Власть над временем

- Девушка, дайте Ваш телефончик. - Ишь какой прыткий! Это что, любовь с первого взгляда? - Ишь какая романтичная! Это ограбление. Анекдот

      "Это не Рим... Нет, это совсем не Рим" - с тоской думала я, кое-как переставляя ноги в туфлях на длиннющих шпильках и то и дело отставая от подруги: Лалла ухитрялась постоянно убегать далеко вперед меня по бетонному тротуару Кенигштрассе - центральной улицы Штутгарта. Не имею понятия, как ей это удавалось, ведь ее шпильки были гораздо длиннее моих! Впрочем, настроение мое балансировало в те минуты где-то между "так себе" и "очень плохо" отнюдь не из-за шпилек: мне было грустно смотреть на высоченные небоскребы*, поражающие воображение своей грандиозностью и... как будто бы какой-то безликостью. Они были так не похожи на столь любимые мною колонны, арки и великолепные статуи из исторического центра Рима - моего родного Рима!       Грустнее же всего мне было осознавать, что я практически приговорена была по окончании магистратуры в Штутгартском университете не возвращаться в Рим, а навсегда остаться жить в этом немецком городе. Все дело было в моем отце: как говорится, il mío papà è íl míglíore del mondo**, так что он непременно сделает все для счастья своей обожаемой дочери - прежде всего (и в первую очередь!), сделает ее глубоко несчастной... Это ведь из-за него и из-за мамы мне пришлось отказаться от мечты сделать изучение древнескандинавских мифов главным занятием всей моей жизни (родители считали, что мне следует пойти по стопам отца и учить языки: немецкий, французский, испанский, английский - словом, все то, что могло пригодиться успешной синьорине, помочь ей устроиться в жизни...). Это из-за них, из-за родителей я лишилась возможности видеть хоть какую-то загадочную древность рядом с собой: пусть не скандинавскую, но зато хоть нашу, родную, свою, воплотившуюся в величественных зданиях и акведуках Рима, переживших века! Это из-за них, из-за папы с мамой, наконец, я должна была сделать самое ужасное (собственно, именно для этого им и понадобился мой переезд в Штутгарт) - я должна была "постараться не упрямиться" и выйти, закончив магистратуру, замуж за Клауса Майера, которого папа специально нашел для меня через Интернет...       Меня аж всю передернуло, стоило мне только подумать о моей первой встрече с Клаусом, произошедшей буквально сразу же по приезде в Штутгарт: я вспомнила его скучающее, покровительственное выражение лица, его оценивающий взгляд и почти что деланное дружелюбие, с которым он произнес, глядя мне прямо в глаза: "Гутен таг, Беттинхен!" И как ему могло прийти в голову так обратиться ко мне?.. Беттинхен! В первую же встречу! Словно я ребенок или служанка... Или словно я уже дала согласие стать его женой, словно я не могу еще отказаться! И неужели он не мог хотя бы из вежливости обратиться ко мне в нашу первую встречу по-итальянски - на моем родном языке? Хотя бы один раз! Неужели ему настолько трудно было выучить для своей будущей жены одно-единственное приветствие?! Простого "Buongiorno*** Elisabetta!" (или уж, если ему так хочется на немецкий манер - "Elisabeth") было бы вполне достаточно...       Я шла, уже совсем не глядя вокруг и полностью погрузившись в свои мысли (мои несчастные ноги, видимо, давно уже работали на автопилоте, справляясь каким-то образом со шпильками без моего участия). Я говорила самой себе, что мне абсолютно наплевать на то, что мать Клауса входит в список "первых лиц" Штутгартского университета, а его отец - еще круче! - почти что возглавляет одну из довольно-таки небедных местных автомобильных фирм. Что с того?.. Если мой отец хотел для меня денег, когда отправлял матери Клауса через Интернет мою фотографию (обильно приправленную всевозможными комплиментами в мой адрес, которые папа не постеснялся напечатать: и умна я, по его словам, вышла, и добра, и воспитанная вся такая, и знающая кучу языков... последнее, безусловно, было самым большим комплиментом в устах моего папы, - и самой большой ложью, если спросить меня! - но оказалось, само собой, самым веским аргументом для фрау Майер, которая не замедлила послать ответ: "Мы с сыном посмотрели на фотографию Вашей дочери и остались очень довольны"), - что ж, если мой отец хотел для меня именно денег, то он промахнулся: зачем деньги книжному червю, который с утра до вечера не вылезает из библиотеки? Зачем деньги - мечтательнице, живущей в своем собственном мире грез и страстно желающей лишь одного: чтобы все как можно скорее оставили ее в покое? Что нужно такому человеку, кроме куска хлеба да стакана воды - т. е. минимума удобств?.. Да ничего! А мой отец, ради каких-то своих собственных представлений о том, что для меня было бы лучше, решил выдать меня замуж, причем за человека, лицо которого при нашей встрече с ним буквально кричало о том, что он собирается ценить и уважать меня не больше, чем свою подошву...       "Почему ты продолжаешь плыть по течению? - горько спросила я у самой себя. - Ведь все это может убить тебя, загубить твою жизнь - разве ты не видишь? Ты хочешь до гробовой доски быть несчастной, вот как сейчас?.."       - Элизина! - крикнул вдруг прямо мне в лицо знакомый голос. - Не спи, давай перейдем здесь через улицу и посмотрим вон на тот памятник вблизи! А потом разыщем, наконец, наш ресторан!..       