Только до утра

Ночью, когда в Башне оставалось не так много бодрствующих, любой звук казался слишком громким. Так что Коннор, затаившись у окна в коридоре, старался даже дышать тише. Не хватало еще, чтобы кто-нибудь его нашел и увел обратно в спальню: среди храпящих там учеников было... страшно. Каждый из них мог стать одержимым. В любой момент. Таким же, каким сам Коннор был совсем недавно: неуправляемым, всесильным, способным шутки ради разорвать всех в комнате на куски, а то, что останется — превратить в мерзкую армию не-мертвых... или таких же одержимых. Коннор не был уверен в своей правоте. Может быть, Тень, которую маги посещают во снах, отличается от Тени, где живут демоны. Может быть, неосознанная одержимость невозможна. Пока что учителя избегали говорить с ним о демонах, отправляя вместо занятий помогать по хозяйству. Но сам Коннор слишком хорошо знал, как такое случается. В один миг ты боишься — до ноющей, пожирающей душу боли глубоко внутри, до момента, когда ты готов на все, лишь бы источник страха исчез, — а уже в следующий совершенно не можешь контролировать свое тело. И мир вокруг тает, сменяясь уродливой копией себя прежнего. Сколько бы Коннору ни говорили, что ученики в полной безопасности, а на самый крайний случай в Башне живут храмовники, за то недолгое время, что он здесь провел, помогая отмывать дальние углы от крови недавнего мятежа, никаких обнадеживающих доказательств подобным утверждениям Коннор не обнаружил. Только сгоревшие книги, выбеленные кости и засохшие бордовые пятна, покрытые пылью. Дотронувшись до торчащих из оконной рамы осколков стекла, так и оставшихся после взрыва, Коннор посмотрел сквозь пальцы на яркие звезды. Иногда он жалел, что его не убили, пока он был одержим. По крайней мере, тогда он не был бы вынужден жить в постоянном страхе, опасаясь и себя самого, и таких же, как он, и тех, кого приставили к ним в виде стражей. В дальнем конце коридора что-то с глухим стуком упало на пол, и Коннор, сжавшись в комок, забился в ближайшую нишу за полуразрушенной статуей. — Тише ты! — донесся до него сердитый шепот. — Разбудишь всех! — Это ты тише! — еще более сердитый шепот прозвучал чуть громче первого. — Сейчас накроют нас!.. — Замолкни! — Ты за... Перебранку оборвала пара звонких шлепков. Не решаясь выглянуть, Коннор прислушивался к тихим шагам: кто-то, зло сопя, волок нечто тяжелое мимо его ниши. Труп? Мешок утащенной с кухни еды? По звуку Коннор не смог определить, что именно это было, но подозревал, что ничего дозволенного ночью по коридорам не таскают. Лучше сидеть тихо, не пытаясь вмешаться. — Слушай, — казалось, шепот раздался над самым ухом Коннора. — Мне кажется, сейчас не самое лучшее время для такого. Многие погибли совсем недавно, и... — И именно поэтому сейчас — самое время. Мы должны собраться. — Но... — Да заткнитесь вы оба, сейчас сюда сбегутся все, кому не лень! За почти сорвавшейся на крик фразой последовало тихое «ой», и шепот прекратился. Коннор неподвижно сидел, пока из всех звуков в коридоре не остался только стук его собственного сердца. Заговор? Еще один заговор? Новая бойня? Так скоро? Он чувствовал, как глубоко внутри рождается липкий, холодный страх. * * * Утром Коннор, растирая мешки под глазами, сидел над немногими оставшимися в Башне книгами, посвященными борьбе с одержимостью. Он хотел знать, в каких ситуациях одержимость возможна на самом деле, а в каких — только в воображении испуганного человека; хотел узнать, что происходит с теми, кого от одержимости «излечили»; хотел выучить все ее признаки, если такие можно было найти, как у себя, так и у окружающих. Он верил, что в знаниях может обрести спасение от ночных кошмаров, в которых демон раз за разом возвращался в его, Коннора, тело. Убивал людей. Становился орудием в чьих-то руках, невидимых, плетущих интриги где-то вне времени... И смеялся, смеялся, издеваясь над слабым человеком, впустившим его во второй раз. Буквы начали расплываться перед глазами, и Коннор зажмурился, сдерживая слезы. Ему казалось, что кошмары на самом деле были пророчествами. Вспоминая их, он все чаще думал, не будет ли проще избавить мир от своего присутствия — и угрозы, которую оно несет. — Да говорю тебе, он не согласится. — Ты даже не спросишь его? — Совсем новенький, наверняка не согласится. Да и семья у него... — Думаешь, его... Коннор зажал ладонями уши, боясь услышать что-нибудь, для него не предназначенное. Пока он не был уверен в том, что не превратится в любую минуту в «демона, напялившего на себя человека, как измятый кожаный костюм», он должен был оставаться в стороне от всего, что могло испугать или разозлить его. От всего, что могло вызвать сильные