Ведь все еще можно исправить

Джон прошел в низенькое полуподвальное помещение, вдохнул приторно-сладкий сизый дым, от которого сразу же закружилась голова, по привычке осмотрелся в поисках слуги, готового принять его пальто и цилиндр, но нашел только мальчика, протягивавшего ему поднос с чем-то. Джон поздоровался, мальчик в ответ только осклабился. То ли немой, то ли не знает английского… На низеньких диванах и лежанках, потерявших цвет и фактуру ткани, мешками лежали посетители сомнительного заведения. Многие из них спали, некоторые как бы в полусне подносили к своим ртам трубки, вдыхали и выдыхали все тот же противный дым. Джон никогда не был в таких местах, и только стальные нервы военного врача и чувство долга позволили ему не выбежать из этого затянутого сладкими облаками ада сразу же. Он шел по небольшой комнате, сжимая в руках все тот же цилиндр, и вглядывался в обессмысленные лица, которые были похожи на лица кукол. И, словно у кукол, у большинства этих людей уже не было личности, а глаза были стеклянными, при том будто сделанными из очень мутного стекла. Наконец он нашел того, кого искал, при том узнал только по шраму-чайке на щеке. Шрам был уже не так ярок, как во времена их общей с найденным человеком молодости, но все еще узнаваем. Мужчина немного подтянул не самые дорогие, но безупречно выстиранные и выглаженные брюки, присел на корточки и положил руку на лоб спящего. — Элиот… — Ответа не было. В растерянности Джон осмотрел старого друга: тот был одет для человека своего положения почти неприлично, лицо его осунулось и приобрело землистый цвет, а сам он похудел до истощения. – Элиот, ты меня слышишь? Это я, Джон! Элиот, проснись же, Волк Джунглей! – Тот все не просыпался, но крик внезапного посетителя и глухое эхо от голых стен заставили посмотреть на источник раздражения не одну пару затуманенных глаз. Впрочем, их вялый интерес тут же исчез: тут не были в моде даже самые драматические жизненные спектакли, к тому же, они случались по несколько раз за вечер. Джон тяжело вдохнул, надел цилиндр, поднял Элиота и взвалил руку бесчувственного друга на свое плечо. Как тогда, в джунглях, после очередного ранения и страшной кровопотери… Оставалось только надеяться, что на этот раз Элиот встанет на ноги так же быстро, как и тогда. Отдышался Джон только тогда, когда кэбмен крикнул «Приехали, господин!» Шок все не проходил. Вызвал слугу, расплатился с кэбменом и стал медленно подниматься вверх по лестнице вслед за слугой, который также тащил Элиота. Тот совсем недавно начал подавать признаки жизни, если можно ими считать бессвязное мычание. Ходить сам он до сих пор не мог. — Джордж, принесите таз с водой и губку. И да, найдите что-нибудь из моей старой одежды. Поможете мне с этим человеком. Слуга скривился, услышав такой странный приказ. Пьяный, но не пахнущий брагой обшарпанный человек вызывал у него явное отвращение, но высказывать его в слух он не собирался. За те немалые для слуги деньги, которые платил ему не очень состоятельный врач, можно было и потерпеть некоторые неудобства. К тому же, Джордж, пусть и был несколько брезглив, очень уважал мистера Бильфорда за его честность и бескорыстие. — Так, к нему домой я его точно сейчас не повезу… Анна не должна это видеть, уж точно не должны дети… Господи, только бы Анна не торопилась с переездом в особняк своих родителей, это было бы последней каплей… Ведь… ведь лучше такой отец и муж, чем никакого… Лучше ли?.. – Джон бормотал себе под нос все это, уже уверившись, что старый друг его не слышит, пока раздевал его и осматривал. Отвесил пару хороших врачебных оплеух, но ответом было только то же мычание. Тут Джордж как раз принес воду, и врач попробовал брызнуть ей на лицо Элиота. И снова почти никакой вразумительной