Я удивленно заморгала и оторвала взгляд от покрытого мелкими трещинками тротуара, который, похоже, внимательно рассматривала в течение нескольких минут подряд. Лалла отчаянными кивками головы звала меня на небольшую площадь - с фонтаном, памятником кому-то и уютными желтыми зонтиками, безмолвно приглашающими в свою тень туристов (хоть уже и не было солнца: оно давным-давно зашло) и намекающими, судя по всему, особо голодным из них на возможность аппетитно перекусить. Я печально вздохнула: как любая настоящая итальянка (похоже, за исключением только лишь меня одной), моя подруга никогда не променяла бы возможность поужинать "по-человечески" в дорогом ресторане - пусть даже за свои деньги! - на возможность никуда далеко не ходить, а просто мило посидеть под зонтиком, попивая сок или коктейль, пожевывая бутерброд и довольствуясь малым... Не то, чтобы она была так уж сильно привязана к роскоши, - нет, она просто считала (как и многие, впрочем, на моей родине), что "кухня может быть либо хорошей, либо никакой", и то же самое думала, например, об одежде (да и вообще о жизни).       Собственно, именно своей подруге я была обязана тем, что в тот вечер, вместо горячо любимых мною балеток или низких туфель, щеголяла на шпильках (которые, к слову, принадлежали Лалле, а не мне, и были чуть ли не насильно мне вручены "напрокат"). "Как можно, Элизина, обладая такой прекрасной внешностью, как у тебя, так плохо одеваться?! - возмущалась моя подруга, "одевая" меня перед вечерним выходом в свет. - Посмотри: у тебя такое лицо и такая фигура, что для них даже почти что не нужно никаких дополнительных украшений! Тебе почти что ничего не нужно делать, но ты не делаешь вообще ничего!.. Ты бы могла всегда одеваться хотя бы вот как сейчас: черная юбка-солнце, простой лаконичный черный топ, туфли... И все! И ты уже красива! Тебе даже макияж практически не нужен... В этом можно хоть в ресторан, хоть на прогулку, хоть на свадьбу!" Разумеется, она говорила подобные слова о "прекрасной внешности" всем своим подругам (и в глубине души, я уверена, считала себя гораздо лучше всех нас - во многом, в принципе, вполне заслуженно), но я все равно делала вид, что верю ей, и про себя восхищалась ее способностью создавать удивительные, стильные комбинации из самых, казалось бы, иногда не сочетаемых между собой вещей. "Вот только сочетать меня с туфлями на шпильках - это уж точно заведомо плохая комбинация!" - подумала я с усмешкой, плетясь вслед за подругой через дорогу к памятнику и то и дело спотыкаясь.       Площадь, на которую мы с Лаллой решили перебраться, была зажата между двумя огромными небоскребами, что стояли друг напротив друга и словно бы соревновались в росте. К одному из них как раз и примыкал тротуар, по которому мы с Лаллой шли: гигантское здание мощно и как-то угрюмо, как мне показалось, вздымалось к небу многоэтажной стрелкой, а внизу раскинуло - почти как лапы! - два здания пониже, образовавшие с ним единый комплекс. "Похоже на сфинкса, - почему-то подумалось мне. - На большого каменного сфинкса, который хочет обнять площадь и тянется к ней лапами..." Второй небоскреб казался еще выше первого. Он был полностью лишен каких бы то ни было художественных изысков и напоминал просто высоченную свечку, теряющуюся вершиной где-то в черном небе...       Пока я засматривалась на небоскребы, а Лалла, уже успевшая добраться до памятника, что-то восклицала и размахивала руками, со стороны "сфинкса" вдруг донесся странный шум. Сперва он был довольно-таки неясным, но почти сразу же я различила в нем крики и полный ужаса женский визг. Ощутив, как по моему телу поползли мурашки, я повернула голову: как раз в этот момент из дверей здания позади меня хлынула, подставляя себя свету вечерних городских фонарей, испуганная толпа. Все люди, без исключения, были одеты в ней очень красиво и по-парадному - тем страшнее было видеть их такими смертельно напуганными.       - Что случилось, как ты думаешь? - спросила я у подскочившей ко мне подруги.       - Не знаю! - взволнованно отозвалась та, силясь перекричать шум вокруг. - Может быть, теракт? Пойдем!       Она схватила меня за локоть и потянула вслед за собою, но уже через пару шагов я поняла, что вот-вот упаду, и, вырвав руку, остановилась. "Проклятые шпильки!" - мысленно выругалась я, оборачиваясь еще раз к небоскребу - чтобы посмотреть, от чего собираюсь убегать. И тут же вдруг замерла, увидев нечто странное.       По алой ковровой дорожке - говорящей, в сочетании с гигантскими рекламными плакатами на здании, об открытии какой-то дорогой выставки (судя по всему, это открытие началось - но было прервано - внутри небоскреба-"сфинкса") - неторопливо шел очень высокий мужчина с тростью в правой руке. Его то полностью заслоняли бегущие в ужасе посетители выставки, а то он вдруг вновь становился отчетливо виден. Он был одет во что-то длинное, похожее издали на черное пальто, но на деле оказавшееся причудливой - хотя и донельзя элегантной! - версией современного сюртука, из-под которого (этот сюртук был распахнут) выбивался наброшенный на шею мужчины зеленый узорчатый шарф, почти полностью скрывающий яркую белизну рубашки и строгий черный галстук. Я поймала себя на том, что невольно залюбовалась единственным не бегущим посетителем выставки: не то, чтобы я как-то очень хорошо разбиралась в мужской красоте (особенно в той ее части, которая касалась одежды и стиля), но все-таки я происходила из страны, где очень многие мужчины старались внимательно следить за собой - причем не важно, какого они при этом были возраста и благосостояния.       Толпа, что рвалась еще пару мгновений назад из дверей небоскреба, теперь устремилась на площадь. "Что же их всех так напугало? - не могла понять я, глядя на бегущих мимо меня людей. - И почему этот не бежит?" Я еще раз посмотрела на незнакомца с тростью... Мне не могло даже в голову прийти, что этот-то самый мужчина как раз и мог оказаться причиной панического страха людей: для того, чтобы я заподозрила подобное, незнакомец должен был как минимум держать в правой руке не трость, а пистолет, и идти не спокойно и открыто, как он шел, а жаться к стенам небоскреба и палить из пистолета по посетителям выставки.       