Велик рисовальщик, не знающий долга, кроме долга играющей кисти: и кисть его проникает в сердце гор, проникает в счастье листьев, одним ударом, одною кротостью, восхищеньем, смущеньем одним он проникает в само бессмертье – и бессмертье играет с ним. ⠀ Но тот, кого покидает дух, от кого отводят луч, кто десятый раз на мутном месте ищет чистый ключ, кто выпал из руки чудес, но не скажет: пусты чудеса! – перед ним с почтением склоняются небеса. Ольга Седакова
Понимаешь, любая сказка — она всегда о любви, даже если кажется, что о смерти. Анна Долгарева
Эти несколько дней пронеслись мимо Мерлина как торнадо, а сам он чувствовал себя застывшим в оке бури — дернешь пальцем в попытке дотронуться до пролетающих предметов — и руку оторвет к чертям, так что лучше и не высовываться, ждать, пока само утихнет, или пока ураган не отнесет тебя вместе с домиком давить очередную ведьму. Или колдуна. Или еще кого-нибудь, — магу в принципе было уже все равно. На третий день после битвы с Сиганом проходили похороны Коннахи. Гроб с телом упрямого ирландца выставили в одном из алтарных пределов Саутверка — из уважения к покойному и его политическому статусу священники позволили провести прощание с самоубийцей на святой земле. Мерлин поначалу не хотел идти, и времени особо не было, на мага разом свалилась тысяча дел сразу, но Беркоу настоял, и мистер де Эмр прибыл в собор вместе с целой делегацией британских парламентариев. Ожидая своей очереди и комкая бумажку с набросками речи в руках, волшебник бдительно осматривал собравшихся. Женщина и высокий старик у гроба — вероятно, отец и — жена, сестра? Бран не говорил о своих родственных связях, как-то не ко времени было, да и подружиться они толком не успели для таких откровений… Долговязый подросток, поправляющий цветы у фото — сын или племянник? Мерлин поразился, до чего ему вдруг стала любопытна чужая жизнь, до которой раньше и дела не было. Может, потому, что сам он так или иначе стал причиной этого собрания? Маг прикусил губу — стоило бы, наверное, подойти к ним, рассказать, что Бран спас его, и что Коннахи даже не собирался уходить из жизни и лежать сейчас тут, в ящике вишневого дерева, и что уж кем-кем, а самоубийцей-то точно никогда не был, но… Но как объяснить им, нормальным, мирским людям, всю подоплеку их противостояния, как описать, какой смелостью должен обладать человек, чтобы ценой своей жизни остановить то, что ломало волю тысячам, да и ему самому было не подвластно? Свидетели, телохранители ирландца, описали все в подробностях, и камеры, главное — камеры — запечатлели все в деталях. Мерлин был ключевым свидетелем, но с ним работали отдельно, и его слова, увы, не подлежали огласке. Волшебник угрюмо поморщился и отвернулся, подняв голову к хорам. Струился мягкий витражный свет, свистящим шепотом переговаривались собравшиеся — жизнь продолжалась, даже если они все пришли сюда, чтобы заявить о ее конечности. Об ноги мага, отгоняя очередной приступ самобичевания, потерлась полосатая церковная кошка [1]. Мерлин глубоко вздохнул, усилием воли отвлекаясь от мрачных мыслей, и почесал зверя, вновь переводя взгляд на площадку у алтаря. Там как раз начинала свою речь Мэри Макдональд [2], некрасивая полноватая женщина в грязно-зеленом палантине поверх траурного платья. Вот уж кому спонтанная смерть Брана смешала все карты… Мерлин нахмурился. Делегация от Шинн Фейн, существенно поредевшей за прошедшие пару дней, пощипанной допросами неуемного Джеффри и потерявшей своего лидера, выглядела настороженно, и Мэри аккуратно подбирала слова, старательно обходя скользкую тему внезапного возвышения их партии и роли Брана во всем этом. Мерлин задумчиво почесал нос: похоже, Сиган решил, что теперь Шинн Фейн ему бесполезны и активно сдавал следствию своих бывших соратников. Тем не менее, они обязаны были