Возьми меня за руку

Ирина Геннадьевна, как обычно, восседала в своём кресле и перебирала многочисленные бумаги. Данная картина стала для меня давно привычной за восемь месяцев учёбы в этой школе, так как мои появления в кабинете директора было довольно-таки частым, особенно после того, как Антон уехал из города. Женщина n-ое количество раз со мной разговаривала, извинялась за свою так называемую оплошность и, в какой-то мере, подбадривала, но постоянное напоминание о том, кого я так пыталась забыть, резало по сердцу в сотни раз больнее. Намного больнее, чем когда Антон выставил меня за дверь палаты и не пожелал больше видеть. После этого я пыталась до него дозвониться, узнать причину его решения, но он не брал трубку, а потом и вовсе сменил номер. Я потеряла какую-либо надежду и в глубине души всё же смирилась с его решением, что далось мне совершенно нелегко. – Вы что-то хотели? – я скинула сумку с плеча и уселась напротив директрисы, подперев подбородок руками. – У меня урок скоро начнётся, я не хотела бы опоздать и получить неуд за контрольную работу. – Конечно, – Ирина Геннадьевна сегодня была на странность в невероятном расположении духа и улыбалась, чего я не видела ни разу в последнее время. Она сложила бумаги в вместе и, скрепив листы степлером, отложила в сторону. – Я официально сниму тебя с последних занятий, и никакого неуда у тебя не будет, не беспокойся. – Зачем? – скептически поинтересовалась я и резко выпрямилась. Мне не особо нравилось её предложение, но я промолчала. – Как «зачем»? – удивилась женщина и широко распахнула глаза. Я вскинула левую бровь вверх, задавая немой вопрос, а вернее, совершенно не понимая, о чём она толкует, и развела руки в стороны. – Сегодня четвёртое мая, твой День Рождения! Неужели ты забыла? – Эм, – протянула я, прокручивая в голове её последние слова и сопоставляя очевидные факты. Действительно, сегодня был мой День Рождения, о чём я совершенно не вспомнила. – Возможно, – неуверенно закончила я. – Ты просто невероятная растяпа, Розанова, – Ирина Геннадьевна покачала головой и поднялась из-за стола. – Как можно забыть такое событие? – Можно, – твёрдо проговорила я и посмотрела в окно, где ярко светило весеннее солнце. Сегодняшняя погода не соответствовала моему настроению ни на минуту с самого утра. – Мне особо не до этого было. На носу экзамены и ещё… – я осеклась, не заканчивая предложение, хотя она прекрасно поняла, что являлось причиной. Главной причиной. – Лика, – спокойно начала директриса и, взяв свою сумку, подошла ко мне, положив ладонь на плечо. Я почувствовала её тепло, и на глаза навернулись слёзы при вспоминании событий давно минувших дней. – Путь истинной любви никогда не бывал гладким, как когда-то сказал Шекспир. – О чём вы? – я вскинула голову, пристально посмотрев в её светло-карие глаза, так похожие на глаза Антона. – Зачем вы снова и снова вселяете в меня эту чёртову надежду? Всё кончено, хватит с меня. Я долго надеялась, ничего уже не изменится! – Хорошо, – тихо ответила она. – Давай закроем эту тему, но обещай, что сейчас пойдёшь со мной, договорились? Твой отец уже стоит около ворот и ждёт нас, – пару месяцев назад они начали встречаться, что было ещё большим шоком для меня. Сначала я бесилась и долгое время игнорировала отца, но потом остыла и смирилась с его решением. Ирина Геннадьевна – хорошая женщина, а ему я действительно желаю счастья. Пусть не с матерью, но всё же. Он не должен находиться один всю свою оставшуюся жизнь. Ирина сделает его счастливым, в этом я больше не сомневалась. – Хорошо, – неохотно ответила я, семеня вслед за ней. Меня не покидало странное предчувствие. – Детка, – я заметила своего отца около ворот гимназии и улыбнулась, видя его впервые за эти две недели. Он только сегодня вернулся из очередной командировки и обещал, что всё лето будет дома в заслуженном отпуске. – С Днём Рождения! Прости, что не поздравил раньше, чем это было нужно, – он нахмурился от своих же слов. – Ничего страшного, ты же всё равно здесь, – я крепко обняла его. – Спасибо большое за то, что смог приехать. – Как же я мог пропустить День Рождения моей малышки? – папа отпустил меня и, поцеловав в щёку Ирину Геннадьевну, подтолкнул в сторону своей машины. – Восемнадцать… – мечтательно начал он. – Совсем большая стала. – Папа, – покраснев, произнесла я, усаживаясь на заднее сидение. Он никогда не изменится. – Куда мы едем? – меня волновал именно этот вопрос, который появился ещё в кабинете директрисы. Он подмигнул мне в зеркало заднего вида и вырулил со школьной парковки, заставляя ещё больше погрузиться в собственные мысли, тем самым не давая ответа. Меня это окончательно добило, и я лишь прикрыла глаза, мысленно молясь, чтобы это не был какой-нибудь ресторан с заоблачными ценами.