реакции. — Видите, Джордж, до чего способна эта отрава довести человека. Хорошего человека. – Джордж хмыкнул, но опять ничего не сказал. – Давайте оботрем его, начинаем с ног. Вот вы не знаете его и видите только то, чем он стал сейчас. А это был настоящий человек, воин и джентльмен, с большой буквы. Здесь осторожнее, кажется, нарыв. Наверно, в том дурмане кто-то споткнулся об него… Это мой друг еще со времен той самой войны, из тех настоящих друзей, кто вытаскивает из болот и рискует собой, чтобы спрятать тебя от ложного обвинения суда, а не из тех друзей, с которыми принято обсуждать светские новости или играть в карты субботними вечерами. Так, надо поднять, чтобы вынуть остатки одежды… Видите, Джордж, что можно сделать с сильнейшими из нас, не то что с простыми людьми. Давайте перенесем на диван, дать отоспаться – единственный выход. Вы за ноги, я за голову, взяли. — Элиот, а ты ведь помнишь то время. И я помню. Я был тогда без сознания после контузии, и ты думал, что я не слышу, что ты говоришь мне. Сколько же дней так прошло, и каждый день ты приходил ко мне в госпиталь… Помнишь, что ты говорил? Слышишь ли ты меня сейчас, как слышал я тебя тогда? Вспомнишь ли ты то, что я говорю тебе? Вряд ли, вряд ли, конечно, хотя очень хотелось бы верить. Твоя травма – травма души, а я тогда всего лишь получил по голове балкой упавшей палатки военного госпиталя. Элиот, дружище, но почему? Почему ты, почему такой сильный и такой уверенный, почему не я, Элиот? У тебя же все еще есть семья, пусть дела твои расстроили, но ведь не поддаваться же конкурентам, ведь если ты захочешь жить, ты подомнешь под себя каждого из них. Элиот, ведь два года назад ты по старой дружбе покупал мне новые пиджаки, да такие, о которых я за свои деньги даже мечтать не мог. Ведь у тебя были не только деньги и свое дело, ведь Анна, и чудесные детки… А теперь она говорит, что второго сына ты видел два или три раза… Если не думаешь о себе, подумай о ней! Как можно так мучить женщину, которая только что родила, и родила твоего ребенка! Элиот, Волк Джунглей, в кого же ты превратился… Ты не помнишь и не слышишь меня сейчас, но когда-то ты сам говорил, когда-то ты просил меня, если ты сам не сможешь, решить твою судьбу, распорядиться твоей семьей, делами, жизнью… Разве ты так не говорил? Разве я не отвечал тебе тогда, не согласился, не попросил о том же самом?.. Ведь все еще можно исправить, все всегда можно исправить… — Джордж, сегодня я осмотрю его сам, уже ничего сложного. Спасибо, что помог. На следующий час ты свободен, и я буду благодарен тебе, если ты проведешь это время вне дома. Потом ты мне наверняка понадобишься, сильно не задерживайся. Ну, еще раз спасибо и удачи. – Слуга покорно вышел. За последнее время он привык к беспамятному гостю, которого приходилось нести на себе наверх, и к тяжелому настроению хозяина, хотя сегодня он был вежлив со своим слугой даже больше обычного. Когда дверь хлопнула, Джон уже сидел за столом и что-то писал. Текст как раз вместился на лист. Аккуратный врачебный почерк, ровные строчки, текст строго деловой, словно очередной медицинский рецепт. Дописав текст, он положил его в конверт, подписал конверт, но запечатывать не стал. Положил рядом стопку монет, к ней оставил только приписку «Спасибо, Джордж». Открыл ящик стола, что-то достал из него, встал из-за стола, задвинул стул за собой. Все было чисто и аккуратно, как перед приходом важного гостя, кроме снова бредящего Элиота. — Элиот, прости меня, что я сделаю это в таком состоянии. Если бы ты смотрел на меня хотя бы чуть-чуть осмысленно, я бы не смог. Я должен, понимаешь? Должен… Снова вместе, мы снова будем вместе, мой друг, мой старый боевой друг… Вздох, выстрел, запах пороха и крови, холод металла на коже, выстрел…