12 функций жизни

26 апреля, 2031 год. 18:00       Проснувшись, я понял, что полностью парализован. Я изо всех сил пытался напрячься, двинуть хотя бы частью своего тела, но дальше бесполезного сокращения мышц дело не шло. Сложно было понять, где я нахожусь и что происходит вокруг, так как глаза никак не хотели открываться. Создавалось ощущение абсолютной беспомощности и дезориентации. Единственное, что доходило до моего затуманенного разума – тихое чавканье, будто кто-то долго смаковал долгожданный деликатес. Мерзкий звук, от которого хотелось поморщиться и отвернуться. Но еще более мерзким было ощущение в правой глазнице – скребущее, давящее на кость, будто бы что-то соскабливающее с нее. “Нет, нет, нет, как так, они пробрались сюда, они жрут меня заживо! Черт, почему я не могу подняться и не чувствую боли?! Надо срочно хоть что-то попытаться сделать!” Паника, яркая и всепоглощающая, охватила меня, хотелось заметаться в безумии, истошно кричать, но получалось только судорожно ловить ртом воздух. – Тише, перестань так дышать, а то, боюсь, наглотаешься дыма и свалишься в обморок, – сквозь глухое сердцебиение пробрался чей-то заботливый голос. Мягкий детский голосок, еще не очень внятно проговаривающий слова.       И только сейчас я действительно почувствовал едкий, сладковатый запах чего-то горящего. – Я тебя, конечно, не виню, – спокойно продолжил ребенок, – но все же, обидно…       Наконец, словно по воле неведомой силы, я смог открыть левый глаз и посмотреть на источник голоса. Девочка глядела на меня совершенно безразличным взглядом, поражавшим столь же, сколь и яркое полымя, пожиравшее её платье. Горячие языки пламени касались кожи девочки, заставляя её пузыриться и чернеть. Но с лица ребенка не сходила странная, неестественная улыбка. Девочка приблизилась к моему неподвижному телу: показались щербатые, окровавленные зубы с застрявшими кусками мяса в щелях. – …Ведь теперь я не смогу поцеловать папочку на ночь…       Меня обдало сильным жаром её горящего платья. Палец девочки упёрся в мою пустую глазницу, будто пытаясь продавить её. – Поэтому можно сегодня на ночь я поцелую тебя?       Огонь принялся уродовать её лицо, приблизившееся к моей щеке. Я тут же почувствовал страшную боль, пробравшуюся под кожу, охватившую всё сознание. Шок разбил цепи, сковывающие моё тело, и наконец-то из глотки смог вырваться отчаянный вопль. ***       Болезненно пробираясь сквозь голову, из глаз повалились мерцающие искры, как только Рак резко принял сидячее положение. Сердце тяжело и натужно перекачивало кровь. И она, судя по ощущениям, явно намеревалась разорвать черепную коробку. Жгучая боль всё не сходила с лица, а правая глазница подавала импульсы, побуждающие к суициду, дабы прекратить все эти мучения. В полубезумном состоянии Рак попробовал дотронуться до неё, но трясущиеся пальцы наткнулись на ткань. Словно окутанные дымкой мысли пытались прорваться в реальность и понять, что вообще происходит. Потребовалось энное количество минут, чтобы Раку удалось хотя бы отчасти восстановить нормальное дыхание, убавить головную боль и бухающий шум в ушах. Только тогда, издавая невнятные, болезненные стоны, он смог поднять глаза и осмотреться. Сквозь выцветающие звёзды и пятна показалось небольшое светлое помещение, переднюю часть которого перекрывала стена из соединённых столов, на коих стояло несколько мониторов и валялись бумаги. Рак попытался встать, оперевшись о край одного из столов, но подкосившиеся ноги предательски опустили тело обратно на пол. “Так, давай успокоимся и попытаемся вспомнить, как я сюда попал и что было до этого”. Он прикрыл свободный глаз и, стараясь не обращать внимания на боль, попробовал собрать мысли в кучку.       