***

– Зачем мы приехали в аэропорт? – резко подавшись вперёд, проговорила я, скептически оглядываясь по сторонам. – Что вы задумали? – отец повернулся ко мне, и уголки его губ поползли вниз. – Пап, – меня насторожило выражение, которое приняло его лицо. – Мне повторить ранее поставленный вопрос? – Выходи из машины и иди к главному входу, сама всё увидишь. Мы здесь подождём, – всё, что ответил он и отвернулся, уставившись в окно. – Я не понимаю, – мой голос дрогнул, и мысленно я предполагала, что меня там может ожидать, но не хотела верить собственной интуиции, которая в самых важных случаях жизни подводила меня и бессовестно смеялась над моими же провалами. Сейчас же я решила сделать так, как он говорил, и вышла из автомобиля, ещё раз обернувшись на отца, но он не удостоил меня взглядом. Я вздохнула и направилась к главному входу. Люди семенили везде и всюду. Последний рейс только что приземлился, и теперь в зале ожидания, а также за его пределами, находились родственники и друзья прилетевших. Я остановилась в метрах десяти от дверей и пристально уставилась на них, совершенно не понимая, кого же я всё-таки ищу. И тут мои ноги в буквальном смысле подкосились, но я всё же переборола себя и не упала на пропитанный солнцем асфальт. Мои глаза расширились, а чёртовы предательские слёзы покатились по щекам. Я не верила, не верила собственным глазам, да и уже давно потеряла надежду увидеть того, кого люблю. Того, кто впустил в мою скучную и обыденную жизнь яркий огонёк, взбунтовал и изменил, помогая расправить крылья и взлететь. Всего лишь на какое-то время, пока не обрезал их. Безжалостно. Антон Прокопов стоял в нескольких метрах от меня и оглядывался по сторонам. Несмотря на красную бейсболку, прикрывающую лицо, я узнала его. Безоговорочно и бесспорно. Его точёные скулы были покрыты трёхдневной щетиной, и за то время, что я его не видела, он вырос, возмужал. Изменился. Как и, собственно, я. Они знали, что он приедет, и послали встречать его меня. Только один вопрос: «Зачем»? Парень снял с себя кепку и заметил меня. Я почувствовала его пронзительный взгляд на себе, но не шелохнулась и не пошла к нему навстречу. Я стояла и не прекращала этот странный зрительный контакт. Мне даже показалось, что я перестала дышать, и ещё мгновение – я задохнусь. Было такое ощущение, будто он вспоминает то, что сделал со мной тогда, в больнице, а я стояла с каменным лицом, по которому катились слёзы. Я не злилась, не радовалась. Ничего. Ощущая лишь мокрые дорожки. Всё. Стук сердца. Громко и быстро. Прокопов бросает свою дорожную сумку на грязный асфальт и мгновение – он стоит передо мной, всё также не сводя взгляда. Его ладони, которые дарили мне когда-то невероятные ощущения, медленно и осторожно тянутся ко мне, к моему лицу и обхватывают его в районе щёк. Всё также, не сводя золотисто-карих глаз, в которых я когда-то терялась. Я до сих пор не верила в происходящее. Возможно, это мираж, или я совсем умом тронулась, продолжая видеть галлюцинации. – Лика, – шепчет он, и я вижу на его щеках те же самые мокрые дорожки, которые открывают передо мной что-то новое, и я осознаю – правда. Истинная правда. – Нет, – также шепчу я, стараясь вырваться из его тёплой хватки. Тело начинает слушаться, и я начинаю мотать головой в разные стороны. – Меня прежней давно уже нет. Ты уничтожил её ещё тогда… – Нам нужно поговорить. Я должен тебе всё рассказать. Должен, – его голос хриплый. Я так давно его не слышала, отчего по спине начинают бегать мурашки. Я тосковала по нему. Очень сильно. – Зачем, Антон? – разговор постепенно переходит в нужное русло, полное эмоций. Внутри разгорается пламя, так похожее на маков цвет. Такое же яркое и необузданное. На место хладнокровия приходит злость, но не ненависть. Его я никогда не смогу возненавидеть, как бы я не пыталась. – Ты и так меня сломал, выбросил, словно ненужную игрушку, а я ведь до сих пор виню себя, ты это понимаешь? Я даже не смогла с тобой толком попрощаться. Ты уехал, а я всё эти чёртовы четыре месяца не находила себе покоя! – все те стены, которые я когда-то возвела, начали рушиться, словно были выстроены из хрупкого песка. Эмоции взяли надо мной верх. Я такая слабая… – Я должен тебе всё объяснить, – не унимался Антон. – Ты не всё знаешь. Прошу, выслушай, а потом решай, как поступать. – Это ты попросил Ирину, чтобы она привезла меня? – пытаясь изобразить искомое равнодушие, произнесла я, сложив руки на груди. Но на самом деле внутри творилось невероятно что. Таких эмоций я ещё никогда не испытывала. – Хорошо, всё равно уже хуже быть не может. Но пообещай мне одно, – мой голос оставлял желать лучшего. – Когда я тебя выслушаю, ты больше никогда не приблизишься ко мне, – эти слова мне дались через невыносимую боль, но я больше не хотела наступать на те же грабли. Слишком много страданий мне принёс этот парень. Хватит. – Хорошо, – согласился он, возвращаясь за своей сумкой. А внутри всё переворачивалось.

