***
– ...не буду даже спрашивать, где ты достал это зелье, – Блэк недоверчиво потряс полученный от Джеймса пузырек, до половины наполненный мутной жидкостью, о природе которой можно было гадать только по полустершейся бирке, выведенной слегка небрежным почерком учителя зельеварения. – Надеюсь, не сам сварил. – Меньше знаешь – крепче спишь, – оптимистично, с толикой беспечности ответил Джим, обнажая зубы в очаровательной улыбке. – Пей давай, а иначе весь мой гениальный план провалится просто потому, что наша сладкая парочка, – на этих словах Сириус презрительно поморщился. – совсем некстати обнаружит нас здесь. – Упаси Мерлин нам всем опять отбывать наказание за то, что ты один вломился в класс зельеварения. – У меня были на то веские причины. – Вот с ними вместе и драили бы полы. – Пей уже. Бродяга покачал головой, выражая свое полное неодобрение, но – другого выбора друг не оставлял – откупорил пузырек и нехотя глотнул его содержимое. Горький вкус, более подходящий для какого-нибудь яда, полностью соответствовал отдающему ржавчиной и болотом запаху. Неспроста первым побуждением было выплюнуть к чертям эту гадость, но парень храбро сдержал порыв, протягивая оставшуюся жидкость Джеймсу. Тот в точности повторил его действия, не забыв как следует скривиться, почувствовав вкус зелья. – Если я правильно запомнил, эта штука сделает нас невидимыми на некоторое время, – сообщил Поттер, вытерев губы рукавом мантии и устремив взгляд в окно. – Должно хватить. Не думаю, что Лунатик станет засиживаться слишком долго, увидев, что нас нет. А все-таки зря Питер не пошел. Такое зрелище пропустит. Он обернулся, ожидая поддержки со стороны Сириуса, но не обнаружил ее. Как и самого друга, впрочем. Незаметно уйти у него бы не получилось – дверь бы обязательно противно хлопнула, да и из окна открывался обзор на всю улицу. Значит, снадобье правда действует. Что ж, оставалось только ждать и надеяться.***
В пабе «Три метлы» как всегда было много народу. Тут и там встречались изрядно подвыпившие волшебники, либо о чем-то спорящие между собой, либо рассказывающие всякие истории и небылицы. И тяжело было так сразу сказать, какой из двух этих типажей собирал вокруг большее количество слушателей. Иногда среди них попадались старшекурсники Хогвартса, в основном, парами или маленькими группами. Джеймсу казалось даже, что среди посетителей затесался кто-то из преподавательского состава, но он был слишком поглощен любопытством и предвкушением зрелища, чтобы внимательнее всматриваться в лица. Он не находил себе места, изнывая от желания поскорей узнать, как же все случиться, а потому уже который раз прохаживался взад-вперед по заполненному толпой людей помещению. Один раз, правда, Поттер по чистой невнимательности врезался в незнакомого мужчину и, побоявшись за его душевное здоровье, угомонился, разместившись в темном уголке. От того волшебника сильно несло алкоголем, а глаза его, при столкновении с невидимой преградой, округлились до такой степени, что парень не сомневался – пить он не станет еще долго. Сириуса, как Джеймс не озирался, нигде видно не было, но слишком хорошее знание его характера и привычек позволяло заявить – он, несомненно, где-то здесь, и, хотя недоволен планом, подобного представления ни за что не пропустит. И начало его не заставило себя ждать. Тяжелая деревянная дверь отворилась, пропуская холодный уличный воздух, такой отличный от спертого, пропитанного алкогольными парами и запахом какого-то изрядно подпаленного блюда воздуха в помещении. Едва взглянув на вошедшего в паб Ремуса, Сохатый ударил себя ладонью по лбу. Нет, это надо же было допустить, чтобы он так вырядился на свое, наверняка, первое свидание! Взъерошенные волосы, старый растянутый свитер, неаккуратно, будто маглами в сильной спешке, глаженые брюки – чего еще надо было ожидать от человека, рассчитывающего на простое времяпровождение вечера выходного дня в компании друзей? Но не все же так просто и, Мерлин, неужели нельзя хоть раз одеться понаряднее?! Осуждать чуть старомодный стиль друга Джеймс вправе не был. Он и сам не великий модник, но если бы вдруг по какому чуду Лили пригласила его «на чашку чаю», Поттеру позавидовали бы многие красавцы, а девушки, поняв, что за прекрасного кавалера упустили, пользовались бы малейшим шансом, дабы обратить на себя внимание. Однако ему нужна только одна-единственная и никто больше. Ах, Лили!.. Пока Джим размышлял об альтернативных версиях развития их с Эванс отношений, Лунатик, продолжая надеяться на скорейший приход оставшейся компании Мародеров, успел занять столик у окна и теперь скучающе разглядывал пейзаж за стеклом. Мадам Розмерта приняла его заказ и, отвесив подзатыльник пареньку неподалеку, чей говор с собеседником готов был вот-вот перерасти в потасовку, скрылась в толпе так же легко и непринужденно, как вынырнула из нее. Зато в игру вступило новое лицо, довольно приятной, даже обворожительной, позвольте заметить, наружности. Одна из девушек, теснившихся вокруг рассказывающего случаи на работе в Министерстве джентльмена лет шестидесяти, с улыбкой на губах разместилась рядом с Ремусом. Благо, Блэк, недавно заявивший, что место это по неведомым причинам обязано принадлежать именно ему, за невидимостью своей не мог ничего поделать, а иначе непременно пришлось бы выслушивать его претензии. И он, кстати, ни капли не соврал, сказав, что на славу потрудился с выбором кандидатки на роль будущей девушки Люпина. Единственное, о чем он ранее просвятил Джеймса – ее принадлежность к Рейвенклаву, но уж точно не чарующая внешность: черные кудри волнами ниспадали на смуглые плечи, обрамляли красивое лицо с широким лбом и большими карими глазами, в которых явно смешались веселье и выпитая кружка сливочного пива. Она о чем-то заговорила. Из-за обилия голосов посторонних людей и слишком большого расстояния Поттеру тяжело было разбирать слова, но по ответной улыбке Ремуса он мог судить об успешности знакомства. Отлично! Начало положено. Девушка продолжала что-то говорить, постукивая пальцами по деревянной поверхности стола. Ремус время от времени вставлял пару слов, и интуиция подсказывала Джиму, что делает он то неохотно, скорее из вежливости, чем от особого интереса. Если бы только узнать, что она там вещает... Но выйти из укромного угла ближе к центру паба все равно, что ступить на минное поле: одно неверное движение – и скрытности конец. Не вариант. Как видно, Сириус и нудный диалог предусмотрел, заранее предупредив брюнетку о пристрастиях Лунатика. Рассмотреть, как та потянулась к маленькой сумочке и извлекла оттуда предмет, завернутый в пеструю обертку, оказалось проще простого. Шоколад? Она снова что-то пролепетала. Ремус буквально засиял от счастья и, взяв протянутую сладость, принялся нетерпеливо открывать. Шоколад. Гениально! Джеймс мысленно похвалил Бродягу за сообразительность, ведь, хотя он не разделял восторга от идеи, но приложил немало усилий, чтобы воплотить ее в реальность. Похвалил и тут же чуть сдержался от крепкого словца в его же адрес. Люпин продолжал улыбаться, но улыбка эта при виде настоящего угощения приобрела оттенки разочарования. То был вовсе не шоколад, а засахаренные крылья бабочек, отчего-то завернутые в другую обертку. После раздела – вернее, почти полного возвращения – сладости с девушкой, беседа зашла в тупик. Незнакомка (для Поттера) старалась отыскать новую тему для ее возобновления. Ремус вертелся по сторонам, боясь не заметить друзей в толпе и молясь скорее быть покинутым брюнеткой. В один из таких поворотов он случайно задел шагающую с его заказом мадам Розмерту. Слабый с виду, но обладающий силой оборотня, в несколько раз превосходящей силу обычного мага, Люпин едва не сбил ее с ног. Женщина, успевшая схватиться за соседний столик и поддерживаемая занимавшим его мужчиной, устояла, чего нельзя сказать о с дрязгом упавшем на пол металлическом подносе. Противный звук заставил большинство посетителей обернуться, проверяя, что послужило его причиной, и непонимающие взгляды каждого из них мигом приковались к зависшей в воздухе чашке. Джеймс расслышал, как рядом тихо выбранились, и был полностью солидарен. Происходила какая-то муть. И ладно бы просто происходила, но она будто обязана была портить «свидание» друга. Словно по взмаху волшебной палочки, хотя, наверняка, так и было, жидкость в чашке окрасилась в ярко-красный цвет. Посуда вздрогнула в воздухе, медленно и плавно поплыла по направлению к вскочившей со стула девушке. Люди, похоже, были настолько удивлены подобным происшествием, что напрочь забыли о попытках предотвратить неизбежный скандал. Чашка снова остановилась, теперь над темной макушкой представительницы Рейвенклава, накренилась... А дальше вопль брюнетки слился с дружным хохотом посетителей паба. Краска стекала по ее лицу, и без того красному от стыда, впитывалась в платье и волосы. С минуту бедняга не могла прийти в себя, после обратилась к Ремусу: – Будь добр, передай Блэку, чтоб он к черту отправлялся. Все-таки Лили была права на счет вас. Да как так можно вообще?! И это смешно, да? – сквозь слезы бросила она, выбегая из заведения.***
