Невозможное возможно

***

      В «Короне» сегодня было несколько многолюдно. Уназуки суетилась и так быстро порхала от столика к столику, от чего Усаги казалось, что девушка по-настоящему летала. Сама она бы точно так не смогла. Зацепилась бы ногой о первый попавшийся столик и с воем рухнула на пол. И снова этот противный мальчишка начал бы говорить ей гадости про неуклюжесть и пирожки всякие. Как будто она сама этого не знала. Усаги раздражённо передёрнула плечами. Почему-то… её бесила его правота.       Заказанный коктейль как-то быстро закончился, а уходить не хотелось, и Усаги от скуки принялась рассматривать людей вокруг неё. Вот справа мама с детишками, которые что-то не поделили между собой. Или группа подростков из соседнего класса. Кажется, они праздновали чей-то день рождения. Усаги помахала им рукой, получив в ответ выкрики приветствия от приятелей. А неподалёку сидящая парочка держалась за руки и с умилёнными лицами пила на двоих какой-то напиток. Усаги покраснела и поскорее отвела взор, дабы не смущать ни себя, ни их.       Жертвами её очередного «разглядывания» пали обсуждающие свои университетские дела Мотоки и Мамору. Фурухата умудрялся совмещать и болтовню с приятелем, и выполнение заказов, которые Уназуки то и дело подносила к барной стойке. Чиба же… Он сидел вполоборота и медленными глотками пил кофе. Усаги спустя столько месяцев знакомства с ним окольными путями уже знала, что именно предпочитает Мамору. Чёрный, чуть густоватый кофе без сахара, сливок и прочей ерунды. Горячий, терпкий и горький. Она ради интереса (чисто научного!) как-то попробовала такой… Потом долго запивала молочным коктейлем один единственный глоток.       — И как он может такое пить? — пробормотала вслух Усаги, продолжая разглядывать своего неприятеля, с которым судьба частенько сталкивала её после уроков.       Она чётко видела его красивый профиль на фоне белой униформы Мотоки. Серьёзный взгляд, начинающий ехидно смеяться от дурашливой фразы собеседника. Тонкие аристократичные губы и волосы цвета воронового крыла. Мамору длинным тягучим (прямо как свой кофе) движением ладони отбрасывал с глаз надоедливую чёлку, но пряди быстро возвращались на законное место.       — Подстричься бы тебе. Совсем немного, правда.       Усаги подперла рукой подбородок, не сводя глаз с Чиба. Ей казалось забавным играть в шпионку, когда Мамору даже не догадывался о том, что Оданго следила за ним. Странно, что он ещё не начал оборачиваться — Усаги не понаслышке знала, какой Мамору параноик. Мотоки однажды обмолвился об этом, и вскоре она на себе испытала параноидальные наклонности своего «злейшего врага». Усаги тогда гуляла в парке, ждала девочек — то был единственный раз, когда она пришла на полчаса раньше. Спасибо Луне. После очередного круга вокруг центра парка она вдруг заметила медленно бредущего по аллее прямо перед ней Мамору. По-видимому, он был увлечён книгой, раз шёл не очень быстро, как обычно любил. Усаги, не знавшей, куда бы свернуть, пришлось ползти за ним и надеяться, что он её не заметит. Выслушивать ехидные комментарии в который раз — ох! — как не хотелось. И, конечно же, Усаги сверлила его спину недовольным взглядом. А то как же! Идёт тут и не даёт пройти незамеченной. И вот тогда-то приспичило же ему резко обернуться! Ещё и глянул-то как свирепо. Обычные нормальные люди так не делают. Спасибо способностям Сейлор Мун, удружили. Усаги так быстро и бесшумно ринулась в кусты, что от удивления даже не заплакала из-за раненой коленки. А Мамору долго ещё озирался с подозрительным выражением лица, пока не скрылся за поворотом. Хорошо, хоть не стал проверять каждый камень.       