Разводные мосты

Из тяжелой полудремы, от которой больше устаешь, чем отдыхаешь, его вырывает даже не верещащий звонок в дверь, а оглушительно раскатистый лай. Обито стонет и сосредоточенно шарит рукой по постели в поисках какого-нибудь предмета, чтобы швырнуть в тупую псину. Попадание маловероятно, но это, хотя бы, удовлетворит его медленно вскипающую злобу, ну, потому что какая сука может беспокоить его в три утра, когда он только полтора часа назад познакомил свою голову с подушкой. Он протяжно, широко зевает, чувствуя, как хрустит от натуги челюсть и, встав, лениво передергивает плечами, затекшими от неудобного положения и дешевого матраса. Выходит в коридор, попутно пихая за пояс домашних штанов пистолет. Глаза привычно горят сухой болью, а голова, пропитанная недосыпом и слишком напряженным графиком, уже начинает нещадно гудеть, требуя проявить сочувствие и позволить ей отключиться. Обито проводит рукой по вымученному от переутомления лицу и открывает дверь, ловко загораживая проход метнувшейся было в проем овчарке. Если это опять тот вечно укуренный сосед пришел сахарку одолжить, то он ему эту сахарницу в жопу запихает и провернет три раза для верности. На той стороне его встречает вовсе не сосед, но от этого зрелище не становится менее тошнотворным, а желание кому-нибудь врезать лишь набирает обороты. Ибо от созерцания донельзя бодрого лица Майто Гая Учихе хочется отойти в сторону и дать Тоби проскочить на площадку, чтобы посмотреть кто сильнее - знаменитый зеленый зверь Конохи или его хорошо обученный черный кобель. По крайней мере, это подняло бы ему настроение и развеяло мутно тягучую, похожую на патоку тягость. Но, видимо, не судьба. Обито еще с полминуты пялится на улыбку Гая, сверкающую даже в хреново освещенном помещении и обреченно вздыхает - сон ему в ближайшее время не светит. - Какого хера тебе надо? - он прислоняется плечом к прохладному косяку, кожей ощущая все шершавые неровности и облупившуюся в разных местах краску. Гай, как и следовало ожидать, лишь шире улыбается, пропуская грубость мимо ушей, энергично переминается с ноги на ногу, словно готов сорваться с места прямо в эту же минуту, и приподнимает брови в вопросительном жесте. Кивает на дверь. - Уебет же, - ласково отвечает Учиха, тем не менее, беря Тоби за ошейник и оттягивая того в свободную комнату, под протестующее поскуливание и несильные рывки. В конце концов, если Гай пришел сам, а не позвонил, как это делают все нормальные люди, значит, разговор был явно не телефонным и требовал его присутствия. И как же достало. Волна бессильного раздражения проходит по телу, скручивается натянутой пружиной где-то в грудине, кажется, только тронь и она распрямится единым стержнем раскаленной агрессии. Нестерпимо хочется завязать драку, чтобы до черно-кровавой пены на белых зубах, до треска сломанных желтоватых костей и надрывных, срывающихся в полустон воплей боли. Бить до изнеможения, пока костяшки не сотрутся до красно-розового мяса, а тело будет ныть от ответных безжалостных ударов. До тех пор, пока оно не станет напоминать одну сплошную, вывернутую наизнанку рану. Но Обито, уже давно привыкший к подобным всплескам беспричинной ярости, умело давит ее на корню, не давая вырываться дальше знакомой грубости и едкого сарказма. Просто за этот месяц он порядком подзаебался вставать в разное время суток по щелчку руководства, и нестись со всех ног куда укажут. А все из-за какого-то мудака, затеявшего поигрульки с местным департаментом полиции. Как будто до этого у него жизнь сахар была. - Ну, чего встал? Давай на кухню, без чашки кофе я с этим дерьмом даже связываться не хочу, - Учиха трет одеревенелую шею, шлепая босыми ногами по холодному полу, надеясь, что зеленый чудик сам собой испарится, но хрен там, тот как верный пес следует буквально по пятам. Только когда готовящийся кофе уже довольно урчит в кофе машине, Обито позволяет себе внимательно рассмотреть своего напарника, начиная с самого очевидного – убогого костюма, цвета нежно - изумрудной листвы, которая