пока ты не сорвешь голос, слыша его уже почти звериное рычание… Да, ему хорошо, и от этого тебе еще больше сносит голову, и ты еще сильнее впиваешься пальцами ему в плечи. И только в конце этой безумной гонки, когда уже не будет сил даже пальцем пошевелить, вы будете лежать на ложе, погружаясь в дрему, и он поцелует тебя в макушку, перебирая между пальцами твои волосы — его безмолвное спасибо, за то, что делаешь его счастливым. *** Леонардо. Всегда собранный, всегда спокойный, всегда все контролирующий… Ну, может быть, и не все, свой взгляд он пока контролировать до конца не научился, а может, и не стремится. И по этим горящим искоркам тебе сразу становится понятно, что в голове у него сейчас далеко не мантры для медитации, а скорее твой обнаженный образ. И он будет провожать этим взглядом весь день, вгоняя тебя в краску, пока вы не останетесь вдвоем. Он всегда тебя изводит… Несколько раз ты даже решила проверить, насколько хватит у него сил вести с тобой эту игру. Ему сил хватило, то ли эти его чертовы занятия медитацией, то ли просто природное упрямство, но не выдерживаешь ты. Конечно, когда даже случайное прикосновение бьет током, а от его чарующего голоса замирает дыхание, разве возможно удержаться. «Вот как Лео это делает?» — спрашиваешь ты себя каждый раз. А он лишь хитро улыбнется и посмотрит все с тем же синим пламенем в глазах, довольный своими незаметными для остальных проделками. Он очень хорошо тебя знает, слишком хорошо. Он знает, что тебе нравится и как, и специально медленно подводит тебя к краю, слишком медленно… Вот откуда у него столько терпения? Ты будешь просить, ты будешь извиваться в его объятиях от желания, но нет, он будет продолжать изводить тебя своими ласками… Лишь ближе к концу он наконец отпустит тебя после десятка раз, когда ты, находясь на грани, с укором произнесешь его имя, и наконец позволит делать то, что хочешь ты — «отомстить» ему за эту пытку. И ты сделаешь это так же мучительно медленно, растягивая удовольствие насколько это вообще возможно. Он слишком хорошо тебя знает, но и ты знаешь его, и поэтому ты с ним, поэтому засыпаешь на его груди, слушая глубокое размеренное дыхание. *** Микеланджело. Нескончаемый источник энергии, кажется, подключи к нему провода, и во всем городе вырубит пробки от переизбытка напряжения. Он не дает тебе покоя ни на минуту, точнее, всем не дает покоя, но тебе больше всего и немного иначе. То ущипнет слегка, то по попе хлопнет, то шепнет что-нибудь на ухо, от чего ты заливаешься румянцем и пытаешься отвесить ему шутливую оплеуху. Ваши заигрывания довольно открыты, и первое время вы ловили укоризненные взгляды, мол: «давайте не при всех», но поняв, что это бесполезно, просто стали не обращать внимание на вашу взбалмошную парочку. С Майки всегда весело. И даже отношения пропитаны его искрометным юмором. Наверное, даже его заумный брат не проводил столько экспериментов в своей лаборатории, сколько вы вдвоем в постели… ну, не только в постели… И потому частенько попадались кому-нибудь из семейства в довольно компрометирующие моменты. Каждый раз ты не знаешь чего ожидать, что он придумает на этот раз. И вот уже его фразочки с двойным, а то и тройным подтекстом вызывают в тебе совсем не желание приструнить наглеца, а ответить ему тем же. Поначалу все это казалось тебе странным, и даже было порой стыдно за собственные действия и желания. Но потом привыкла, привыкла к постоянным комментариям в процессе, привыкла к тому, что Майки может внезапно начать тебя щекотать, и ты проклинаешь и его, и себя за то, что боишься щекотки везде, где только могут оказаться его пальцы или проворный язычок. Но ничего, ты тоже кое-что умеешь и знаешь его слабые места, и наконец добьешься, чтобы услышать: «Да, детка…» сказанное с придыханием, и получить жаркий поцелуй напоследок — как жирная точка перед тем, как погрузиться в не менее яркие сны. *** Донателло. Почему-то ваши отношения считают странными, и вы каждый раз недоуменно на это реагируете. «Так и умрете, не поцеловавшись» — сказанул как-то один из братьев, увидев, как вы сидите за сборкой очередной задумки Гения. Да, вы не выставляете свои чувства друг к другу напоказ, да, кажется, что и вовсе между вами ничего нет, кроме сугубо дружественных отношений. Глупости… Они просто не видят, не видят легкой мечтательности во взгляде, не видят, как на губах проскальзывает мимолетная улыбка, когда вы случайно соприкасаетесь пальцами, передавая что-то друг другу. Вы разговариваете совсем на другом языке. Нет, научная терминология тут совсем не при чем, это другой язык чувств, тонкие еле уловимые вибрации. Между вами очень крепкая связь. Возможно, потому что свои чувства, переживания, секреты и страхи вы по большей части доверяете только друг другу. Днем вы полностью заняты своей работой, своими мыслями, чтобы обращать внимание на чувства. Точнее, чтобы отвлекаться на их зов, только если совсем вскользь, секундной вспышкой. Но после, когда разум спит, можно дать чувствам волю. Чуть более крепкое объятие, немного учащенное дыхание тебе в шею или пальцы, почти невесомо коснувшиеся твоего плеча, каждый раз словно прося твоего разрешения или согласия. Каждый раз, как впервые, словно вы только вчера признались друг другу, словно это самая первая ночь между вами. Может, поэтому столько нежности и заботы, может, поэтому ты смущаешься, когда остаешься обнаженной, может, поэтому ты чувствуешь эту странную дрожь во всем теле… или во всем виноваты эти почти невинные поцелуи. Он не желает причинять тебе боли ни физической, ни душевной, и ты благодарна ему за это. Благодарна за то, что можешь дышать с ним единым воздухом, успокаивая сбившееся дыхание, и слышать тихое: «Люблю тебя». И ты знаешь, что Донни не лжет, ведь ты видишь это каждый день в его глазах и отвечаешь тем же, с кроткой улыбкой при случайном прикосновении пальцев.