Спор

В одном обители Богов, Под ночь нехило освещенном, Таком что нам, непросвященным, Чтоб описать не хватит слов, Сидели, как заведено, И видно, что уже давно Вопрос какой-то обсуждали. Один Творец сидел в печали Всё восклицая: "Жизнь говно". "Творцы, а вам не всё равно? Не всё равно на сыновей? Вам поебать! Ведь, хоть убей, Мы все живём без смысла! Наш мир - сплошные числа В бумагах, пересчёт тварей... Очнитесь наконец! Вот Люци, ты, благой отец, Скажи, что мы такое? Видение благое? Секреты нам откроя, Страданьям дашь конец". "Ну-ну, потише, мой юнец, Оно того не стоит. Никто нам не откроет Всех тайн Вселенной жития И даже просто бытия, Что так тебя расстроит. Но, сбросив коль устои, Могу я лишь предположить, Зачем же стоит всё же жить, Коль это всех устроит." Устроил этот всех вопрос. Суют теперь все Боги нос В своё происхожденье: Достойно обсужденья И истин нахожденья. Но важно, чтоб не перерос Конгрессум в море боли, слёз, Обид и поражений, За правдою сражений. И первым начал Люцифер, Властитель трёх небесных сфер С исторею глубокой, Отчасти одинокой. "Я создан был для красоты, Чтоб видел Бог мои мечты И мною восхищался". "И как, манёвр удался?" - Спросил кто сомневался В Властителя красе. "Мной восхищались, может, все, Однако предавали. Из-за меня упали Кто высшим был на Небесе, Виною не терзали. Однако, что хочу сказать. Творенья не должны терзать. И, повидав ненастье, Мой смысл - творений счастье". "А я б поспорил, Люцик. Твореньям не даются Букеты благ за просто так", - Толпе сказал чудак, мудак, Любивший истязаться, В кишках чужих копаться, А так же раздеваться На публику Богов. "Мой смысл, товарищи, таков, Что все благословенья И Божие прощенье Дарить для только тех голов, Кто жертвовать собой готов. И восклицая: "Боже, Мы больше уж не можем, Избави нас от жизни, От верности Отчизне! И что-то это, ту звезду..." Сейчас я в точность не зайду, Но я дарую смерти. Им хорошо, поверьте. Та шлюха, этот обормот Поддержат мне круговорот. В забвеньи не страдают. О чём они мечтают, То получает их душа". "Ха-ха, да, Мордвик, ни шиша Не делаешь ты просто! И, чтоб добиться роста, Чтоб мир второй хоть получить, Не думал ты переключить Свои больные мысли? Да над тобой нависли Тот смерти запах, как тогда..." "Заткнись! Такая ерунда Нам всем неинтересна. И было бы чудесно, Чтоб ты забыл как раньше жил. Ты хоть своих "благословил" На память жизни вечной, Но ты такой беспечный, Что жизнь сменить себе забыл". "А ну ребят, не ссорьтесь И вклиниться позвольтесь". По залу пошёл гул. "Молчи ты, Мордвик, старый мул, Не трогай за больное. Тебе он не такое, Чтоб ты хоть рядом с ним рыгнул. Он хрупкое, больное..." "Да чтоб вас, Мама! Я просил? Хватает впредь мне всяких сил Чтоб жить и развиваться, За ручку не таскаться!" Прошёл теперь по залу смех, И вовлеченный голос всех Пристроиться пытался. А спор всё продолжался, Но только ниже, где полы Так ослепительно белы. В углу у белой стенки, Присевши на коленки, Сидел юнец и слушал, Как открывают души Богиня с мудростью в глазах. Достойна быть на Небесах... И тот кто споры начал. Давился тихим плачем.