За окном стояла уже глубокая ночь, однако сна у Поттера не было ни в одном глазу. Рассеянный свет далеких звезд проникал чрез окна в юношескую спальню башни Гриффиндора, и его вполне хватало, чтобы различать очертания мебели, силуэты давно спящих друзей и однокурсников. Тихое похрапывание Питера не способно было разрушить тишину в комнате, и мысли скрежущим эхом отражались от стенок разума. События, произошедшие этим вечером, не давали Джеймсу покоя. Он сбился со счета, сколько раз прокручивал их в памяти, но разгадка никак не шла на ум. Почему ситуация испортилась столь стремительно, если начиналось все очень даже хорошо? Чай не мог сам по себе превратиться в краску. Кто-то был повинен в этом. Но кто? Кому выгодно было насолить Рему? А, ну да, большей половине учащихся Хогвартса, столкнувшейся с их компанией. Но все же?.. Та девушка была уверена, что над ней тоже свершилась их злая шутка. Мародеры попадали под подозрение уже автоматически. Ну здорово! Это даже смешно... Скрипнувшая половица нарушила размышления Джеймса. Немного погодя скрипнула другая, на сей раз ближе. Кто-то еще явно не спал. Парень не стал открывать глаза, чтобы узнать, кто именно, лишь прислушался. – Реми, – шепот Сириуса казался безумно громким в царившей тишине. – Реми, я знаю, ты не спишь. – Потому, что ты не даешь, – прогремел уставший, сонный голос Люпина. – Ложись давай. Снова скрип, но уже пружин кровати. – Да не ко мне... Дурак. – Твой дурак. Джим пребывал в уверенности, что при этой фразе Лунатик закатил глаза. Он также не сумел сдержать улыбки и, желая оставаться незамеченным и продолжать слушать, перевернулся на другой бок, заставив друзей с минуту напряженно вслушиваться. Хотелось знать, в чем причина этого полуночного разговора. – Да, мой дурак. Что ж поделать? – Ну, я не настаиваю, но, как пример, ты можешь меня поцеловать. Хотя нет, настаиваю. – Что, здесь? Сейчас? – Ремус смутился, и собеседник его рассмеялся в подушку, опасаясь в ином случае разбудить кого-нибудь. – Ты мне всю подушку обслюнявил. Вновь повисло молчание. Поттер, не верящий ушам своим, опять повернулся, чтобы убедиться в ошибочности сделанных выводов, чуть-чуть приоткрыл глаза... Скажи ему об этом кто другой, юноша ни за что не поверил бы. Он и сейчас надеялся, что зрение или, вдруг, незаметно провалившееся в сон сознание обманывает его, но картинка стояла перед глазами так ярко и отчетливо, как бывает лишь в реальности. Джеймс нервно сглотнул, пытаясь подавить подступивший к горлу ком и совершенно не зная, как реагировать на разворачивающееся на его глазах недоразумение. Сириус-мать-его-Блэк, нависая над Ремусом, одной рукой перебирая пряди его волос, а другую запустив под тонкую ткань пижамной рубашки парня, целовал Лунатика. И не по-дружески в щеку, не в лоб, желая спокойной ночи, не абы как. Нет, он целовал его страстно, будто изголодавшись по прикосновению собственными губами к чужим, будто век желав и, наконец, получив отдачу, он целовал его в губы – понимаете вы это или нет?! – и Люпин отвечал ему так же самозабвенно, позабыв о том, что их могут увидеть, что их, вообще-то, видят. Поттер и вообразить не способен был, что между его друзьями такие отношения. Это, на самом деле, многое объясняло. Странную обеспокоенность друг другом, например, усилившуюся вспыльчивость Блэка, когда какая-нибудь девушка мило улыбалась его – так получается, его? – Ремусу, частые исчезновения обоих, их взгляды, улыбки, легкие, неловкие касания... Все это обретало теперь иные краски, иные причины. По хорошему, следовало бы перестать смотреть, отвернуться и попробовать уснуть, но Джим не мог даже подумать о чем-то подобном. – Там, в «Трех метлах»... Это ведь я вылил твой чай... Вернее, то, во что он превратился... – отстранившись, пробормотал Бродяга. – У меня были догадки на сей счет. Вот оно что! Джеймса тоже посещала навязчивая мысль, что он знает виновника произошедшего, и сейчас логическое обоснование подкрепляло ее. – Ну, к вашему сведению, совсем не просто было сидеть и наблюдать за ее попытками флиртовать с тобой. – Ревнуешь? – Люпин усмехнулся. – Немного... Но у меня же лучше получа... – Почему? Уверен, тебе было известно, что я не ответил бы на ее попытки. – Забавно. Ты, вроде, самый умный из нас четверых, а простые истины не знаешь. Я люблю тебя. И, Сохатый, прекращай подслушивать. Поттер покраснел от стыда. Он прямо чувствовал, как горели уши и щеки и, вскочив с кровати, пулей вылетел из комнаты, успев сообщить о том, что направляется прогуляться по коридорам, а то бессонница замучила. – Я тоже тебя люблю, но, Сириус, постарайся больше не травмировать его психику. – Зато он все понял, – Блэк пожал плечами и улегся рядом с юным оборотнем, обнимая и прижимая его к себе. И правда, он все понял. С этого дня попыток вмешиваться в их отношения, кроме шуточных вопросов на манер: «Когда свадьба?», за Джеймсом не числилось.