Встреча двоих – это иногда еще и вопрос времени. Найти друг друга надо в подходящий момент.
***
Их прикованные друг к другу взгляды сталкивались весь вечер, рассекая невидимый воздух, словно свинцовые пули. Его – удивлённый, её – взволнованный. Бокал за бокалом Бармен двигал ближе к мордашке Узенюка, постукивая стеклянным дном по гладкому дереву барной стойки. Лёха не мог поверить. Это та самая Катя, которая до беспамятства была влюблена в этого парня с его самых юных лет, которая постоянно писала и звонила ему, в надежде, что он хотя бы ответит. Та самая Катя, которая не раз пыталась причинить себе боль, лишь бы заглушить другую, вечно саднящую в груди. Она была готова когтями разодрать свою кожу, к чертям переломать все рёбра и вырвать грёбаное сердце, которое сжималось с такой силой при виде Узенюка, что, кажется, кровообращение в её венах останавливалось. Но она не могла. Её сердце уже было на растерзании у того, чей нож в спину она была готова принять, гордо подняв голову к небу. Каково было удивление Лёши, когда он, приехав в развратную Москву, с целью закатить один из концертов в «ICON'е», узнал, что у клуба теперь новый директор. Екатерина Романова, до боли в груди кричащая ему вслед два с половиной года назад, когда он уехал из города. Он не сожалел о своих поступках, и о той боли, которую он успел причинить ей. Но при виде неё, что-то кольнуло в районе его сердца, которое уже несколько лет не испытывало настоящего чувства любви, согревающего в самые холодные дни своей теплотой. Она была с ним, когда он, будучи подростком, ходил на местные рэп-баттлы в родном городке – Новосибирске. Та, которая кричала громче всех, радуясь его очередной победе. Та, которая с улыбкой смотрела по утрам его клипы на музыкальных каналах спустя столько лет, поедая миску хлопьев перед работой. Она была рядом. Всегда. В который раз он поворачивается на неё, сидя в VIP-ложе на «afterparty» после своего концерта. Катя, несомненно, знала о его присутствии. И каждый раз, когда она замечала взгляд его «сумасшедших» глаз, хрупкая рука сжимала стеклянный стакан с «Мартини» ещё сильнее. Узенюк снова стрельнул в неё взглядом, но теперь, нагло развернувшись и облокотившись спиной на барную стойку, при этом хозяйственно положив на неё локоть левой руки, он жадно припал к обжигающему горло «Виски», которое, как он надеялся, сможет немного разбавить его нервозное состояние. Заткнитесь все. И даже не смейте лезть к нему в таком состоянии. Он поднялся с барного стула, поставив стакан, и ушёл, не расплатившись. Всё давно оплачено. Её глаза машинально следуют за ним по пятам, и пиар-менеджер Элджея – Светлана, уж было начала думать, что Катя совсем не слушает её рассказов про Бали, на котором она побывала этим летом. Разговор двух девушек продолжается. А если быть точнее, монолог первой, и несчастные попытки второй уловить хоть какую-то информацию из сказанного собеседницей. Проходит несколько минут, прежде чем молодой официант – Максим подходит к Кате. — Екатерина Александровна, вам тут кое-что передали, — брюнет протягивает директору сложенный вдвое листочек, по размерам более напоминавший салфетку.«Комната 12. Через 10 минут.
Эл.»