Впрочем, кое-что в том человеке, действительно, было весьма настораживающим: его взгляд (которого, однако, все равно было бы явно мало, чтобы сорвать с места и напугать такую толпу!). Я обратила внимание, что мужчина смотрел прямо перед собой неподвижно и тяжело, как иногда смотрят в фильмах душевнобольные. Общий облик его - не считая великолепного, хотя и слегка необычного костюма - тоже был довольно мрачен и странен: красивые, черные как смоль волосы, ниспадающие незнакомцу на спину и плечи, не струились, а, скорее, сердито топорщились ("Так же топорщится шерсть на загривке у рычащего волка!" - вспомнила я одну из своих детских книжек с картинками), тонкие черты лица были сухими и заостренными... Тем не менее, кое-что нашлось - и я каким-то образом успела отметить это всего за пару секунд - и необыкновенно привлекательное в незнакомце для меня: его лицо показалось мне не похожим ни на одно современное мне лицо, а словно бы пришедшим из другой (я абсолютно не могла представить себе, из какой) эпохи, уверенный же и величественно-неторопливый шаг вдруг вызвал у меня ассоциации со сказочными королями, которых я очень любила себе представлять, читая сказки, когда была еще маленькой девочкой. "Спасибо тебе, незнакомец, - улыбнулась я про себя, абсолютно забыв на мгновение и про шум, и про крики вокруг. - Благодаря тебе Кенигштрассе снова стала Королевской улицей, а Шлоссплатц - Замковой площадью!"****       Тут вдруг - как будто в ответ на мои мысли - что-то во внешности незнакомца стало меняться: охваченная невесть откуда взявшимся золотистым сиянием, его одежда преобразилась в... легкие доспехи! Я чуть не закричала подобно посетителям выставки - но уже не от ужаса, а от изумления, - глядя, как полы черного сюртука мужчины медленно превратились в полы темно-зеленого плаща, как его руки и ноги покрыли светлые пластины с тонким рисунком, а на голове из ниоткуда материализовался открытый шлем, украшенный - подобно некоторым средневековым рыцарским шлемам или шлемам викингов - длинными позолоченными рогами. Трость в правой руке незнакомца сама собой выросла и превратилась в не то посох, не то какой-то очень длинный скипетр с когтеподобным наконечником, в который был вделан искрящийся голубоватый камень, прежде красовавшийся у наконечника трости. "Магия?! Это что, магия?! - пронеслось у меня в голове. - И кто же этот человек?.. Что все это значит?!"       Я уже готова была испугаться, как вдруг из-за поворота вылетела полицейская машина со включенной сиреной, и воздух над площадью, буквально дрожавший от криков людей и топота ног, наполнился пронзительным воем. Едва взглянув в сторону машины, человек в доспехах взмахнул руками, и в тот же миг то ли из его пальцев, то ли из голубого камня на его посохе вырвался светлый луч, который понесся в сторону машины - и она на всей скорости перевернулась. Сломавшаяся сирена смолкла. Я в ужасе прикрыла рот руками, чтобы не закричать и не привлечь к себе внимание незнакомца, который был уже совсем близко - благо, что смотрел в другую сторону.       "Так вот почему люди с выставки так испугались его!" - догадалась я и, развернувшись, присоединилась к бегущей толпе, постаравшись забыть о шпильках (тогда мне не пришло в голову просто сбросить с ног туфли - к тому ж на то, чтобы расстегнуть их, тоже нужно было потратить время). Люди заполнили всю центральную часть площади, и самые сообразительные из них уже бросились к лестницам, ведущим наверх, чтобы выбраться в город (площадь была чуть ниже уровня остальной улицы). Однако возле каждой лестницы, словно из воздуха, вдруг возник тот же мужчина в доспехах - он как будто бы размножился! Одна из угрожающих фигур с посохом материализовалась прямо передо мной - я вскрикнула и отпрянула, и со мной еще несколько человек. Мужчина смотрел поверх моего плеча на несчастных людей, оказавшихся в ловушке, ледяным, ничего не выражающим взглядом.       - На колени предо мной! - услышала я откуда-то сзади и справа - со стороны небоскреба-"сфинкса", одним словом, - негромкий, но властный голос, и не сразу поняла, что слова были произнесены по-английски.       Уже догадавшись, кому, скорее всего, принадлежал этот голос, я медленно повернулась и увидела за головами множества своих друзей по несчастью все того же человека в доспехах - ту его версию, судя по всему, которая перевернула полицейскую машину. Остановившись у края площади, неизвестный преступник ударил посохом, и все вокруг на мгновение озарилось голубым сиянием, так как вспыхнули сразу несколько посохов, один из которых был почти сразу слева от меня.       - Я сказал: НА КОЛЕНИ!!! - рявкнул мужчина. И хотя кричала только та его версия, на которую смотрело в тот момент большинство людей (то есть та, что перевернула машину и стояла теперь на фоне здания-"сфинкса"), голос незнакомца прокатился над площадью мощной волной и, кажется, даже вызвал эхо, ушедшее вдаль по улицам Штутгарта.       Люди, все как один, замерли и стали покорно опускаться на колени. А незнакомец в доспехах, стоящий на фоне небоскреба ("Словно некий правитель на фоне своего дворца" - подумалось мне), улыбнулся и, сверкая белоснежными зубами, от которых, казалось, отражался свет фонарей, чуть приподнял навстречу несчастной толпе обе руки - как милосердный властелин, принимающий заслуженные почести от своего народа. Взгляд мужчины заметно потеплел, лишился всей своей недавней тяжести и даже стал вполне человечным.       "Интересно, как люди его поняли? - пришла вдруг мне в голову идиотская мысль. - Он ведь приказал всем встать на колени по-английски, а не по-немецки... Или, может быть, этот человек рассчитывал, что на площади будет много туристов, а туристы, как правило, говорят по-английски?.." Я совсем не задалась - видимо, от пережитого шока - в ту минуту вопросами, кто такой был этот человек, чего он хотел, почему был так странно одет и, самое главное, каким образом он творил все то, что творил. Стоя на коленях рядом с несколькими десятками других таких же, как я, горемык, и глядя на улыбающегося преступника, я рассуждала о том, сколько примерно англоговорящих людей могло быть в толпе справа от меня, как вдруг мне показалось, что я чувствую на себе - слева! - чей-то пристальный взгляд. Я повернула голову - и обомлела, моментально забыв обо всем, о чем только что думала...       На меня смотрел двойник тирана в доспехах - и смотрел так, как никто никогда прежде не смотрел на меня в течение всей, наверное, моей жизни. Голубые - теперь, вблизи, я видела, что они именно голубые, - глаза незнакомца расширились, в них читались изумление вплоть до ужаса и, одновременно, какая-то едва ли не безумная радость. Рот мужчины был приоткрыт, рука с посохом дрожала... Но все это я видела не дольше, чем одно мгновение: заметив, что я повернула голову, незнакомец сейчас же взял себя в руки, и на его лице появилась широкая - одновременно и почти ласковая, и едва ли не плотоядная, - улыбка, сверкающая белизной зубов. "Хотела бы я иметь у себя его зубную пасту..." - пришла мне в голову вторая за несколько минут идиотская мысль.       - "Buonasera cara***** Лайза!" - произнес вдруг двойник тихим, вкрадчивым голосом.       Мне показалось, что у меня отваливается челюсть. Может быть, я ослышалась? Неужели действительно этот абсолютно чужой для меня человек, которого я видела первый раз в своей жизни, обратился ко мне по-итальянски и... назвал меня по имени?!.. Причем именно тем вариантом моего имени, который использовали, обращаясь ко мне, только в моей семье, и нигде больше! Я продолжала стоять на коленях, повернув голову, и не могла даже пошевелить языком от изумления, а тем временем где-то совсем недалеко раздавался торжественный, проникновенный голос - голос все того же человека в доспехах, но другой его версии (той, которая перевернула машину и приказала всем встать на колени). Этот голос что-то говорил, подчеркивая и смакуя каждое слово, - он даже слегка охрип от наслаждения, - но я не услышала ничего из того, что он так вдохновенно вещал коленопреклоненной толпе. В моем мозгу все еще стучало: "Buonasera... cara... Лайза... Buonasera... cara..."       Заговоривший со мной двойник смотрел на меня сверху вниз, и из его глаз, казалось, волнами струилось тепло, но в то же время что-то в его улыбке было глубоко издевательским.       - Ну-ну, я и сам, признаюсь, не ожидал тебя здесь увидеть, - произнес двойник, переходя на английский. - Но до чего же я рад, что ты оказалась именно здесь, именно сейчас! Это так правильно, так закономерно... Это просто судьба! Скажи, тебе нравится быть в числе моих рабов?       - П-простите, - заикаясь, промямлила я, тоже по-английски. - Отк-куда Вы знаете мое имя, сэр?       - Что?.. - мне показалось, что на мгновение двойник впал в замешательство. Он попытался улыбнуться, но улыбка получилась какой-то не очень уверенной по сравнению с предыдущей. - Ты что, не узнала меня?       - Я Вас первый раз в жизни вижу, - сказала я без сомнения в голосе.       - Что?!.. - глаза моего собеседника вновь расширились, в их глубине появился страх, а затем они вдруг сузились почти что в щелки, и мужчина не произнес, а буквально прошипел: - Ты лжешь! Ты... Покажи правую руку!       Я протянула ему свою правую руку. Увидев на ней кольцо с небольшим розовым камушком, которое когда-то подарила мне la mia nonna russa****** и которое я с тех пор всегда носила при себе как талисман на удачу, двойник почему-то словно бы успокоился:       - Ну вот! - произнес он раздраженно. - Что же ты...       И вдруг его лицо озарилось как будто пониманием чего-то, на губах вновь возникла широкая улыбка, а глаза зажглись каким-то новым, лукавым огнем:       - О, прошу прощения, синьорина, я, похоже, обознался, - произнес мой собеседник уже совсем другим голосом. - Не желаете ли познакомиться? Впрочем, мне Ваше имя, как видите, уже известно, а вот Вы мое... А Вы мое, пожалуй, узнаете тогда, когда я навещу Вас!       В этот миг справа от меня и чуть впереди вдруг раздался странный, напоминающий выстрел из бластера в фантастическом боевике, звук, который я уже слышала прежде - когда незнакомец в доспехах перевернул машину возле здания-"сфинкса" при помощи светлого луча. Я испуганно повернула голову на звук и увидела, мягко говоря, неожиданную картину: "основная" версия устрашителя с посохом, уже успевшая пройти через коленопреклоненную толпу почти в самый центр площади, лежала ничком на покрывающей Шлоссплатц красноватой плитке, а в воздухе таял след от еще одного светлого луча, который вел к... необычно одетому мужчине с огромным круглым щитом, которым тот прикрывал маленького старичка-немца с тяжелой челюстью и смелым, но в ту минуту явно растерянным, взглядом, уже успевшего подняться с колен.       Костюм человека со щитом напоминал расцветкой флаг Соединенных Штатов Америки: почти весь синий, с вкраплениями алых и белых полос, со звездой на груди и с большой буквой "А" на лбу - на маске, скрывающей верхнюю часть лица... Этот костюм моментально заставил меня вспомнить параграф из школьного учебника истории, рассказывавший о неком капитане Америка, герое Второй Мировой войны. Параграф тот назывался: "Символ веры в победу, исчезнувший с окончанием войны" - и был снабжен двумя фотографиями, на одной из которых был запечатлен паренек с на редкость худыми плечами, но зато красивым лицом и честным, открытым взглядом человека первой половины 20-го столетия, а на второй - мужчина атлетического сложения, держащий в руках точно такой же круглый щит, как тот, что я сейчас видела наяву перед собой, и одетый в точно такой же костюм, похожий на американский флаг, как тот, который был на человеке, закрывшем щитом старика.       