В разбухшей голове всплыл недавний образ горящей девочки, лицо которой казалось очень знакомым. Рак напрягся и попытался вспомнить, где его видел и откуда вообще мог взяться такой ужасный сон. – Хотя, откуда же ещё…как я вообще мог такое забыть? – слабый голос наполнился горечью и полной осознанностью.       Тяжёлое веко снова поднялось, открывая вид на опустевший взгляд, уставившийся куда-то за стены помещения. Хотелось просто вечно сидеть здесь, никуда не вылезать, не выяснять, что там происходит сейчас, снаружи. Хотя Рак и так мог догадаться, что ничего хорошего не увидит, а возможно и просто не доберётся до поверхности. “Значит, в последний раз, хоть с какими-то остатками сознания, я спускался по лестнице…потом бежал по коридору, снова куда-то спускался, ломился в двери. Что было написано на одной из табличек? Я помню, что пробегал мимо чего-то такого… хрен поймешь короче! Так можно веками вспоминать!” Неожиданно Рак почувствовал наплыв злости и нетерпеливости, подгоняемый болью на лице и в глазнице. Шипя, словно старый змей, он попытался снова подняться, медленно передвигая руки с пола на стол и перенося на них весь свой вес. На этот раз ногам удалось выдержать такую нагрузку, но при этом они начали раздражать сильной дрожью в коленках. Раку почудилось, будто что-то мягко стукнуло о пол, и он опустил взгляд. Нет, ему не показалось: возле правой ноги лежал окровавленный и раздербаненный моток бинта. Видимо, выпал из открытой напоясной сумки, которую Рак всегда носил с собой в рабочее время. “Да и чёрт с ним, пускай валяется. Если я наклонюсь, то навряд ли смогу ещё раз подняться”.       Пока он, еле как застегнув сумку, медленно пробирался к забаррикадированной двери, сметая со столов бумаги, в голове начало потихоньку проясняться. В сознании сами собой всплывали чуть более давние события. И то, что они в себе несли, заставляло Рака искажать свое лицо в гримасе ужаса и непонимания. Он не хотел углубляться в эти события и уж тем более представлять, что там за дверью. Однако малопослушные ноги продолжали двигаться к цели. Он с усилием скинул небольшой шкафчик, преграждавший ему путь. Резкий грохот вызвал болезненный отклик в голове Рака и жуткое ощущение того, что его сейчас вычислят и вломятся в комнату еще до того, как он возьмётся за ручку двери. Это чувство накинулось на него, словно внушающих размеров волна, однако за ней оказалась всё та же пустота. Тяжело вздохнув, Рак всё же решился открыть дверь. За ней показался ничем не примечательный коридор. Страх выхода наружу сковал тело Рака, отчего он ещё несколько минут стоял и сосредоточенно всматривался в проход. Полная тишина прерывалась только звуком мигающих лампочек, прикреплённых к грязно-зелёным стенам. Впоследствии этот коридор станет для Рака символом одиночества, ибо настолько сильного давления данного чувства он не переживал нигде. Он еле заставил себя выйти из насиженного места и двинуться вперед, вслушиваясь в собственные шаркающие шаги и стараясь не пересекаться с неприятными мыслями, что казалось просто невозможным, тем более что тяжёлый подъем по лестнице дал достаточно времени для бултыхания в омрачённом сознании.       Рак настолько ушёл в свои спутанные думы, что открывшийся за лестницей вид в первые секунды показался ему совершенно обыденным, будто он направлялся домой после тяжёлого рабочего дня и обдумывал дела на ближайшее время. Рассеянный взгляд его поднялся к вечернему свету, изливавшемуся на обширный тоннель. – Метро, – апатично выдохнул Рак. – Вот что было написано на той табличке.       