А сейчас вот что-то не оборачивался. Может, взгляд у неё не слишком… пристальный? Усаги нахмурила бровки, взором буквально буравя широкую спину Мамору. Голубая рубашка — признаться честно — ему безумно шла. И не скрывала широких плеч, которые с зелёным пиджаком казались… Ну, не что бы не такими. Просто Усаги думала, что это лишь что-то типа зрительной иллюзии. И на деле плечи у Мамору не то что бы очень широкие. Но в этой рубашке… Они были точно такими. Действительно широкими. Усаги тихонько вздохнула. А руки? Интересно, как крепко они могут обнять?..       Она не успела покраснеть от собственных неожиданных мыслей, потому что Мамору внезапно обернулся. Встретившись с Усаги взглядами, он вдруг улыбнулся ей. Но не ехидно, как обычно это делает, а как-то… по-другому. От чего сердце забилось быстрее, а на щеках выступил непрошенный румянец. Усаги опустила голову в надежде, что Мамору ничего не увидит, но он уже успел отвернуться. Девушка недовольно надула губки. Вот же бака какой!       Отодвинув стакан подальше, Усаги уже хотела встать и подойти к нему, чтобы выяснить, что это с ним (или всё-таки с ней?) творится, как чья-то ладонь легла ей на плечо:       — Хэй, Уса!       Девушка вздрогнула от неожиданности, а довольная своей проделкой Минако плюхнулась на диванчик напротив подруги.       — Минако! Зачем же так пугать? — воскликнула Усаги, недовольно складывая руки под грудью. — Я чуть не поседела от страха.       — Трусишка, — Мина показала язык и заказала подошедшей Уназуки фруктовое мороженое. — Я звала тебя, а ты не откликалась. Подхожу и вижу — очень занятая мадам.       Минако довольно откинулась на спинку сиденья. Увидев недоумевающий взгляд подруги, пояснила:       — Ты просто та-а-ак внимательно и оценивающе смотрела на кого-то…       — Ага, — протянула Усаги, возвращаясь в своё старое положение: рука снова подпирала подбородок, а взор голубых глаз рассеянно скользил по широкой мужской спине, обладатель которой продолжал как ни в чём ни бывало болтать с Мотоки. — На Мамору.       Минако, стрельнув глазками в сторону барной стойки, довольно усмехнулась:       — Что, понравился? — сладким голосом протянула она, приблизившись к подруге.       Усаги бросила короткий взгляд на распластавшуюся на столике Минако аля ниндзя и буднично произнесла, продолжая смотреть во все глаза на интересуемый объект:       — Да давно уже…       Мина выпала в осадок. Подбородок её поздоровался со стеклянной столешницей, от чего последняя жалобно звякнула, но Минако не обратила на неё ни малейшего внимания.       — Ч-что? — протянула она, не веря собственным ушам: чтобы Усаги — и заявила такое про Мамору! — это же в какой параллельной реальности надо жить?       Они же… враги. И постоянно только и делают, что ругаются, на чём свет стоит. А тут на тебе! «Давно понравился»! И когда только успели?..       — Что? — недоуменно спросила в ответ Усаги, глядя на подругу.       Минако резко выпрямилась и, помахав ладошкой, нервно рассмеялась:       — Да ничего такого, знаешь ли! Мне просто жу-у-утко интересно, с каких это пор человек, которого ты называла лишь «противный мальчишка» или «бака-Мамору», оказывается, давно тебе нравился, — тараторила Айно.       С каждым её словом Усаги краснела всё больше и больше, осознавая сказанные свою и подруги фразы.       Мамору. Ей. Нравился. Серьёзно?       Усаги с тихим писком выдохнула, стараясь не замечать умиляющуюся с неё Мину, которая в восхищении болтала ногами. Этого ей только не хватало! Влюбиться! И в кого! В Мамору! Они же… как два полюса: северный и южный. Они оба такие разные, что и вообразить себе невозможно.       — Поэтому вас и тянет друг к другу, — мурлыкала на заднем плане Венера, богиня Любви, в повседневности же более известная, как Айно Минако. — А пара бы из вас вышла просто замечательная. Он — высокий красивый брюнет, и ты — маленькая хрупкая блондинка. Да вы были бы идеальны… — продолжала распевать Минако, покачиваясь из стороны в сторону, но Усаги её уже не слушала.       — Шиппер включился, — натянуто протянула она, ища взглядом Уназуки.       Ей надо было срочно выпить что-нибудь прохладного, чтобы утихомирить разбушевавшиеся мысли. И неважно, что это будет чужой заказ. Она заплатит, обязательно заплатит. Но позже! Сейчас ей нужна возможность мыслить трезво.       Уназуки как раз кстати проходила мимо их столика, будто бы заранее знала желание Усаги. Цукино быстро выскочила перед официанткой и, вывалив на бедняжку поток слов про какое-то «охлаждение» и скорёхонькую оплату, схватила первый попавшийся в руки стакан. Залпом опустошила и с довольным выражением на округлой мордашке, странно похихикивая, вернула на место.       — Спасибо, Уназуки, — довольная аки слон, испивший наконец воды после трёх дней скитания по пустыне, Усаги потрепала Уназуки за обе щёки, затем достала из кармана всю имевшуюся мелочь и щедро высыпала монетки на поднос. — Надеюсь, этого хватит,— и, ещё раз хихикнув, ушла восвояси.       Ошеломлённые Уназуки и Минако остались позади с ничего не непонимающими лицами.       Усаги тем часом направлялась вовсе не к выходу, как думали некоторые посетители с соседних столиков. Уверенной походкой от бедра она прошествовала к барной стойке и шлёпнулась на стул рядом с Мамору.       — Привет, Чиба, — елейным голосом пропела Усаги, стоило Мамору только взглянуть на неё.       — А, Усаги-сан, — кивнул ей Мотоки, не отрываясь от приготовления очередной порции прохладительных напитков и угощений.       Мамору же был не так сильно занят, как его приятель, поэтому одним кивком он не ограничился.       — Надо же, какие люди, — то ли искренне восхитился, то ли опять подстебнул он. — Оданго наконец решила снизойти до нас! Очень приятно.       — Соскучилась, — неопределённо пожала плечами Усаги.       В попытке пропустить очередную колкость мимо ушей она перевела свой взор на недопитый кофе, который Мамору отставил ненадолго в сторону.       — Как ты можешь пить эту бурду?       Схватив его чашку, Усаги принюхалась. Пахло кофейными зёрнами и горечью. Не самый приятный букет запахов в её жизни, надо признаться.       — Главное, что мне нравится, на том и остановимся.       Мамору чуть склонил голову, сверкая хитрыми синими глазами из-под чёлки. Усаги вздохнула. Нет, он всё-таки невозможен.       — Ты бы хоть потрудился объяснить, что ли.       Усаги, всё ещё держа чашку в руках, снова потянула носом. Внезапно нахлынувшее желание попробовать — снова — адский коктейль горечи прогнать она, увы, не смогла. Поэтому, прикрыв глаза, медленно поднесла чашку к губам и сделала глоток. Мамору всё это время очень внимательно следил за её действиями, но молчал, даже, кажется, затаил дыхание.       Напиток, конечно же, успел немного остыть. Тёплая тягучая горечь даже оказалась приятной после обжигающе холодного стакана чего-то там с подноса Уназуки. Усаги сделала ещё один глоток. В самом деле, что, что, а кофе Мотоки варить умел. Конкретно этот вот хоть и был горьким, как корень годиалхина, но своеобразная изюминка в нём присутствовала. И, разумеется, с ним не сравнится магазинный растворимый, который Ами от нехватки времени пила между всеми зачётами и экзаменами. Может, именно поэтому Мамору любил заглядывать в «Корону»? Из-за вкусного кофе? Всё может быть.       — Довольно… занятно.       Усаги наконец открыла глаза и искоса взглянула на Мамору. Вернув чашку на её прежнее место, она облизнула губы, чувствуя остатки кофе на нежной коже. Синие глаза Чиба потемнели, и Мамору, откашлявшись, хрипло произнёс:       — Так значит, не бурда всё-таки?       Его голос завораживал, а непонятные появившиеся нотки сиплости только раззадоривали разыгравшиеся эмоции Усаги, заставляя мурашки табунами носиться по коже. Выпрямив спину, она усмехнулась, подперла голову руками и пару раз провела указательным пальчиком по нижней губе, размышляя над ответом. Краем глаза Усаги уловила, как Мамору тяжело сглотнул и чуть ослабил галстук на шее, который она сначала не заметила.       — Нет, — наконец подала голос Усаги. — Всё-таки бурда.       Для пущей убедительности она даже хлопнула ладонью по лакированной поверхности стойки.       — Но! Неплохая бурда, — усмехнулась Усаги.       Мамору только расхохотался в ответ.       — Да ты гений!       — Да, я такая. Не знал, что ли? — внезапно рассердилась Усаги, показывая ему язык.       Накалённый искрящийся воздух между ними в один миг остыл, словно сибирская вьюга пронеслась, оставляя за собой иней в их душах — так, по крайней мере, показалось Усаги. Передёрнув плечами, она резко поднялась со своего места.       — Думаю, мне пора. Засиделась тут что-то.       Одним движением поправив юбку, Усаги пулей вылетела из «Короны».       — Ты её обидел, — протянул Мотоки, глядя на недоумевающего приятеля.       Мамору непонимающе смотрел вслед упорхнувшей прочь Усаги и прокручивал в голове последние слова. Что такого обидного он мог сказать?       — И чем же? — буркнул Мамору, барабаня пальцами по краю чашки, которая в ответ лишь жалобно и неприятно дребезжала.       Мотоки вздохнул, смахивая полотенцем невесомые пылинки со стаканов.       — Кто поймёт этих женщин. Но тебе лучше извиниться. Я серьёзно, — он поднял руки и отошёл на шаг назад, когда Мамору кинул на него колючий, полный холода взгляд. — Чиба, успокойся.       — Да я само спокойствие, — усмехнулся Мамору; залпом опустошив чашку, он с лёгкостью спрыгнул со стула. — До встречи, Фурухата.       — И куда ты? — крикнул ему вслед Мотоки, когда Мамору уже практически вышел из кафе. — Неужто извиняться?       — Ага, — чуть обернувшись, бросил Чиба. — Побежал уже.       — Вот засранец, — присвистнул Мотоки, ухмыляясь.       У Чиба Мамору всегда так: мысли, слова и поступки находятся в таких параллелях, что поди сведи их одним задушевным разговором, который таковым можно назвать с большой натяжкой. Мотоки явно видел, что его приятель неровно дышит к этой забавной девчонке, которую сам Фурухата воспринимал исключительно лишь как вторую младшую сестрёнку. Вот только вместо нормальных и адекватных действий Мамору в сторону Усаги иногда выдаёт такие колкости, что непосвящённому человеку может показаться, что он её просто терпеть не может, а сам готов ринуться извиняться в первую же секунду, правда, в итоге всё равно получается что-то не то. Другое, явно отличающееся от того, как это должно быть.       Впрочем, как и сейчас. Но Мотоки — неутомимый оптимист — надеялся, что хоть в этот раз всё пойдёт так, как надо.       После «побега» из кафе Усаги не успела убежать слишком далеко, да и настроения на то не было. Весь запал остался там, с чашкой кофе и невозможно притягательным юношей, который её ужасно бесил. Или не бесил, а раздражал?.. От того, какие мысли у неё возникали от одного взгляда на него, и что их нельзя сию же секунду реализо… Стоп! Усаги остановилась как вкопанная, с силой замотав головой, чувствуя, как краснеют её щёки. Ну что за мысли-то такие!       — Хэй, Оданго, что это с тобой? Всё хорошо?       От одного только звука до чёртиков знакомого голоса внутри у Усаги всё перевернулось с ног на голову. Нет, нет, пожалуйста, пусть это окажется не он! Не Мамору! А… допустим… да хоть тот же Сейя Коу, что недавно перевёлся к ним из другой школы вместе с братьями. От него она хоть убежать сможет, намолов чепухи.       Но все мысли выветрились из головы Усаги, когда мужские руки осторожно, но крепко обхватили её плечи и заставили обернуться. Ткань блузки была слишком тонкой, и она явственно ощущала жар, исходящий от его ладоней. Или это только так казалось?       — Я в-в порядке, — пискнула Усаги, опустив голову и крепко-крепко зажмурившись.       Она точно знала, что если встретится взглядом с его пронзительными глазами, то… всё. Завороженная, попадёт в его сети и никогда не сможет оттуда выбраться.       — Усаги.       Её имя непривычно мягко сорвалось с языка Мамору, и Усаги всё-таки подняла голову, не веря ушам, в висках ощущая рваное биение собственного сердца. Мамору смотрел на неё без обычного ехидства, почти как недавно в «Короне», только беспокойство и… что-то ещё, неуловимое, сквозило в его пристальном взгляде.       — Д-да? — пролепетала Усаги, понимая, что должна была сказать хоть что-нибудь.       Она чувствовала, как щёки заливал яркий румянец, но ничего не могла с собой поделать, лишь мысленно проклинала свой бледный от природы цвет кожи.       — Ты уверена… что всё хорошо?       «Не совсем», — пронеслось в мыслях, но она только энергично закивала в ответ, начиная тараторить, дабы отвлечь Мамору от своего внешнего вида:       — Точно, точно. Просто… сегодня столько народу было в «Короне», духота, жара. А у меня голова что-то разболелась, гудит так — ууухх! Но ничего страшного, мне до дома бы дойти, и…       — Ты такая врушка, знаешь, — улыбаясь, прервал Мамору поток её слов, и Усаги испуганно замолчала. — Видно же, что что-то тебя беспокоит, а ты молчишь, как партизанка.       — А не надо называть меня «Оданго»! — Завелась Усаги, поджав губы.       Глаза Мамору снова потемнели, а пальцы крепче сжали девичьи плечи. Но Усаги не обращала внимания на его ладони и продолжала повышать голос:       — Имя, значится, запомнить — он запомнил. Молоде-ец! А как произносить его — так всё, уже мозгов не хватает?       Она замолчала, переводя дух, в ожидании теперь его словесного выпада в её сторону. Вот только Мамору не торопился продолжать перебранку. Приблизив лицо к ушку Усаги, он негромко произнёс:       — Тогда… как ты хочешь, чтобы я тебя называл?       — П-просто Ус-саги… б-было бы достаточно, — запинаясь, пробормотала Усаги.       Сердце забилось ещё быстрее от того, насколько близко Мамору был сейчас. Неосознанно, она попыталась сделать шаг назад, хотела вырваться из его хватки, но холодная стена дома неожиданно обожгла спину. Усаги буквально задохнулась от осознания того, что оказалась заперта и теперь ей не убежать.       — Так не интересно, — поразмыслив, протянул Мамору; он любовался её смущением и просто с ума сходил от невыносимой близости той, что снилась ему по ночам в образе хрупкой лунной принцессы. — Я хочу называть тебя так, как никто бы другой не посмел.       — Но не «Оданго» же, — в бессилии выпалила Усаги, уперевшись руками в его грудь в безуспешных попытках оттолкнуть от себя.       — Ну, а как же ещё? Усаги? Нет, так тебя все подряд, кому не лень, называют, — принялся размышлять вслух Мамору, а Усаги только и оставалось делать, как сгорать от дикого смущения, на кончиках пальцев ощущая бешеный стук сердец. — Или… может быть, Усаги-чан? — игриво промурлыкал Чиба ей на на ухо.       Сердце ухнуло куда-то в пятки, а Усаги задохнулась от тона, каким были сказаны эти слова. Томный, тягучий мужской голос, как самый лучший горький шоколад обволакивал её сознание, и в голове молоточками стучало лишь его «Усаги-чан». Внутри что-то сладостно заныло, ноги подкашивались, и если бы Мамору не держал её, она могла рухнуть наземь, расплываясь в эйфории.       — Но и так тебя называют многие, — то ли не замечая состояния Усаги, то ли внутренне наслаждаясь им, Мамору продолжал перебирать варианты, а ей же оставалось только цепляться за его плечи и стараться справиться с внезапно объявившимся головокружением. — Усаги-сан? Уса? Конеко-чан?       — Хватит, — бессвязно шептала Усаги, порываясь прервать этот поток безумных, но, признаться честно, сладостных её слуху звуков.       Однако Мамору и не думал останавливаться. Хитро взглянув в затуманенные глаза Усаги, он слегка потёрся носом о её щёку и прошептал на другое ушко:       — Или… Может быть, Усако?       Краем глаза Мамору видел, как расширились зрачки Усаги, а сама она шумно выдохнула, чувствуя, как расслаблялась взведённая пружиной спина. Довольный, он легко поцеловал её в шею и чуть выпрямился, чтобы иметь возможность смотреть прямо в голубые глаза, но не слишком далеко отстраняясь. Нос Мамору касался носа Усаги, от чего она очень смущалась и растерянно смотрела на него.       — Тебе… не нравится? — прошептал он.       Эмоции вскружили голову, и слова получались какими-то сдавленными, предназначенные только им двоим.       — Н-нет. Н-нравится, — Усаги тоже не могла говорить громче шёпота, его близость ошеломляла и сносила голову.       Безумно хотелось преодолеть несколько чёртовых миллиметров между ними и наконец поцеловать этого невыносимого типа. Но Мамору опередил её.       Жёсткие губы лишь слегка коснулись её, обветренных и искусанных от ожидания, как чувства мгновенно вскружили обоим голову. Усаги зарылась пальцами в волосах Мамору, крепче прижимаясь к нему, и только могла отвечать на его поцелуи, когда он целовал её почти что безумно. С души как будто бы спал тяжкий груз, и стало так легко, что Усаги была готова вот-вот воспарить, она желала сейчас лишь одного — раствориться в стальных объятьях Мамору и никуда-никуда его не отпускать. Быть с ним — вот единственная мысль, стучащая безумным пульсом в её голове.       — Значит, ты не против, чтобы я называл тебя Усако? — Прохрипел Мамору, переводя дыхание.       Усаги с полу-улыбкой гладила его шею и скользила глазами по красивому лицу.       — Не против, — шепнула наконец она и от неожиданности охнула, когда он прижал её к стене, сжимая объятья на девичьей талии. — Что ты делаешь?       — Люблю тебя, — беззаботно ответил Мамору, увлекая свою девочку в очередной головокружительный поцелуй.       «Я люблю тебя» — мысль, что согревает души не хуже костра холодными ночами, билась в унисон в молодых сердцах, и никто не мог обвинить их в этом. Любовь не знает правил и не знает границ. Она сваливается на голову подобно снегу, и только ты сам можешь распорядиться ею: выбросить или пригреть, целуя родственную душу. От неё не убежать, даже если поначалу ты не можешь осознать своих чувств — Усаги знала это не понаслышке. И сейчас, задыхаясь от поцелуев в объятьях Мамору, понимала, что любовь — это навсегда. И даже чуточку больше.