выступить — а мистер де Эмр, как было обговорено с Беркоу, обязан был ответить. Траурные речи, как с сожалением заметил маг, оказались отличным поводом заявить о себе в прессе и устроить митинг — пусть даже и на костях. Миссис Макдональд как раз заканчивала патетически всплескивать руками и вытирать платком несуществующие слезы, призывая еще не отошедшую от идей Брана аудиторию сплотиться в единой борьбе и проголосовать за них на грядущих выборах. Судя по всему, ее слова так или иначе достигли цели — охрана собора уже выводила троих или четверых особо рьяных соратников Фейн, решивших, что похороны Коннахи станут идеальным местом для демонстрации их гражданской позиции. К лавке Мерлина подкрался один из распорядителей и кивком пригласил его выступить. Маг поднялся со своего места и, захватив с собой букет белых роз на длинных стеблях, протиснулся мимо делегации Фейн к трибуне. Мэри что-то прошипела ему вслед, но Мерлин даже не оглянулся, замерев около заставленного венками и устланного цветами гроба. Коннахи, в черном пиджаке с алой гвоздикой в петлице, в единственном позволительном и на том свете украшении — обручальном кольце, выглядел таким же сосредоточенным, как и при жизни. Раздробленный пулей висок прикрыт мастерством косметолога. Мерлин грустно улыбнулся, положил свои цветы к остальным и занял место за трибуной. Свою речь он почти не запомнил, произнес как во сне, обращаясь даже не к собравшимся больше, а к самому Брану, слово за словом отпуская от себя не только и не столько ирландца, но и все потери минувших дней. Кажется, оставшиеся поклонники Шинн Фейн пытались ему что-то возразить, дальняя галерка озарилась криками и требованием справедливого возмездия и расследования, защелкали камеры и сюда прорвавшихся журналистов, но Мерлин к ним особо не прислушивался. — Мне нравилось спорить с вами, мистер Коннахи, — закончил маг. — И пусть мы не сходились во мнениях, я всегда буду уважать вашу принципиальность. Морозный лондонский воздух за пределами собора показался волшебнику самым чистым и свежим, что он вдыхал в своей длинной жизни. Саутверк он покинул, окруженный бывшими телохранителями Брана, прикрывавшими его от разбушевавшихся поклонников Фейн. Те, как понял Мерлин, теперь считали его чуть ли не организатором убийства их патрона, и то, что Сиган под давлением все же дал признательные показания, ни в чем их не убедило. Что ж, он в принципе и не думал, что борьба с Корнелиусом, даже потерявшим свои силы, будет легкой…. На плечо часто дышащего мага легла чья-то ладонь. Волшебник вздрогнул, оборачиваясь — за спиной его стояли двое. — Мистер де Эмр, сэр, — Джошуа, так вроде звал его Коннахи, мордоворот с распятьем, вместе с магом прошедший заваруху в аэропорту, и рядом с ним — старик, которого Мерлин принял за родственника павшего ирландца. — Это Дольф Коннахи, отец мистера Брана… Он благодарен вам за то, что вы пришли сегодня, и просит оказать ему честь и рассказать, как закончилась жизнь его сына на самом деле. Маг изумленно перевел взгляд с телохранителя на печального старика. Сглотнул. Это будет непросто… — Мистер Коннахи, я… — начал было Мерлин, но тут старик поднял ладони и что-то быстро показал Джошу. Немой? Телохранитель кивнул и перевел для мага. — Мистер Дольф понимает, что этот рассказ будет длинным и что он не предназначен для ушей прессы, а потому приглашает вас навестить его в Дублине, когда вам будет угодно. Старик едва заметно поклонился и вручил ему визитку. «Дольф Коннахи, пивоварня «Хмельной двор», Бэггот-стрит, Дублин» — значилось на одной стороне зеленой карточки. На другой же было выведено лаконичное: «Эмрису». Волшебник дернулся, уставившись на Коннахи-старшего, и буквально подавился вопросом, но тот мягко покачал головой и что-то снова показал Джошу. «Туатта де даннан?» — как живой прозвучал в