появляется на деревьях Конохи примерно к концу весны. Отвратительно вызывающий красный галстук, повязанный кое-как, и мерзкая, вечно улыбающаяся рожа дополняют эту плохо написанную картину маслом. Каждый раз, смотря на него, Учихе хочется выколоть себе глаза, потому что цветовая палитра настолько абсурдна, что способна выжечь неподготовленному сетчатку. А если приписать к нелепому наряду придурковатый характер, то вообще становится неясно, каким образом Гай попал к ним в убойный, да еще и дослужился до высокой должности. А потом напросился к нему в напарники, наверное, чтобы пощекотать нервы, ведь Обито был известен своим отношением к людям и привычкой работать одному. Гай, конечно же, чувствует изучающий взгляд, знает, что его всего разбирают на составляющие, как разбирали бы детский конструктор, только вместо того чтобы потом, наигравшись, собрать обратно деталь к детали, оставляют расшвырянным лежать на полу. Эти гляделки уже настолько рутинны, что представляют собой нечто вроде ритуала, который они как под копирку выполняют при ежедневной встрече. Обито разглядывает напарника, выискивая в нем неприятные для себя качества, а Гай позволяет, потому что это помогает Учихе снять колкое, дразнящее напряжение, закрыть глубоко в себе все выбивающие из колеи константы. Хоть на секунду потушить прижимающую к земле ненависть ко всему живому. И каким бы мудаком Обито ни был, он это чертовски ценит. Давая ему подобную отдушину, Гай вряд ли понимает, насколько легче становится существовать в мире, где каждое мгновение наполнено разъедающими сознание воспоминаниями, а пустота сжимает внутренности с такой неестественной силой, что больно до дрожи. Где каждый вдох отравлен желчным разочарованием, этим разрушающим тело ядом, что по капле разносится кровотоком по всему организму, вынуждая каждый божий день надевать маску нормальности, только чтобы прожить хоть еще одни сутки в этой агонии. Иногда Обито ловил себя на мысли, что часто у него нет даже банального желания вставать с постели, а тем более, чем-то заниматься. Иногда ему просто очень хотелось сдохнуть. Тихо в своей кровати или громко, с фанфарами и мощными взрывами на заднем фоне - не имеет значения. Главное – это блаженное состояние покоя, которое могла бы подарить старуха смерть. Ну, если бы она была столь милосердной. Эта мысль срывает с губ невеселый смешок, и Учиха тянется к шкафу за чашками, когда по кухне раздается характерный щелчок, сигнализирующий о готовности кофе. Одну чашку он ставит перед Гаем, хотя тот не просил его об этом, вторая остается греть руки, и Обито задумчиво разглядывает замысловатые узоры из пышной коричнево-белой пены. Двигаться лишний раз откровенно лень, но дела и вправду не ждут, а тянуть кота за причинное место можно бесконечно долго, но от этого проблемы никуда не исчезнут. И зеленый геморрой останется. - Ну, давай, показывай, что там у тебя, - с мученической гримасой Обито отпивает полусладкую жидкость и с громким стуком ставит кружку на стол, верхом садясь на высокую, обтянутую искусственной кожей табуретку. А Гай, будто только этого и ждал, судя по тому, с какой скоростью он выуживает папку из своего старого, темно-коричневого портфеля со смешным, почти затертым логотипом черепахи на боку. Как оперативно, без лишних движений и слов раскладывает материалы дела на поверхности стола, вычленяя лишь нужные для понимания ситуации листы, которые, по его мнению, Учиха должен был прочитать в первую очередь. И Обито ни секунды не сомневался в правильности выбора своего напарника, слишком уж давно они работают вместе. Время научило полагаться на мнение друг друга, даже если не очень-то и хотелось. То, что жертва оказалась из клана Учиха не удивило вовсе, в последнее время их кто-то очень старательно, но аккуратно умертвлял, оставляя трупы практически нетронутыми. Исключение составляли лишь глаза, вырезанные с хирургической точностью вместе со зрительным нервом и прочим. Психологи предположили, что убийца своего рода коллекционер, зацикленный на какой-то конкретной