***
— На пороге стоял громила в черном плаще. Мне тогда было лет пятнадцать, и некоторые клиенты мамаши тянули ко мне свои лапы. Приходилось всегда быть начеку. Я выдавала заранее подготовленную фразу, что мамы нет дома, и раздумывала, слышны ли крики со второго этажа. В тот день было особо громко. За свою жизнь я научилась неплохо определять, представляет ли тот или иной посетитель угрозу лично для меня. И от этого шкафа угрозы не было. Он назвал свое имя и сказал мне передать маме, что заходил. Вторая профессия моей мамаши приносила немало проблем, иногда в наш дом могли просто так зайти и отхреначить меня, мамашу, и всех кто был. Тогда я попросила Тони остаться ждать, и он сидел со мной. А я представляла себе, что у мамы новый ухажер, который хорошо относится ко мне. Были и еще мысли, но я их гнала прочь от себя. После этого я видела Тони еще несколько раз. Когда он приходил к маме, то всегда был добр со мной. Несмотря на свой устрашающий вид, он прилично выделялся из толпы отбросов. Мне исполнялось восемнадцать, и я боялась думать о нем. Девушка достала сигарету и смачно затянулась, вытягивая ноги на столике, а затем продолжила. — Когда Тони пропал, на меня свалилась куча проблем, пришлось выкручиваться. Больная мамаша, море долгов. Я ничего не умела. А потом меня поймали кредиторы мамаши и отбили почки. Им было все равно, что я ничего не знала и не могла. Два дня я валялась в сточной канаве, харкала кровью и ссала ей же. А когда в моем теле не осталось крови, я выползла оттуда. На мое счастье рядом с этой канавой была заварушка мелких шестерок, и в пылу драки они потеряли пушку. Она лежала прямо передо мной, и я пожирала ее глазами. План в моей голове был прост, поднять ее. А с пушкой уже ничего не страшно. И я добралась до пистолета. Айви затушила сигарету и кинула ее в пепельницу. — Вы знаете насколько страшен гнев ребенка, которого унижали? Он будет мстить, и его не напугают даже последствия. Я добралась до дома. На мое счастье там были и мамины клиенты, и кредиторы. Я перестреляла их всех. Они не ожидали, что «тряпичная» дочка шлюхи из Хакней сможет сделать это. В худшие моменты своей жизни я вспоминаю их удивленные лица, и мне становится хорошо. Злость и адреналин бьет по голове хлеще самых лютых скоростей, тебе кажется, что можешь все. А после приходит осознание. И я пустилась в бега. До сих пор не знаю что там с моей мамашей. Я оставила ей три трупа и вагон проблем. Добытых с них денег мне хватило ровно на день. А ночью пришлось искать себе крышу над головой. Вариантов не было, и я пошла к знакомой моей мамаши. Она владела небольшим борделем на окраине Хакней. Сутенерша дала мне легкую работёнку. Раздвигай ноги и получай за это деньги. Меня брали редко, кожа да кости привлекали только конченных ублюдков. Но мне было почти все равно. Я стискивала зубы и мечтала как накоплю на свою комнату и выучусь на какую-нибудь маникюршу. Но однажды сутенерша чем-то не угодила местному авторитету. И он нанял пару громил. Да-а, они вломились к шлюхам, размахивая пушками. От них пазило алкоголем, и я ощутила себя опять как будто у мамаши. Нас согнали в прихожую, тыча стволами в рожи. Тогда-то я и выступила. Я сказала им катиться обратно и подобрать свои вялые пушки. Язык мой — враг мой. Тогда дверь квартирки открылась и на пороге появилось еще одно действующее лицо в черном плаще и тяжелых ботинках. Фигура была слишком знакомая, и я не осмеливалась поднимать голову. Нам доступно объяснили, что мы теперь работаем не на тетушку. Хорошо хоть пушки убрали. А мне хотелось выть и плакать. Это был человек из прошлого, который когда-то поселил в моем сердце надежду на лучшее. Он не узнал меня. Потащил в соседнюю комнатушку, а там оттрахал так, что я не могла свести ноги еще несколько часов. Мои крики слышала и тетушка, и девки, и эти головорезы. Он был хорош. Хорош в своем умении делать больно. Когда он ушел, я выла так, будто с меня содрали кожу живьем, но никто не решился спросить, почему я кричала, когда все закончилось. Айви замолкла, а затем, помолчав, продолжила, и ее голос, ровный и безразличный, вдруг заметно дрогнул. – Когда я вышла из своей комнаты, никто ко мне больше не обращался. А мне и не было нужно этого. Я ушла, ведь оставшихся денег мне хватило для того, чтобы снять комнату в полуразрушенной хибаре и стать той, кого нанимали для того, чтобы стрясти долги. У меня получалось, и ровно через пару месяцев я встретилась со своим кошмаром снова. На этот раз мы встретились в какой-то забегаловке, куда вечно собирались отбросы, чтобы напиться, свалиться и блевать до изнеможения. Я схватилась за свою пушку, а он схватился за мои грудки. И тряс меня до тех пор, рассказывая, что сделает со мной, пока я не разрыдалась и не ударила его рукояткой пистолета в нос. Это было больно, наверное. Но больнее было мне, когда я выкрикивала все, что о нем помнила и хотела ему сказать. Тогда он отпустил меня, сказал, что я на удивление хороша. Я проработала с ним еще пару лет, но за это время он так и не коснулся меня больше, кроме как оттолкнул от шальной пули однажды. Наверное, в тот день я выглядела не слишком соблазнительно, когда лежала на нем. Мне разбили нос, расквасив его, и он был похож на фиолетовую картошку. Айви сплюнула прямо на пол и усмехнулась, обнажая зубы. – С ним мне удивительно везло, и ни разу с тех пор я не смогла поймать ни одной пули. У него было удивительное чутье на эти железки, но мне интересно, сможет ли моя удача остаться и без него. Проверю. Не зря же я с собой принесла это. Девушка достала из кобуры на бедре револьвер. Ее тонкие, бледные пальцы уверенно вытащили из барабана все патроны, оставляя один. Она крутанула его и поднесла к виску, улыбаясь. – Что же, Тони, я пойду к тебе? Не переставая ухмыляться, Айви нажала на курок. Но чуда не произошло, перед онемевшими близнецами она поникла. Выстрел, оказавшийся самым настоящим вынес ее мозги, смешав ошметки кости, крови и мозгов с ее медными волосами.***
Нет, Тони Айви не знала. Но сегодня расскажет сестрам все, что помнит о нем.