Все было тем же: исписанные, грязные стены; серая платформа, скамейки, прикреплённые к массивным столбам, и запах резины. Вот только пахло ещё и пылью, спускавшейся с огромной пробоины в покатом потолке. Оттуда и шёл закатный солнечный свет, что мягко ложился на обвалившийся железобетон, под которым навсегда уснул скособоченный электропоезд. Треснувшие окна кабины машиниста обречённо смотрели вглубь бокового тоннеля, в то время как раздвинутые двери предлагали заглянуть в тёмное чрево и убедиться, что никого живого там уже нет. “Или…” Будто отхлебнув морской воды, Рак скривил лицо, но тут же зашипел, ибо раздражённые рецепторы на обожжённой щеке усилили свой сигнал: “Опомнись и поработай уже над целостностью своего же тела, пока не подхватил что-нибудь более серьёзное!” Судя по ощущениям, Рак понимал, что идёт воспалительный процесс. Да ещё и этот глаз… неплохо бы применить антибиотики и антисептические мази. Открыв напоясную сумку и порывшись во множестве отдельных карманов, он обнаружил, что нужные предметы отсутствуют, как и половина того, что должно там находиться. “Походу растерял в панике, пока доставал бинт. Что ж...” Рак снова поднял взгляд на застывшую в безжизненном свете платформу.       Неплохо было бы подняться по лестнице и выйти на улицу. “Прямо в компанию обезумевших монстров”. Найти какую-нибудь аптеку или хоспис. “Если эти твари не доберутся до тебя первыми”. Порыться там и наконец посмотреть, насколько все плохо с глазницей. “Вот только у тебя не будет на это времени, если твою тушку заметит хоть один из них”. Ну, а дальше… “…можно спокойно нырять с крыши, потому что ты не знаешь, что делать дальше, и не можешь больше видеть лицо этой девочки”.       Отчаяние подкосило ноги и чуть не опустило Рака на колени, руки сами потянулись к волосам и вцепились в них, будто те являлись единственной соломинкой спасения. “Хочу ли я жить?” – сбитое безумными событиями, его сознание вывалило ожидаемый вопрос, за которым прятался лихой инстинкт самосохранения. Опять требовалось время для успокоения. Вся эта борьба с самим собой и вечные стрессы преследовали Рака всю жизнь, но ничто не шло в сравнение с теперешними чувствами. Он глубоко вздохнул и попытался прислушаться к наиболее спокойному голосу в свой голове: “В любом случае, судьба решит за тебя. Не сидеть же здесь, пока не начнёшь гоняться за крысами? Ты хотя бы попытаешься, поэтому хватит ныть, как подросток, ищущий смысл жизни, и марш наружу”. Что он, наконец, и сделал, медленно поднимая ноги над ступенями и ощущая сжимающее грудь волнение от вида дверей, сквозь которые виднелся кусок улицы.       Район Рак узнал быстро, и так же быстро пришла радость от осознания того, что стоит пройти от этой станции метров двести направо по улице, как наткнёшься на небольшой госпиталь. Но радость тут же сменилась ужасом, когда на глаза ему попались медленно волочившиеся по асфальту люди, в выражении лиц которых человечности было столько же, сколько в табуретке. Это сравнение не казалось Раку хоть немного забавным. Он засунулся обратно в дверной проём, замечая все больше неприятных подробностей на телах снующих, выдающих в них далеко не живых организмов. “Да что за чертовщина тут произошла! Это они тогда на нас напали?” Но вновь ударяться в размышления не было времени, – первобытный инстинкт вновь кольнул сознание Рака, заставляя того двинуться с места, ведь глазница сама себя не вылечит, если он продолжит так стоять.       Потихоньку надвигались сумерки, когда он чуть ли не гуськом двинулся к цели. Благо эти странные мертвецы не виднелись на его стороне и вообще в большинстве передвигались по автотранспортной дороге, когда Рак, еле дыша, старался бесшумно передвигаться в тенях зданий, проулков, прячась за мусорными баками, столбами и всем, что только попадалось на пути.       