эмоции, эхом разносящиеся в Тени... — Эй, — Коннор вздрогнул от легкого прикосновения к плечу и убрал ладони. — Слушай... ты выглядишь уставшим. Тебя совсем загоняли с работой? Прости, что мешаю, но мы хотели бы позвать тебя с нами этой ночью. Мы... я думаю, что тебе это не помешает. Приходи, ладно? На стол рядом с открытой книгой лег клочок бумаги с пояснениями, куда именно ему нужно идти. Коннор зажмурился, ничего не ответив, и дождался, пока его оставят одного. Затем, сделав глубокий вдох, скомкал бумагу. Он не должен бояться. Но и в заговорах участвовать не будет. Это ведь был заговор? Нахмурившись, Коннор снова расправил бумагу с указаниями: ни слова о секретном стуке, необходимости соблюдать осторожность или никому не рассказывать о собрании. Просто маршрут, без каких-либо пояснений. Но, может быть, именно так на самом деле и работают заговоры, а все остальное — чушь из старых сказок? Решив обдумать это позже, Коннор вернулся к книгам. * * * Ночью в Башне оказалось на удивление много бодрствующих. Сначала Коннор собирался снова спрятаться где-нибудь в переходах, надеясь провести ночь относительно спокойно, но позже отказался от этой идеи: всюду горел свет и звучали голоса. Маги и некоторые храмовники, сменившие тяжелые латы на стеганки, брели по коридорам, смеясь и рассказывая что-то друг другу. И все они шли туда же, куда пригласили прийти и Коннора: к широко распахнутым дверям просторной залы, откуда доносились запахи еды и неумелые, но приятные мелодии. — А, вот и ты! Несколько учеников обступили наблюдавшего из-за угла Коннора, и ему пришлось выйти на свет вслед за ними. — Знаешь, мы думали, что тебе, как сыну эрла, разрешат покинуть Башню и съездить к семье... — Чушь какая. — Ладно, некоторые из нас так думали. Но, похоже, правила есть правила! — Так что будешь праздновать Первый день года с нами, — кто-то с силой хлопнул Коннора по спине. — В конце концов, что такое Круг, как не одна большая семья, а? — Идеалисты... — Не ворчи, а то испортишь весь эффект. Не сразу, но Коннор все-таки смог осознать происходящее. Правда, к этому моменту его провожатые уже куда-то ушли, обнимая каждого встречного и требуя «более праздничной музыки». В зале, среди столов с едой, собирались группы — ученики и учителя, маги и храмовники. Где-то царила неловкая тишина, где-то громко смеялись, а где-то — плакали, обнимая друг друга. Оглушенный, Коннор бродил между ними, ухватывая обрывки разговоров: — ...все же жаль, что не все из храмовников пришли. Но после той бойни... — ...зря я пришла сегодня. — Неудивительно, что они решили пропустить. Слишком много боли. — А где Ирвинг? — Но когда же еще собираться, как не во времена, когда мы так нужны друг другу? — ...с Грегором, наверняка, спорят. Удивительно, что нам вообще не запретили... — ...пойду-ка я, пожалуй, спать. — Кто приносил стол? Вы что, роняли его? Смотри, какой скол, как он вообще не развалился? — Погоди! Голоса сливались в ровный и умиротворяющий гул, в котором хотелось раствориться, поверив, что все собравшиеся — действительно одна большая семья. Но среди царящей идиллии Коннор не мог не заметить, что ни один храмовник не пришел безоружным, а маги нет-нет да и оглянутся встревоженно, словно в любой момент ожидая атаки... или готовясь напасть. Выскользнув из залы, Коннор прислонился к прохладной стене, выжидая, пока сердце перестанет бешено колотиться. Чем бы ни был Первый день года раньше для жителей Башни, сейчас что-то разладилось — даже он, новичок, мог это почувствовать. И все же... — Эй, Коннор! Иди к нам! — из глубины зала махали руками те же ученики, что привели его сюда. Небольшая группа, члены которой не косились друг на друга с подозрением, не придерживали рукава, тяжелые от скрытого ножа, и вообще казались единственными, кому было по-прежнему весело. Они улыбались открыто и показывали на лишний стакан на своем столе. И Коннор, уставший от кошмаров и вида засохшей крови, от шепотков по углам, от попыток узнать, как относиться к себе самому и магам вокруг, вернулся в залу. Он слишком устал. Может быть, утром он вернется в библиотеку с новыми тревогами в душе, гадая, не позволил ли себе лишнего. Может быть, они все умрут прямо сейчас оттого, что кто-то не смог справиться с собственными подозрениями. А может быть, он проснется в окружении новых, хороших друзей, которых не нужно бояться. Все эти варианты могут осуществиться, а могут так и остаться в виде смутных подозрений. Но Коннор слишком устал. И поэтому он принял бокал, пытаясь улыбнуться дрожащими губами, присоединился к общему тосту и позволил себе, не думая ни о чем больше, раствориться в окружающем гуле. Совсем ненадолго. Только до утра.