Я смутно припомнила биографию описанного в учебнике молодого солдата Стивена Роджерса, родившегося в американском городе Бруклин, а в годы войны принявшего участие в эксперименте (единственном в своем роде эксперименте), в результате которого он стал практически неуязвимым супер-бойцом (наверное, чем-то вроде Ахиллеса, но только Ахиллеса 20-го века), способным одним ударом убить взрослого крепкого мужчину. Американцы были без ума от своего суперсолдата: они посвятили ему множество черно-белых фильмов, назвали его капитаном Америка и сделали национальным героем, символом. В итальянский же учебник истории капитан Америка попал, судя по всему, из-за того, что в 1943-м году, после высадки англо-американских войск в Италии, находившейся тогда под властью фашистов, руководил уничтожением завода, построенного немцами на территории Италии и принадлежавшего опасной организации "Гидра", пользовавшейся стрелковым оружием, способным превращать людей в пыль (технология создания этого оружия так и не была раскрыта, судя по информации из учебника). Незадолго до окончания войны капитан Америка бесследно исчез, и хотя американцы потратили очень много денег на его поиски, их национальный герой так и не был найден - судя по всему, погиб.       "Но это никак не может быть капитан Америка! - подумала я чуть ли не в панике - слишком много всего удивительного произошло со мной за один вечер. - Хотя нет: капитаном Америка он быть может, но никак не Стивеном Роджерсом... Тот, если б даже не погиб тогда неизвестно где, сейчас должен был бы быть примерно 90-летним стариком... Наверное, это какой-то подражатель, надевший костюм, сделанный по образцу старого".       Лежащий, чуть раскинув руки, человек с посохом между тем резко поднял голову. Глаза его сверкали яростью и вниманием, как, наверное, сверкали бы у дикого зверя, увидевшего перед собой охотника. Я подумала, что, скорее всего, этот человек послал еще один светлый луч прямиком в несчастного старичка-немца, поднявшегося с колен, однако луч отскочил от щита подражателя Стивена Роджерса, угодив обратно в того, кто им выстрелил, и сбив его с ног. Подражатель сделал несколько шагов вперед и произнес по-английски:       - Знаешь, когда-то я уже бывал в Германии... и видел человека, стоявшего выше всех. Мы так и не поладили.       "Так это все-таки Стивен Роджерс?!.. - ошалела я. - Он ведь имеет в виду Гитлера... Но подождите: разве капитан Америка не пропал еще до победы во Второй Мировой, еще до того, как нацисты были повержены и советские солдаты установили флаг над рейхстагом? Как же он мог видеть Гитлера?.. Или он имеет в виду не самого Гитлера, а что-то еще?.. Или я совсем ничего не понимаю?" Я изо всех сил старалась угадать, кто был передо мной: мужчина в костюме, напоминающем американский флаг, был очень высок ростом и мускулист - он действительно мог бы внешне сойти за Стивена Роджерса, прошедшего через эксперимент американских ученых и преобразившегося телом, однако лицо незнакомца я не могла сравнить с фотографией паренька из учебника, так как оно было почти полностью закрыто маской...       - Солдат! - изумленно и почти что восхищенно отозвался мужчина в доспехах, опираясь на свой посох и медленно поднимаясь на ноги. - Человек из прошлого, - добавил он с усмешкой.       - Скоро ты станешь прошлым, - не растерялся и не замедлил с ответом незнакомец со щитом.       "Так что, этот преступник тоже считает его Стивеном Роджерсом, тем самым Стивеном Роджерсом?.. - продолжала недоумевать я. - Но ведь это же невозможно, просто невозможно! А может быть, они договорились и вместе играют что-то вроде спектакля для масс?"       В этот миг над площадью заурчал мощный невидимый мотор, и разом обернувшиеся люди обнаружили за спиной у человека, защищающего их, высоко в воздухе странный летательный аппарат, нацелившийся пушкой, в мгновение ока выдвинувшейся у него снизу, прямо на мужчину в доспехах. Я подумала, что ради простого спектакля вряд ли было бы задействовано столь сложное и, видимо, дорогое устройство, как этот аппарат...       - Локи, бросай оружие и сдавайся! - требовательно произнес усиленный микрофоном женский голос из зависшей в воздухе машины.       "Что?!.." Я слишком хорошо знала это имя. Локи, один из главных персонажей древнескандинавских мифов, которые я всю жизнь так рвалась изучать, бог хитрости и коварства, повелитель огня и покровитель праздности и развлечений... Что же это, выходит, это он разговаривал со мной?! Это он, выходит, обратился ко мне по-итальянски и назвал меня по имени?.. Что за ерунда! Такого просто не может быть, и этот человек с посохом - какой бы он ни был странный и как бы ни был одет - всего лишь человек, разве не так?       "Нет ничего проще: Локи - это его кличка, псевдоним, а может быть, позывной какой-нибудь... - подсказала я самой себе. - Ты скоро совсем сойдешь с ума со своей тягой к древности и к Скандинавии! Одно дело - изучать, и совсем другое - видеть персонажей «Эдды» повсюду вокруг себя, принимать людей за богов! Еще поклонись ему..." Тут я вспомнила, что уже минут десять, как минимум, стояла на коленях, а также то, что вокруг меня по-прежнему творилась какая-то неразбериха.       