***

Я выбрала самое обычное кафе, которое было поблизости, так как потом узнала, что мой отец и Ирина Геннадьевна вовсе не стали меня ждать, а уехали, как только я вышла из машины, объясняя это тем, что мы должны раз и навсегда выяснить свои отношения и не мучить друг друга. С последним утверждением я была крайне не согласна, так как я никого не мучила, в отличие от некоторых. Помещение было выполнено в спокойных и сдержанных тонах, что не нагнетало ещё большего волнения. Сейчас я сидела напротив Антона в ожидании своего кофе, Тогда как он мне рассказывал, как всё на самом деле было. С каждым его словом моё лицо вытягивалось, а рот открывался в явном недоумении. В конце рассказа я прикрыла рот ладонью, ожидая совершенно не такого исхода событий. В один какой-то момент моё представление о его поступке кардинально поменялось, а злость уходила на второй план, заменяясь сочувствием и отчаяньем. – Врачи сказали одно, а на деле оказалось совершенно другое, и я прошел курс лечения в Израиле. Меня подняли на ноги. Теперь ты можешь решать, как поступать с тем, что я тебе рассказал, – негромко проговорил парень и вздохнул. – Я знаю, что неправ, но это был единственный выход. – Какого чёрта, Антон? – едва не срываясь на крик, ответила я и, перегнувшись через весь стол, заставила его слегка отпрянуть, чего он даже не попытался сделать. Между нами оставались считанные миллиметры. – Ты мог мне всё рассказать. Неужели ты думаешь, что я бы бросила тебя в таком состоянии? Ты совсем рехнулся? – Ты вообще меня слушала? – люди, сидящие в кафе, начали на нас оборачиваться. – Кому нужен парень в коляске, дура ты глупая! У тебя вся жизнь впереди, семья, дети, а что бы смог дать я, если бы это случилось? – я знала, что он не со зла меня оскорблял. Теперь я понимала. – Да, мне плевать, понимаешь? Мне никто не нужен кроме тебя! Я люблю тебя! – на одном дыхании выпалила и рухнула обратно на стул. Было такое ощущение, будто я пробежала пятисотметровый марафон. Дыхание сбилось моментально. – Что ты сказала сейчас? – его зрачки расширились. Я закатила глаза и, обойдя стол, села к нему на колени, доказывая свои слова действиями. – Мне рупор взять? Не притворяйся, будто ты не слышал, – я обняла его за шею и посмотрела в глаза, которые потемнели. Я прекрасно знала, чего Прокопов хочет, и лишь слегка улыбнулась. Он тоже скучал по мне. Гораздо больше, чем я. – Я до последнего верила, что ты просто так меня бросил. Что наигрался, и я тебе надоела. Я внушала себе это все долгие четыре месяца с момента нашего расставания… – Что за чушь ты несёшь? – возмутившись, спросил блондин, проводя большим пальцем линию от моей верхней губы к подбородку, а затем – к шее, вызывая тем самым поток невероятных, забытых ощущений. Я прерывисто вздохнула. – Ты не представляешь, как я тебя люблю. Всё это время я не находил себе места, лёжа в этой чёртовой больнице и совершенно не зная, что происходит с тобой. Я не брал трубку, потому что думал, что сделаю как тебе, так и себе ещё больнее. Ты сделала меня уязвимым, Лика, по отношению к тебе. Я готов был взорваться от неизвестности. Она меня угнетала. – Целуйтесь уже! – кто-то выкрикнул из зала, отчего я широко улыбнулась, чувствуя горячее дыхание Антона на своих губах. Я до сих пор не осознавала действительности и не до конца понимала. – Ты стал важным человеком в моей жизни, Прокопов. И ты больше от меня не отвертишься, понял? – его губы резко накрыли мои, и я начала таять от этих вроде бы невинных прикосновений. Но затем поцелуй перерос в более страстный, более интимный, отчего я даже покраснела. Целоваться на людях – это не моё, но я совершенно не могла остановиться. Мы были похожи на двух изголодавшихся путников. – Это лучший День Рождения в моей жизни, – я, оторвавшись, взяла его руку и одобрительно сжала. Этот день изменил всё. Перечеркнул всё, что мы пережили за время расставания. Это был чистый лист, который мы открыли сегодня, и теперь будем стараться сделать так, чтобы больше не было боли и беспросветной черноты в наших отношениях. Мы сделаем всё, чтобы стать счастливыми.