Newtype

В помещение вошла девушка. Она была той же стереотипной внешности. Уилл задумался о власти стереотипов. Раньше люди всегда мечтали соответствовать каким-то идеалам, они производили пластические операции, садились на диеты, истязали себя на тренировках, накачивали тело силиконом и ботоксом. Тех же, кто набирал лишний вес, носил очки, имел угревую сыпь или веснушки, могли подвергнуть остракизму. Тех, кто отличается, всегда унижали, в средневековье сжигали на кострах, много позже в школах таких били, само собой, мало что менялось, когда этот человек становился взрослым. Если он или она не избавлялся от «инаковости», то мог остаться изгоем навсегда. Он и сам, Уилл вспомнил отношения с людьми, он сам всегда казался странным из-за своего дара. Это отчуждение мучило его в школе, но к одиночеству привыкаешь, со временем ты даже можешь полюбить его. Ганнибал… Должно быть, сейчас он очень одинок. Интересно, что он там делает сейчас? Обречь его на клетку? Снова? -Добрый день, - благожелательно улыбнулась она. В ее лице была какая-то детскость. Это странным образом примиряло с ее стереотипностью. Восьмая сестра, значит? -Второй регенерат, мне было поручено отвести тебя в палату, - мягко проговорила она, - первый техник, ты закончил опрос? -Да, восьмая сестра, ты можешь его забрать, но мне еще может понадобиться встреча с Уиллом, чтобы уточнить детали в ходе работы, - кивнул техник. -Свяжитесь с нашим отделом и его приведут, - согласилась восьмая, - прошу тебя следовать за мной, второй регенерат, - до встречи, первый техник. -До встречи, - кивнул мужчина. Уилл последовал за ней. Как все просто. Она, да они все здесь, всегда будут опекать его,ю водить по этому миру за ручку, как прежде водили только детей. Я в самом деле чувствую себя беспомощным в этом мире. Уилл почувствовал, как тоска по Ганнибалу становится сильнее. Он – часть прежнего мира, моего мира. Да, он был полон ненависти и жестокости, ярости и боли, там убивали, ненавидели, крали, насиловали, но это было свое, родное. Привычное. Так женщины годами терпят побои от мужа, потому что привыкли,ю потому что не знают, что может быть иначе. И даже если она овдовеет или разведется, как долго протянет без побоев? Не окажется ли, что новый мужчина будет делать тоже самое? Потому что она привыкла, потому что это не хватает. Воистину человек может привыкнуть ко всему, наверное, я смог бы привыкнуть и к этому миру. Но я не хочу. Не хочу я к нему привыкать. И я не хочу заставлять Ганнибала привыкать к нему. Я не хочу, чтобы он стал таким как они. Он устраивает меня таким, какой есть. Манипулятор, чудовище, но свое, из родного мира, где все было так знакомо: покойники, паталогоанатомы, собаки, виски и эти бесконечные вечера с Ганнибалом. До них, этих вечеров, Уилл не помнил уюта. Страшно, мне чертовски жутко при мысли, что Ганнибал мог бы стать таким как они, он был другим тогда, я читал его досье и медицинскую карту много раз, его детство, те крохи, что удалось выяснить, послав запросы в Литву, Францию и Италию, он всегда был другим, не таким как все. Как и он сам, Уилл Грэм. И теперь в этом новом мире, это особенно чувствуется. Мы отличались от тех людей, что были прежде, но теперь это куда больше чем отличие, это… -Вы счастливы, вы здоровы, вы довольны жизнью. Сегодня был хороший день и впереди вас ждет спокойная ночь. Вы счастливы, вы здоровы… Уилл вздрогнул и огляделся. Механический оптимистичный голос бодро врал из невидимых репродукторов. Это напоминает те старые слова «Я нахожусь в штате Мэриленд, меня зовут Уилл Грэм и сейчас…» -Что это? – спросил мужчина. Восьмая медсестра благожелательно улыбнулась. -Это нейронное аудиопрограммирование. Такие записи включаются в строгой периодичности каждый день. Они помогают нам держать настрой весь день и создают хорошее настроение. Черта с два, хорошее настроение. Это же просто гипноз. Это напоминает зомбирование через телевизор, когда всех людей могли убедить в чем-то, прокручивая специально составленные фразы, заставляя думать то, что было нужно верхам. Радует, что хоть что-то здесь от моего прежнего мира. Бесит, что именно это. Они могли сохранить собак, холодное пиво и короткие юбки, но они оставили то, от чего я предпочел бы избавиться уже тогда, в своем родном мире… Уилл почувствовал, как комок подступил к горлу. Чтобы не дать ему разрастись еще больше, он решил отвлечься на девушку. -В вашем отделе восемь медсестер, да? -Да, - кивнула она, - мой интеллект ниже остальных, поэтому я определена в младший состав. Уилл вспомнил о рабочих и предпочел промолчать. -Доктор говорил, что все здесь бессмертны, сколько же тебе лет? Девушка задумалась над его вопросом. -Я знаю, у девушек не принято спрашивать о возрасте, - спохватился Уилл, - но все