***
Несчастная цифра «12» на двери из красного дерева сверлила Екатерину взглядом не меньше, чем она её. Она стоит тут уже две минуты, никак не решаясь дёрнуть за холодную ручку двери и пройти внутрь. Дверь без скрипа отворяется и это даже радует Катю, потому что её нервные окончания уже давно танцевали «Румбу» под кожей. Чувствует лёгкое дуновение ветра в спину. Сквозняк. Дверь закрывается. Поворот замка. Он позади. Сердце уже пробило дыру внутри. Щелчок. Свет выключается. Дыхание замирает. Прозрачная темнота одеялом ложится на стены VIP-комнаты, в которые обычно богатенькие дяденьки водят своих «куколок» на десять-двадцать минут. Но не сегодня. Она чувствует его тёплые руки на кремовой ткани своего строгого платья. Одна из них скользит к шее, медленно убирая пряди её «карэ». Горячее дыхание Элджея оставляет влажный след на молочной коже, но, почему-то, Кате становится лишь холоднее. Словами не передать, насколько сейчас внутри неё всё было взбудоражено. — Ты вся дрожишь, — раздаётся хриплый шёпот прямо над её ухом. Сердце издаёт последний стук, а после, с грохотом летит в пятки. — Перестань мучить меня, — только лишь получается прошептать у неё, и даже это звучит как-то слишком жалостливо. Почему они говорят шёпотом? Наверное, боятся нарушить тишину, которая так нещадно ударялась о стены, путаясь в паутине темноты. Ладонь касается её предплечья, разворачивая к себе. Чувствует его дыхание на своём лице. Он слишком близко. За окном слышится взрыв петард. Несколько ярких искр освещают лицо Узенюка. Новый Год наступил. Прямо сейчас. Именно в это мгновение, когда Узенюк срывается с места, и, обхватив щёки Романовой своими ладонями, впивается в её губы. Катя не сопротивляется. Она лишь углубляет поцелуй и даёт волю желанию, выпуская его из клетки, в котором оно томилось долгие семь лет. Семь лет она была влюблена в него, и семь лет она таила в своей голове мысли о сегодняшнем дне, которому, по её мнению, не суждено было случиться никогда. Его тяжёлое тело припирает Романову спиной к стене, словно тряпичную куклу, которая попала в «извращённые» руки кукловода. Сегодня это было самым лучшим подарком для неё. Секунда, и её грудь, облаченная в ткань бюстгальтера и платья, касается холодной стены, которая стала горячей от её пылающей кожи. Ладонь Лёши скользит к железной молнии на её платье. Слышит этот ласкающий слух звук, после чего часть платья опускается до её бёдер. Секунда, и его чёрная футболка, висящая на мужественных плечах, летит в дальний угол комнаты. Мокрые губы снова сливаются воедино, вырисовывая самые непристойные узоры языком. Мгновение. Оголённая спина Екатерины касается ледяных простыней, отчего по разряжённой возбуждением коже пробегает волна мурашек. Узенюк нависает сверху, запустив руку в её уже давно растрепавшиеся волосы, и всё никак не может оторваться от её губ, которые, как назло, обладали любимым вкусом винограда. Парень чуть отстраняется назад, устроившись между её ног. Чёртово платье здесь совсем некстати. Схватив его руками за подол, который задрался до бёдер Кати, Алексей с треском разрывает его, не желая больше видеть на теле девушки. — Я куплю новое, — успевает протараторить он и заткнуть её новой порцией грязных танцев их губ, прежде чем она пытается возразить. Романова легко справляется с дорогим ремнём на его чёрных джинсах, и через несколько секунд ненужная одежда летит вслед за не менее ненужной футболкой. Он снимает последние лоскуты белья с тела девушки, которое даже в темноте казалось Узенюку прекрасным. Романова слышит, как маленькая упаковка разрывается и летит прочь с кровати, а её содержимое туго покрывает горячую плоть бывшего одноклассника. Не желая медлить и несчастное мгновение, Алексей входит в неё резким движением. Дыхание девушки во второй раз замирает, и она под резким толчком хватает ртом воздух, от неожиданности нахлынувших на неё эмоций. Узенюк спускает руки на её талию, отчего она прогибается в спине, находясь в его несильной, но крепкой хватке. Нарастающий темп парня чередуется со спокойным, но ей всё мало. Руки зарываются в его густые светлые волосы, чуть оттягивая вверх. Заводит, сучка. Пухлые губы Узенюка уже давно успели осквернить аккуратную грудь Романовой, оставив несколько багровых засосов на её мягкой коже. Руки цепляются за белые простыни, когда Алексей, наплевав на все чёртовы правила морали (хотя, он наплевал на них минут тридцать назад), начинает вдалбливать Екатерину в кровать. Она в буквальном смысле чувствует, как матрас прогибается всё сильнее и сильнее под напором этих двоих. Ей нравится это. Капельки пота бегут по её ключицам, и она снова касается его горячих губ своими, закусив нижнюю губу и оттянув её. Плевать на нежность. Желание сильнее правил. Конец двоих близок. Пик наслаждения вот-вот завяжется узлом внизу её живота, а потом с треском разорвётся. Элджей впивается в её губы, словно они – воздух, которого сейчас ему катастрофически не хватало. Она скребёт чёрными ногтями его взмокшую спину, прижимаясь сильнее к мокрому прессу. Они чувствуют, как на мгновение их тела становятся одним целым. Этот раскалённый как лава жар, который передавался им друг от друга, казалось, вот-вот задушит обоих. Последний стон Романовой, который, как звон раздался в ушах Узенюка, свидетельствует о конце их наслаждения. Оба откидываются на мягкую ткань подушки, пытаясь перевести дыхание. Элджей натягивает одеяло, укрывая их двоих. Его напряжённая рука скользит под её голову, обнимая за плечо и прижимая к груди. — Ну ты мразь же ты, Узенюк, — сладко тянет Романова, отчего на лице у Лёхи появляется искренняя улыбка. — Поверь, у нас будет куча времени, чтобы поговорить об этом.