Мужчина в доспехах, которого назвали именем божества из скандинавской мифологии, какое-то время стоял, подняв голову, с застывшей на лице издевательской улыбкой, а потом вдруг резко выбросил вперед правую руку, в которой у него был зажат посох, и из голубого камня на когтеподобном наконечнике вырвался очередной светлый луч, устремившийся на этот раз в сторону висящего над площадью летательного аппарата. Машина с глухим шумом отодвинулась чуть в сторону, и луч пролетел мимо нее. Капитан Америка тем временем размахнулся и швырнул свой огромный круглый щит прямо в "бога", однако Локи даже не пошатнулся от страшного удара, разве что все его копии моментально исчезли. Я только в тот момент осознала, что с тех пор, как я отвлеклась на появление капитана и на его разговор с Локи, я даже не вспомнила про беседовавшую со мной копию этого странного человека в доспехах: хорошо это было или плохо, но теперь копия, как и все прочие, пропала.       Люди, увидев, что выходы больше не перекрыты, бросились с площади кто куда. Изо всех сил надеясь, что об меня никто не споткнется, я медленно и осторожно поднялась на ноги, мысленно ругая на чем свет стоит проклятые шпильки, а глазами внимательно следя за капитаном и "богом". Стивен Роджерс (если это был он) в две секунды оказался рядом со своим противником и обрушил удар кулака на сияющий позолотой шлем: я затаила дыхание и с ужасом ждала, что сейчас преступник рухнет с пробитой головой и испустит последнее дыхание у ног американского суперсолдата, однако ничего подобного не произошло. Голова Локи сильно мотнулась вправо, - но и только: он посмотрел в глаза своему врагу и, подняв посох, пустил оружие в дело - на этот раз уже не стреляя из посоха лучами, а просто охаживая им капитана по всему, до чего мог дотянуться.       "Видимо, это все-таки не Стивен Роджерс" - подумала я, отступая в сторону фонтана, за которым, как я рассудила, вполне можно было спрятаться. Добравшись до него, я с удивлением и неописуемой радостью обнаружила, что там уже пряталась моя подруга, Лалла. Выкрикнув: "Элизина!", она бросилась обнимать меня, а над площадью в тот момент поплыли какие-то странные звуки, напоминающие... музыку!       - Что это? Ты понимаешь что-нибудь, Лалла? - растерянно спросила я.       - Не знаю... Кажется, это AC/DC... Может быть, синьорина в том странном... вертолете сошла с ума? - не менее растерянно пробормотала моя подруга.       "Выстрелю, чтобы пугнуть, сыграю на поражение... Мой ствол заряжен, и он жахнет, когда я захочу...*******" - пел по-английски далекий голос под все нарастающий резкий, драйвовый ритм. Я успела только подумать, что моя голова, наверное, вот-вот лопнет от обилия необъяснимых и странных явлений, свалившихся на меня так внезапно и за такой короткий промежуток времени, как вдруг из-за небоскреба-"свечки" появилось нечто, похожее на комету с длинным огненным хвостом. Приблизившись, это нечто оказалось то ли роботом, похожим на человека в броне, то ли просто человеком в броне, несущимся по воздуху при помощи какого-то реактивного двигателя.       Я уже видела точно такую же броню примерно за два года до своей поездки в Штутгарт - на обложке журнала, который одна из моих подруг по университету "Ла Сапиенца" в Риме прихватила с собой, когда зашла как-то навестить меня в университетскую библиотеку "Алессандрина", где я готовилась к экзаменам. Я тогда так поразилась "страшному лицу робота" (уже в тот момент мне было неясно, кто передо мной: робот или же человек в шлеме) - лица как будто вообще не было, разве что вместо рта зияла узкая черная щель, а вместо глаз красовались две довольно свирепой формы лампочки, напоминающие фары, - что не смогла забыть обложку, которую видела всего несколько мгновений, и запомнила даже надпись на ней: "Железный человек. Новое гениальное изобретение Тони Старка".       Про этого Тони Старка (американского миллиардера, одного из самых богатых и известных людей мира) в тот год, когда я увидела журнал, кричали, к слову, чуть ли не на каждом углу - даже больше, чем обычно. Я, правда, так и не смогла понять тогда суть всего, о чем говорилось в телевизионных новостных передачах и писалось в газетах, - наверное, потому, что я никогда не интересовалась техникой (так как ничего в ней не понимала и не понимаю), и из-за этого невнимательно слушала и читала. Кое-что мне объяснил отец, хотя разговор наш с ним вышел достаточно своеобразным (из-за чего я его, наверное, и запомнила). Мы с мамой и папой ужинали, а рядом стоял телевизор со включенным новостным каналом "Rai News 24". На экране показывали какое-то американское многолюдное слушание (судя по всему, связанное с проблемами вооружения), и на нем присутствовал тот самый миллиардер Тони Старк - человек примерно 40-ка лет с ироничным взглядом, интересными усами и бородой. Он что-то говорил, ему отвечали, но нам был слышен только голос телевизионной дикторши, равнодушно сообщившей нам, что "секрет костюма Тони Старка пока что так и остается секретом". Мой отец возмущенно говорил: "Какой же это супергерой?.. Вы посмотрите, как он себя ведет! Никакой серьезности, это же просто клоун! Как таких можно пускать кого-то защищать?! Еще один мистер Доллар, решивший поиграть в спасение мира" и т. д., а моя мать на это, кажется, ответила что-то вроде: "Не завидуй, Витто. Или ты теперь коммунист, раз тебе есть дело до чужих денег?" Я спросила, что вообще происходит на экране, и папа объяснил мне: "Американцы хотят взять на вооружение новое оружие Старка - Железного человека. А он не хочет им отдавать. В принципе, имеет право. Другое дело, что он мелет чепуху, говоря что-то про высокотехнологичный протез после того, как сам же стрелял из этого «протеза» по боевикам в Афганистане..." "Как ты думаешь, ему удастся сохранить это оружие при себе?" - спросила я тогда. "Не знаю, Лайза. Вполне может быть, - ответил отец. - Он же богач, не забывай..."       "Я стреляю, чтобы пугнуть, и я готов убить... И я не могу насытиться, мне все мало..." - голос вокалиста AC/DC стал максимально громким. Лежащий на красной плитке Шлоссплатца капитан Америка (каким-то образом он уже оказался в таком положении - видимо, "бог" Локи очень сильно избил его своим посохом...) поднял голову и посмотрел в небо. А Железный человек, резко спикировав на нарушителя спокойствия, выстрелил в растерянного и запыхавшегося Локи ярким белым лучом, похожим на лазерный, из вытянутых вперед ладоней. Тот, отлетев далеко назад и выронив свой посох, ударился спиной о каменные ступени, на которых еще совсем недавно стоял, принимая "присягу на верность" от запертых на площади людей. Железный человек же, не сбавляя скорости, приземлился на одно колено (превратив при этом плитку, что была прямо под ним, в кашу), затем быстро поднялся и вновь вытянул вперед обе руки, причем вся его броня на плечах и руках моментально "оделась" всевозможным оружием: ракетами, пушками и чем-то еще. "Выстрелю, чтобы пугнуть, сыграю на сме-е-е-е-е-ерть!.." - яростно прокричал вокалист AC/DC в последний раз - и смолк вместе с музыкой.       - Твой ход, северный олень, - произнес спокойный, красивый голос из-под шлема Железного человека. Я представила себе еще раз этот шлем (в ту минуту Железный человек стоял к нам с Лаллой спиной, да еще и на другом конце площади), поразившись несоответствию "кирпича с глазами" - как я еще два года назад окрестила про себя шлем "существа с обложки" - такому красивому голосу.       - Элизина! - Лалла вдруг крепко вцепилась в мои руки, развернув меня к себе лицом. Ее глаза, казалось, излучали счастье. - Это настоящий, живой Тони Старк! Совсем рядом с нами! И в костюме Железного человека! Мы видели его в бою! - она снова повернулась в сторону площади и добавила: - Я слышала, он иногда любит драться под музыку...       Я с удивлением отметила про себя, что моя подруга, похоже, была давней поклонницей Тони Старка. Впрочем, не скажу, что удивление мое было сильным: примерно в том же году, когда я увидела журнал с изображением Железного человека и когда о создателе этого мощного, хм... кажется, костюма-оружия... всюду говорили, среди моих сверстниц-итальянок очень многие восторженно признавались в любви к "гениальному изобретателю и его творению". Один из подобных разговоров происходил прямо у меня на глазах: пока мы ждали преподавателя в одной из гигантских аудиторий университета "Ла Сапиенца", мои однокурсницы задали мне как-то вопрос, за кого я была бы не прочь выйти замуж. Я, недолго думая, ответила, что за русского писателя Федора Достоевского (поскольку в тот момент как раз читала один из его романов в оригинале). Девочки усмехнулись, и одна из них сказала, что она лучше бы вышла замуж за Тони Старка. Другая едко заметила ей, что "скорее Элизетта выйдет замуж за Федора Достоевского, чем ты выйдешь за Тони Старка... Он никогда не женится".       Я вновь посмотрела, вслед за Лаллой, в сторону площади. Поверженный преступник в доспехах, сидя на каменных ступенях, взглянул на ощетинившуюся пушками броню своего врага, подумал и медленно поднял вверх обе руки, демонстрируя, похоже, этим решение сдаться. Одновременно в золотистом сиянии исчезли его рогатый шлем, доспехи и длинный зеленый плащ. Теперь мужчина был одет в изящный, но очень странный костюм до колен - такой же несовременный, как и его доспехи (а скорее даже вообще не относящийся ни к какой эпохе). Отдаленно этот костюм напоминал сюрко средневековых рыцарей - одежду, которую те надевали поверх кольчуги. Но, в отличие от сюрко, костюм преступника был открыт спереди - вроде пальто, или же камзола 18-го века. Он состоял из каких-то неизвестных тканей преимущественно черного и зеленого цветов. Плечи "бога" украшали несколько последних оставшихся от доспехов легких металлических пластин, отливающих золотом, на груди поблескивало, кажется, что-то вроде кирасы, а на руках были защитные наручи с причудливым узором.       - Хороший ход, - похвалил Железный человек, увидев, что его противник не собирается продолжать бой, и пушки сразу же исчезли.       Не знаю, сколько еще я бы простояла за фонтаном, не сводя глаз с площади и с того, что происходило на ней, однако моя подруга вдруг произнесла слегка неуверенным голосом:       - Пойдем, Элизина! Кажется, теперь можно подойти за автографом к Тони.       Эти нехитрые слова почему-то словно бы разбудили меня, напомнив о том, что мы с подругой уже вполне могли покинуть площадь и вернуться в гораздо более безопасную гостиницу, где не летали разноцветные лучи и не мерились кулаками мужчины в странных костюмах.       - А ты уверена, что это безопасно? - осторожно спросила я у Лаллы. - Может быть, лучше сфотографируешь его на свой айфон, да и пойдем отсюда?       - Точно! - обрадовалась Лалла. Фотография, правда, у нее получилась слегка смазанной, да и, вдобавок, со спины, но, тем не менее, мою подругу все устроило.       А через несколько минут, когда мы уже успели отойти на сравнительно безопасное расстояние от Шлоссплатца, Лалла решилась заговорить в полный голос:       - Как ты думаешь, - спросила она, имея в виду, вроде бы, преступника в доспехах, - что сделают с этим психом? Мне кажется, что его поместят в больницу для душевнобольных до конца его дней - как особо буйного...       - Ты думаешь, что это псих? - задумчиво отозвалась я, глядя себе под ноги. - По-моему, для психа он слишком много всего умеет.       - А кто же еще? - я почувствовала, как Лалла удивленно воззрилась на меня сбоку. - Ты ведь видела, что он делал! Он всех, кто был на площади, заставил встать на колени - это же мания величия, разве нет?! И говорил какую-то ересь... и старичка чуть не убил!.. И одет был в... Ты видела, во что он был одет?!       - Видела, но я имела в виду другое, - покачав головой, я посмотрела на подругу. - Ты заметила, что одежда менялась на нем сама собой? К слову, откуда-то же он должен был ее взять: это не просто дело рук одинокого сумасшедшего, который не знает, чем себя занять, и мнит себя частью давно прошедшей эпохи викингов или кого там еще... Эта одежда была очень искусно сделана, доспехи - очень тонко украшены. Я уж не говорю про то, что, если бы не появился тот Железный человек, никто не смог бы взять этого странного типа... Он чем-то таким зарядил свой посох, что перевернул им полицейскую машину на раз! А двойников его ты видела?.. Нет, для простого психа он какой-то слишком умный... и опасный.       Лалла фыркнула.       - Я же не говорю, что он простой псих! - сказала она. - Кроме того, кто сказал, что психи не могут быть умными? Откуда тогда все эти фильмы про злых гениев? А что касается меняющейся одежды и двойников... Думаю, что это просто он нас загипнотизировал, и нам казалось, что одежда на нем меняется, а на площади стоят двойники. На самом же деле одежда не менялась и двойников никаких не было. Внушить ведь можно вообще все, что угодно: может быть, и машина никакая вовсе не переворачивалась...       Я подумала, что в словах моей подруги есть определенный смысл. Однако рассказывать ей о своем разговоре с одним из тех самых двойников я не стала, как и о том, что двойник этот знал мое имя и требовал показать ему кольцо, подаренное мне бабушкой. Вообще, во всей приключившейся тогда на площади истории таинственного смысла и пугающих загадок я видела, безусловно, гораздо больше, чем могла увидеть моя подруга. У меня никак не шел из головы изумленный, полный одновременно ужаса и радости взгляд преступника в доспехах - взгляд, словно говоривший мне о том, что этот человек очень хорошо знал меня... Позже, правда, он сам признался, что знал не меня, а кого-то еще, однако имя он все-таки называл мое, и это абсолютно сбивало меня с толку, не давая сделать хоть какой-нибудь внятный вывод из разговора с незнакомцем. Кроме того, мне не давало покоя его имя (или прозвище): Локи. Это ведь все-таки было имя персонажа из горячо любимой мною скандинавской мифологии! "Разве может быть простым совпадением то, что он знает мое имя, а его имя, в свою очередь, совпадает с именем персонажа из «Эдды», пусть и не самого приятного персонажа? - думала я. - Или, может быть, женский голос из машины с пушкой назвал какое-то неправильное имя?.. А может быть, мне просто послышалось?" В конце концов, я поняла, что абсолютно ни в чем уже не была уверена. "Может быть, мне вообще пригрезился весь тот разговор с двойником?!" - пришло вдруг мне в голову. Я решила для себя ни за что не вспоминать в будущем об этом разговоре - просто забыть его, как плод уставшего, больного воображения испуганной девушки.       - А между прочим, - сообщила мне вдруг Лалла, взглянув на часы, - мы с тобой пропустили уже почти все сроки ужина. Жаль, что в ресторан так и не попали... Мне про этот ресторан тетя рассказывала, когда в прошлом году вернулась из поездки по Европе. Говорила, что кухня у них очень хорошая...       - Ничего, в другой раз зайдем, - утешила я подругу. - Где-то здесь, по дороге в нашу гостиницу, я видела пиццерию, кажется. Можно было бы туда свернуть...       - Ой, ну нет, только не это! - Лалла энергично затрясла головой. - Не хватало только отравиться... Давай знаешь, как сделаем? Я сегодня с утра успела купить овощи - нашла одно славное местечко, где они свежие, - так что можно будет приготовить зеленый салат, а еще... еще у меня есть паста - хорошая, из дома! - и соус песто, который, представь себе, немцы делали! Они тут вместо базилика кладут в песто черемшу, так что я решила взять в супермаркете и попробовать... В общем, сделаем пасту с "соусом песто по-немецки"! Ты согласна немножко подождать, так ведь? - она умоляюще взглянула на меня.       Я улыбнулась и кивнула, добавив, что сама с удовольствием помогу ей. И хотя в маленькой гостинице, где мы с Лаллой жили (мы снимали два одноместных номера - один на втором, другой на третьем этаже), не было даже посуды, - что уж говорить про кухонные плиты! - нас это не остановило: у запасливой Лаллы была электрическая плитка, а посуду она заранее взяла в кафе на pianterreno********, подружившись с тамошним барменом. Так что, возвратившись в гостиницу, мы сразу же взяли все необходимые продукты из общего холодильника на втором этаже, после чего поднялись на третий, где была моя комната и где, кроме нее, все остальные номера были свободны (а значит, мы бы никому не помешали, даже если бы не ложились спать далеко за полночь), и принялись готовить...       Легли спать мы, действительно, уже где-то около часа ночи (Лалла не могла оставить наш ужин "незавершенным": она сварила эспрессо из настоящих кофейных зерен, которые тоже привезла с собой из дома), и все то время, пока мы готовили, ели и пили, мы не переставали весело болтать - причем, о чем именно мы тогда болтали, я не могла вспомнить уже на следующее утро. Но абсолютно точно я запомнила, что ни разу за весь тот вечер мы не коснулись в наших разговорах одной-единственной темы: темы произошедшего на центральной площади Штутгарта. Мы словно без слов договорились между собой избегать ее - может быть, от страха, а может быть, и от того, что слишком много в том происшествии было труднообъяснимого, непонятного для нас (а я где-то читала, что подобное часто пугает людей гораздо больше, чем просто страшное, но вполне объяснимое...).