же, не сочти меня нетактичным. -Почему не принято? – поинтересовалась она, - Это как-то относится к вежливости? Я посещала лекцию доктора Лектера о значении вежливости в вашем мире. Уилл не удержался и фыркнул, представив, как Ганнибал в белом блестящем трико стоит за кафедрой и разъясняет слушателям основные правила вежливости и этикета. О да, он знал об этом все… -Я надеюсь, ты расскажешь мне об этом, - невольно улыбнулся он, с трудом подавляя появившуюся нежность, эх, Ганнибал… -Возвращаясь к твоему вопросу о вежливости, - продолжила девушка, кивнув, - мы не ведем таких подсчетов, они нам просто ни к чему, по нашему календарю сейчас тридцать восьмой год. Когда календарь дойдет до сотни, мы начнем летоисчисление заново. Сто – это традиционное деление. Согласно данным из исторического архива, ранее люди могли дожить всего до ста лет. -Доживали и больше, - пробормотал Уилл. -Ты ведь расскажешь нам о прошлом? Если ты станешь проводить лекции, я запишусь в очередь на них, - на ее лице отразилось не что вроде оживления. Всего лишь тень о настоящей эмоции, но Уилл был рад и ей. Он неловко улыбнулся, прикоснулся к лицу, пытаясь нащупать очки, чтобы поставить преграду, эмоциональная близость с девушкой смутила его, но, вспомнив, что очков больше нет, Уилл отдернул руку и опустил ее. -Я всегда хожу на все лекции, первый доктор говорит, что это не поднимет мой интеллектуальный уровень, но я чувствую эмоциональный подъем и психологический комфорт, когда посещаю их, - сообщила она. -Тогда тебе обязательно надо посещать их, кто бы что ни говорил, - усмехнулся Уилл. Сейчас она странным образом напомнила ему Абигейл. От воспоминаний о девочке в груди одновременно и потеплело, и болезненно сжалось. Она… Она умерла трижды. Мало, кто из людей это умеет, но она сумела. Первый раз от руки своего отца. Ей дали новую жизнь они, Уилл и Ганнибал. Грэм вспомнил, как дрожали его заляпанные кровью ее матери руки, как он был перепуган, все навыки об оказании первой помощи вылетели из головы, только и мог, что пытаться зажать эту жуткую неестественную прореху в ее горле. Второй раз смерть забрала только ее часть, сделав пугающим подобием Ван Гога. А третья смерть, она такая же, как первая, только подарил ее тот, кто спас. Тот, чьи уверенные руки оказали ей первую помощь там, где он, Уилл, был ужасно перепуган и беспомощен. Вот уж, правда, все возвращается. И Грэм снова распластался рядом с ее телом, забывая о ране в собственном животе. Только эта ненатуральная прореха в ее горле. Такая раздражающе неправдоподобная. В теле человека нет таких отверстий, не должно быть… Он смотрел, как из нее толчками выходит жизнь, почти утопая в ее крови, захлебываясь ее болью. В тот раз он разделил ее боль, она залила разум ее ужасом, смешивая с его собственным, до полной неузнаваемости. -Ты похож на него. Все люди в ваше время были такими? – спросила девушка. -Нет, - мотнул головой Уилл, - никто не был такими как мы. Я и Ганнибал отличались друг от друга, но в меньшей степени чем от других. -Вы осознавали вашу похожесть? -Нет, - отрицательно покачал головой Грэм, - но мы ее чувствовали, хотя я отрицал это… -Ты получишь возможность к осознанию, когда приведешь его обратно. Очень важно привести первого регенерата обратно. Уилл почувствовал, как внутри что-то сдалось. Пусть называют как хотят. Слышать мое или его имя из этих стерилизованных губ не менее мучительно, как лежать рядом с умирающей Абигейл. Ничто не должно осквернить память о ней. Ничто не должно осквернить части прежнего мира своей операционной чистотой. -Если первый регенерат не вернется, - продолжила медсестра, - проект по воссозданию людей из прошлого закроют. Мы считаем, что это обеднит нашу информационную базу. Зачем тратить годы на открытия того, что существовало раньше, если можно получить это из первых рук? Нам очень важно обогатить себя новыми знаниями. Первый доктор говорит, это конечно еще неофициальное решение, его выставят на консилиум, но он говорит, что мы могли бы предложить первому регенерату его привычный рацион, методом жребия выбирая граждан из касты рабочих, а потом восстанавливая их. Это очень удобно, они будут получать дополнительную дозу эндорфинов и нейронного аудиопрограммирования, их интеллект допустимо низкий, так что от подобных операций уровень эмоционального фона значительно повышается, а первый регенерат сможет использовать одного рабочего несколько раз. Мы придерживаемся социальной политики, согласно которой каждое живое существо должно получать наиболее подходящий организму корм. -Ганнибал не животное! – резко одернул ее Уилл, - Не сравнивайте его с ними! Восьмая осеклась. Кажется, она может бояться. -Прости, - уже тише сказал Грэм, - но Ганнибал был очень важен для меня, я не