части тела, но, видимо, пока неудовлетворенный качеством или же другими свойствами добытых им экземпляров. Что-то в глазах Учиха привлекло его нездоровое внимание, и теперь весь клан стоял на ушах, требуя от Хокаге мобилизации всех сил. Чего, собственно, до сих пор не произошло, хотя число жертв уже перевалило за добрый десяток человек. И это всего-то за три месяца. В итоге, смерть очередного соклановца уже не вызывала в душе должного отклика, кроме терпкого чувства досады на себя и своих сослуживцев, ибо поймать скользкую тварь оказалось чертовски сложно, что нехило так ударило по репутации полиции. Ебанутый хер всякий раз ускользал у них буквально сквозь пальцы, каким – то образом умудряясь находить себе следующую жертву даже при установленном комендантском часе и постоянных многочисленных патрулях. Многие репортеры уже окрестили их департамент сборищем бездарных неудачников, протирающих штаны за государственные деньги, чем только еще больше усугубили ситуацию. Нет, еще один труп не был неожиданностью, но вот… - Это же Кагами Учиха, - Обито изумленно вскинул брови, еще раз внимательно всматриваясь в чужое, обезображенное двумя черными зияющими провалами лицо. – Похоже, ублюдок решил подняться по социальной лестнице. - Да, я то же самое подумал, как только увидел имя, - отвечает Гай, забирая из рук напарника фотографию с местом преступления. – Раньше он преследовал исключительно рабочие слои вашего клана, но очевидно, что чтобы он там ни искал - он этого так и не нашел. Мне кажется, можно больше не беспокоиться об обычных гражданах, скорее всего убийца уже потерял к ним интерес. -Только этой хуйни мне для полного счастья не хватало, сейчас такое начнется, - эти слова Обито буквально выстанывает в свои ладони, уже во всех красках представляя, как насядет на них пресса, стоит этому гребаному нарыву вскрыться. Гной потечет во всех направлениях, а подтереть его они все равно не успеют. – Как он вообще ухитрился грохнуть секретаря Хокаге? Это же, блядь, не какой-нибудь бомж с переулка, которого можно открыто замочить прямо на улице на глазах у людей. Он же второй человек после Хокаге, к нему, по идее, ближе чем на пять метров и подходить – то нельзя. Как он сумел сдохнуть? - Понятия не имею, мой друг, - пожал плечами Гай, берясь, наконец, за свой полуостывший кофе и делая глоток. – Убийство произошло примерно в одиннадцать ночи, наших вызвали в полпервого. Жертву нашли у черного входа ресторана с перерезанным горлом, а на кой ляд он туда отправился – ни одна душа сказать не может. В «Энме» был банкет в честь ухода Хирузена Сарутоби на пенсию, никто из присутствующих не заметил, как секретарь Кагами пропал, его начали искать спустя час. А когда нашли.… Асума и Куренай осмотрели тело и место преступления, но ничего странного, кроме социального статуса. Все - по обычной схеме. - Ясно. Ладно. – Обито резко поднялся, залпом допивая уже окончательно остывший напиток и морщась от омерзения, подошел к раковине и поставил туда грязную кружку. – Если ты здесь, значит, дело передали нам, так? – получив утвердительный кивок, Учиха продолжил. - Я так и думал. Я хочу сам изучить место убийства, Тоби может найти что-нибудь интересное, чего не нашли Асума с Куренай. Да и неплохо было бы узнать результаты экспертизы, если, конечно, ее уже провели. Потом поспрашиваем очевидцев, выясним за каким хером секретарь пошел в темный переулок, кто-нибудь должен был что-нибудь видеть. Не верю я, что такую важную личность как Кагами просто взяли и потеряли из виду. Он же не ниндзя, в конце концов, и техникой исчезновения не владеет. Посмотрим, что нароем. Сиди, а я пошел одеваться. Оставив своего напарника куковать на кухне, Обито потащился в спальню, на ходу ероша свои короткие, топорщащиеся кверху волосы, после сна напоминающие воронье гнездо. Как бы он ни матерился и не ворчал, а будоражащий азарт уже вовсю захватывал разум, предвкушение сладким сиропом горело на губах, растягивая их в довольную улыбку. Дело таки сдвинулось с мертвой точки, начавшись с ошибки.