Путь казался бесконечно долгим, и с каждым шагом Раку чудилось, что одна из тварей сейчас резко сорвётся с места и направится к нему. Но вот крыльцо госпиталя перед ним. Его не особо волновало, что там прячется внутри, так как больше интересовало то, что происходит сзади. Рак не прогадал со своим подозрением, ибо, только он начал подниматься по лестнице, за спиной послышалось клокочущее рявканье. Он резко обернулся и увидел, как один из трупов – девушка в рваном, окровавленном комбинезоне – вперил в него холодный взгляд голодного паука и двинулся в сторону госпиталя. Совершенно непонятная ситуация и страх сковали движения Рака. Лишь с большим усилием, спотыкаясь и чувствуя когти паники, вцепившиеся в грудь, он кинулся ко входу. Сшибая двери, он влетел внутрь и упал на колени. Рак поднял глаза, дабы попытаться понять, куда бежать дальше, но в поглощающей темноте смог выцепить только множество движущихся объектов, заполонивших обширное фойе. Эти объекты моментально откликнулись на грохот дверей и, как один, повернули головы в сторону застывшего Рака. Искривлённые, измазанные в запёкшейся крови рты их раскрылись, словно по рефлексу птенцов, начинающих требовать еду, стоит кому-то рядом пошевелиться. Рак почувствовал, как внутри что-то упало. Пути назад не было, – в любой момент со спины могла напасть та тварь, пока спереди медленно, но верно прошаркивали её собратья.       Рак аккуратно встал на ноги и вытянулся. Он сам не понимал, о чём думал. И думал ли вообще. Он просто стоял и смотрел. И то ли отчаяние, то ли безумная надежда заставили сделать его этот сумасшедший шаг навстречу мерзкой, могильно пахнущей и хрипло вопрошающей смерти.       Впоследствии Рак смутно, с ужасом вспоминал, как резко рванул вперёд, как бросился под разодранные ноги мертвецов, как они спотыкались о его скользящее по полу тело, как с замедленной реакцией пытались схватить, а их утробные стоны проносились над ним, подхлёстывая его, быстрее, ещё быстрее... Чужая рука скользнула по голове, но не успела схватить за волосы. Рак пригнул голову, чтобы не видеть мертвяков, затем выставил локти, чтобы лишать их равновесия, и не издавал ни звука, поблёскивая бешеными, широко раскрытыми глазами.       Последний рывок. Ноги подкосились, колени заныли, но Рак побежал, качаясь из стороны в сторону, как буйный пьяница. Он слышал противное шарканье и нервно крутил глазом, с целью найти хоть какое-нибудь спасительное место. Руки упёрлись в створчатую дверь. Лифт. Рак в беспамятстве нашарил кнопку, чувствуя, как когти страха всё сильнее впиваются в спину и пробираются в спинной мозг множеством электрических импульсов. Если кабина лифта слишком далеко, если она не приедет вовремя... Рак обернулся: налитые кровью глазные яблоки мертвецов были всё ближе. “Не успею”. С истеричной яростью он начал лупасить по дверцам, которые, будто устав терпеть побои, всё-таки раскрылись и впустили беднягу внутрь. Они здесь. Задержав дыхание, Рак начал жать на все кнопки подряд. Руки его были так напряжены, что их чуть не сцепила судорога. Первый мертвяк ударился о закрывшиеся дверцы и булькающе прохрипел что-то нечленораздельное.       Холод облегчения растёкся по грудной клетке, но тело всё ещё стягивал кошмар. Не зная, что делать, он нажал на кнопку "стоп". Лифт дрогнул, остановился, и новоиспечённый везунчик утонул в густой тишине. Пульс грохотал в ушах и отдавался болью в повреждённых местах, но Рак не обращал на это внимания. Неверящим взглядом он смотрел на дверь: закрытую, не терзаемую монстрами снаружи. Руки сами понеслись ощупывать тело. “Ни царапины… Я что, умудрился…?” Не успел он закончить мысль, как лампочка в кабине мигнула и лифт снова сдвинулся с места. Прислонившись к задней стенке “гроба”, Рак с ужасом понял, что кабинка движется вниз.