хочу, чтобы о нем отзывались оскорбительно. -Он был твоим, как это называется… - она покопалась в памяти, выискивая подходящую лекцию или справку из исторического отдела, - другом? -Нет, он был моим врагом. Какое ханжеское лицемерие. Запереть Ганнибала в клетку, чтобы он не смог повредить ученым, но при этом скармливать ему рабочих, которые за это получает даже не выходной, а порцию оптимистичного бреда и, надо полагать, каких-то препаратов, вызывающих выделение эндорфинов. Наркотики? -Скажи, я могу осмотреть город? – спросил Уилл. -Я подам запрос первому доктору моего отдела, - кивнула она, - полагаю, данный процесс способствует твоей адаптации, не так ли? -Да, очень способствует, - кивнул Грэм. В груди медленно зрело решение. Я не отдам вам Ганнибала. Я вам его не отдам… -Я хочу попросить тебя об одной услуге, - неожиданно проговорила она. -Да? -Попроси первого доктора присоединить меня к комиссии на акте исследования местности, когда ты станешь осматривать место происшествия завтра. Мне не нужно право голоса, просто в качестве стороннего наблюдателя. Я хочу знать больше. Вот так. Забавная девушка. -Они подписали тебе приговор, сниженный интеллект, возможно, умышленный, но вполне может быть и в результате технической недоработки, ты никогда не получишь должность выше восьмой медицинской сестры, но ты не перестаешь надеяться, стыдишься своего более высокого чем у остальных сестер твоего отдела эмоционального фона, пытаешься подрежать им во всем, посещаешь все лекции, на которые только можно попасть, мечтая поднять свой интеллект путем накопления знаний, хотя и знаешь, что поставленный тебе при создании уровень тебе все равно не преодолеть. Я рад, что в ваше время еще существует надежда. В наше время говорили «надежда умирает последней». Теперь я понимаю, что это значит. Его тирада ошеломила ее. Но девушка подавила удивление и улыбнулась, благожелательно как доктор. -Ведь это и есть эмпатия, о которой говорилось в твоей медицинской карте? -Да, - чуть улыбнувшись, кивнул Уилл, - личная демонстрация. Специально для тебя. Медсестра развернулась, чуть быстрее, чем это требовалось, и ввела код на двери. -Мы пришли, проходи. Уилл пожал плечами и шагнул внутрь. Он ее задел, и теперь она стыдится собственных эмоций. Если надавить на нее, то сделает какую-нибудь глупость или проявит агрессию, замкнется в себе. Лучше пока оставить, пусть разберется, успокоится. Все-таки здесь есть люди, хотя и тени от прежних. -Мне пора идти, - кивнула она, застыв на пороге. Создалось ощущение, что восьмая боится идти дальше. -Подожди, расскажи мне о Ганнибале, это поможет мне успешно провести операцию по его захвату, - проговорил он, развернувшись к ней. Против этого восьмая не устояла. Помявшись, медсестра сделала шаг вперед. -Ты хочешь знать о его лекциях? – уточнила она. -Все, что ты знаешь о нем, - уверенно сказал Уилл. -Но мы… - начала она. -Я хочу знать твое личное мнение, - отрезал Грэм. -Что такое личное мнение? – спросила девушка. -То, что о нем думаешь именно ты. Ты ведь мне расскажешь? Это очень поможет поймать его. -Хорошо, - кивнула она, - но ты ляжешь и позволишь мне сделать вечерний анализ крови, мы должны следить за ее составом, чтобы предупредить появление каких-либо изменений, связанных с регенерацией. -За историю о Ганнибале ты можешь взять ее столько, сколько будет нужно, - кивнул Уилл и послушно последовал на указанное место. Постель оказалась невысокой кушеткой, вроде прежних лечебно-профилактических кроватей, которые Уилл пару раз видел. Грэм почувствовал, как засосало под ложечкой. Вновь подступила острая тоска по дому, где была самая настоящая двуспальная кровать с подушками и одеялом. Там действительно хотелось спать. -У вас нет постельного белья? Ну, там одеял, подушек, простыней? – удивленно спросил Уилл. -Я не знаю таких предметов, - благожелательно улыбнулась она, - каков был их функционал? -Чтобы было мягко и тепло, - пояснил Уилл, пожав плечами. Эта современная наивность ужасно раздражала. -Если данная температура покажется тебе неблагоприятной, ты можешь увеличить температурный режим вот здесь, - медсестра подошла к стене и повернула какой-то рычажок. Цифра на циферблате рядом скакнула от пятнадцати к двадцати. Максимальная температура на циферблате была двадцать пять градусов. -Излишнее тепло крайне не рекомендуется, ты вскоре адаптируешься к новым температурным условиям, - проговорила она. Уилл безропотно стянул обувь и вытянулся на жесткой кушетке. -Полагаю, пижам у вас тоже нет? – вздохнул он, - Расскажи мне о Ганнибале. Медсестра присела на кресло на воздушной подушке, что стояло возле стола, и подъехала к нему, замерла на расстоянии. Уилл окинул палату взглядом. Противно пусто. Таймер на стене показывал шесть часов вечера.