Новый Роман

Блядь. Это всё очень, очень плохо. Это всё трава. Марк бубнит себе под нос, пока пытается попасть зубной щёткой в рот. Попытки почистить зубы превращаются в попытки не сожрать чёртову щётку, и Марк на секунду замолкает. Так идёт легче, и он начинает мерно возить щетиной по зубам. Едкая мятная пена ползёт по губам, Марк сплёвывает, когда белая дрянь проползает чувствительным укусом по иссаднённой нижней губе. В метро до дома Марк только и делал, что съедал себя - и фигурально выражаясь, и буквально. Идея очищения была ой как близка Марку, словно его воспитали богобоязненным католиком. Он любил и боялся его как концепции в равной степени, благоговел перед ним и ненавидел всем сердцем. Он начинал с чистого листа всё, что мог. Новая школа. Смена круга друзей. Новая девушка. Ещё одна. И ещё. И ещё, до посинения, до поиска момента, когда всё будет правильно - до бесконечности, как выяснилось. Новый город, новая работа. Новый Роман. Предыдущего начальника Марка тоже звали Роман - обрюзгший Роман Дмитриевич, упитанный, вечно потеющий. Так что да, новый Роман. Марк сплёвывает в очередной раз. "Роман" или "роман" - он так и не понял, и вечер с косяком ни на йоту не помог разобраться. Больше идеи очищения Марк любил только идею рефлексии. Разбирать сонм недосказанных слов, неразвитых идей, неосуществлённых планов. Копаться в собственной голове, как в радиоприёмнике "Волна". Кажется, на этот раз в голове, одурманенной травой, что-то щёлкнуло. Белый пазл сложился, не осталось ни единого лишнего кусочка, и вот она, картина - вся перед тобой. Идеально белый лист бумаги с рисочками от границ кусочков мозаики. Пустотой замело. Выжгло шматки папиросной бумаги сознательного и неосязаемого, не оставив от себя ничего, кроме неопознаваемого белого пепла. Ни зацепки, ни подсказки, ни стрелочки "выход там". Нихрена не осталось ровно в тот момент, когда Марк потянулся за косяком и сбился с пути. Марк проводит щёткой по нижней губе. Ощущение боли от жёсткой щетины и жгуче-мятной пасты не снимают с губ фантомного ощущения чужого горячего дыхания с лёгким запахом сахарного сиропа. Сладкий привкус травки плывёт по комнате - иллюзия, не более того, но Марк обескураженно усаживается на край ванны и рвано вздыхает. Щётка выпадает из безвольно разжатых пальцев и со стуком проезжается на дно раковины. Блядь. Я ничего не понял. Марк подскакивает с места, наскоро запирает дверь и выкручивает кран на раковине на полную. Возвращается на нагретый телом кусок края ванны и упирается ладонями в колени. Вздыхает, втягивая сквозь сжатые зубы всё ещё сладковатый воздух. Плитка на стенах плывёт, бугрится мягкими волнами, дрожит от Маркова дыхания. По ней ползут едва окрашенные цветные линии, вихрятся, ложатся поверх цветочного узора, затягивают золочёные лепестки в водоворот и исчезают без следа. Марк тянется дрожащей рукой к ширинке, отщёлкивает пуговицу и ведёт собачку молнии вниз. Расставляет ноги пошире, сжимает повлажневшей ладонью голое колено. Пытается нащупать в нагромождении ткани ещё не вставший член, больно щёлкает себя по животу резинкой трусов. Горлом идёт смех, приглушённый, горьковатый, как блевотина после пьянки - от нелепости ситуации. Он собирается передёрнуть на своего начальника. Это, блядь, действительно нелепо. Марк находит большим пальцем мягкую ещё головку, гладит её легонько и переходит на уздечку, трёт её, чуть сжимает головку у основания. "Ну же, не делай... это, чёрт, бездумно. Подумай о нём, ну не знаю. Чё ты как..." Марк не уверен - это у него в голове или всё же вслух, ни в чём не уверен. В ушах набатом стучит кровь и "маркмаркмарк" Роминым голосом, член под пальцами становится твёрже. По стенам ползёт патока, Марка ведёт, как обкуренного... Марк полупьяно икает и смеётся, ведь он, хха, и правда обкуренный. Он плывёт по тугим, вязким волнам, задумчиво сжимая коленку ладонью, и хватает губами воздух. "Подумай ты уже!" Руки. У Ромы отличные руки - широкие плечи, крепкие предплечья, перевитые венками, неожиданно аккуратные запястья и длинные пальцы. Марк возвращается на пару часов назад, когда оказался в опасной близости от Роминого рта. И от его пальцев, сжимающих косяк. "Я бы облизал, ох, охуительные пальцы," - бьётся у Марка в голове, и он ощущает, как в животе скручивается пружина, резонируя в бёдра. Он проводит ладонью по всему стволу, подбирается пальцами к напряжённым яйцам, и его начинает сносить течением тумана, повисшего в комнате. Липкий, тянучий, почти осязаемый - он обволакивает Марка мягко, ненавязчиво, заставляет замедлить движения и погрузиться в комфортное коматозное состояние. Марк замирает, его начинает колотить от напряжения, и он продолжает двигать рукой почти на автомате. На краю поля зрения расплываются белёсые круги, на сетчатке Марка отпечатаны руки Ромы, взглядом он облизывает каждый изгиб мышц, каждую вену. "Чего ты хочешь, Ма-а-арк?" - шипит кто-то Роминым голосом, и Марк тушуется, поднимает голову, стараясь разглядеть изображение в ярком пятне лампы на стене. Сквозь туман ничего не видно, Марк напрягает зрение до рези в глазах и начинает двигать рукой чаще, резче, отрывистее. "Чего ты хочешь, Марк? Любви, славы, денег? Чего. Ты. Хочешь?" Картинка замирает у Марка перед глазами - Рома, склонившийся перед его компьютером, Рома, сидящий у себя за столом, Рома, Рома, Рома... Марк рефлексирует и дрочит, дрочит и рефлексирует. Занимается достаточно приятными вещами, что тут скажешь. Калейдоскоп из кадров с Ромой всё вертится, Марк убирает ладонь с колена и цепляется за край ванной, проходится пальцами по краю головки, по щёлочке уретры и жмурится. В ушах начинается тихий пока, едва заметный звон, и к ощущению собственных пальцев примешивается чувство, будто кто-то ещё обвивает двигающуюся вверх и вниз ладонь рукой. Время давит на затылок, вода с шумом разбивается о фаянс раковины, Марк на пределе. Звон усиливается, к нему примешивается "маркмаркмарк", и Марк начинает поскуливать, выдавливая отчаянное "ромаромарома" и кончая. Крупно вздрагивая и заваливаясь на пол с края ванны. Марк елозит по полу, стараясь сесть ровнее, и аккуратно откидывает голову назад, устраивая затылок поудобнее. Прозаичненько, мелькает у Марка в голове. Но вот с этого момента - поподробнее. Марк поднимается, придерживая сползающие шорты, и закрывает кран на раковине. Нестерпимо хочется курить - как и всегда после хорошего... Чего, недосекса? Ладно. Марк проводит повлажневшей ладонью по волосам, убирая их назад. "Буду грёбаной Скарлет О'Хара и подумаю об этом завтра." И когда на следующий день Рома подходит к нему и со смешком говорит, что "ты выглядишь так, словно натрахался на полгода вперёд", Марк задумывается - а и правда, стоит подумать о том, чтобы натрахаться на полгода вперёд. Ведь подходящая кандидатура у него уже имеется.