памяти Мерлина насмешливый голос Брана. Будто отвечая ему, телохранитель закончил их беседу: «Последние дети Ши чтят тех, кто мстит за них, Эмрис. Приезжайте в Ирландию, нам есть, что обсудить». Растерявшись, маг не нашелся с ответом и теперь медленно брел по свежему снегу к машинам. Земля Ши. Земля Авалона. Что ж, возможно, смысл приехать действительно есть. Однако смысл был и оставаться в Лондоне. Голова и телефон мага разрывались от необходимости быть везде и сразу. Беркоу требовал немедля вернуться на заседание — оказывается, его отпускали всего на пару часов, а в три — комиссия по финансам, и где тебя носит?! Любознательный гад Джеффри вызывал на очередной допрос. Травматолог ждал на очередной визит повышенной целебности. Ева из Канады требовала ежедневного сэлфи с дочерью, подтверждающего ее живость и сохранность. Сама дочь в мессенджере тактично спрашивала, ждать ли его к ужину, и где этот самый ужин заказать, и можно ли они с Роном потратят немножечко его кредитку — ну чего тебе стоит, папочка, мы совсем чуть-чуть, мы даже не самую последнюю модель купим… Молчали только двое, — Мерлин упал на сиденье рядом с водителем и мрачно буркнул: «В Вестминстер», — Камария и Редж. И если ведьма, в принципе, ему сейчас была не слишком-то нужна, разве только разузнать побольше о родословной Коннахи, то вот медик… Маг прислонился горячим лбом к прохладному стеклу дверцы. Умом Мерлин понимал, что тот не нужен еще больше. Сразу же после того, как Смита увезла скорая, маг, завершив все необходимые визиты и доклады, забрал из его квартиры свои вещи, не поймав только ушедшего в загул Киллера, и с тяжелым сердцем переехал в свою собственную, слегка запыленную, но, тем не менее, родную квартиру. С Реджем надо было расстаться. Надо было, надо… он слишком напоминал Артура, те несколько часов — он был Артуром, он… Да от одного взгляда на Смита у него наверняка сердце остановится, все же полторы тыщи лет — солидный возраст, — сыронизировал маг и зажмурился, пытаясь настроиться на рабочий лад. Так. Максимум, что можно себе позволить — это послать Реджу открытку, да. И все, и никаких кроме. Он наверняка уже выздоравливает, ну, должен, по крайней мере… Надо в больницу позвонить, уточнить. Потому что — а ну как нет? Ну, ему бы позвонили, правильно? Или нет? Ох, — Мерлин чуть слышно стукнулся о запотевшее стекло в понимании собственной дурости, — с какой стати им ему звонить? Он же Смиту не родственник! Он же Смиту… никто.***
Редж очнулся, когда за окном уже вновь темнело — сутки или около того прошли со вчерашнего безумного дня, и теперь доктор Смит ощупывал свежую повязку на груди и следил, как медленно движутся тени по больничной ширме. Больно почти не было — так, ныло немного где-то над сердцем, но умом Редж понимал — вряд ли его прямо сегодня отпустят домой. Да и смысл туда возвращаться? Раз рядом никого — хотя кого он вообще ожидал увидеть? Разве что мать могла бы навестить, если б ей кто-то сообщил, а Майк и ведьма наверняка заняты сейчас по уши, после такого-то… Дома теперь пусто, маг — Смит мог поставить сотку — уже наверняка съехал, даже кота своего лютого забрал. Из дома съехал — и из его магловской жизни съехал, — констатировал про себя Редж, — ну, может, оно и к лучшему. Потому как Майку на самом деле нужен только Артур, который король былого и так далее, и правильнее — не Майку, а Мерлину, хватит уже его так звать, какой он, к чертям, Майк теперь… Что ему, Реджу, экстрима без всей этой магии не хватает? На работу выйти, набрать побольше дежурств, а то что-то совсем он на свои обязанности подзабил — и все, и забудется, как сказка, зарастет, как шрам. Кстати, о шрамах, — Редж приподнялся и дотянулся до планшетки на тумбочке, — интересно, какие там у меня прогнозы, и кто меня вообще лечит? И еще Менди позвонить надо, поблагодарить за дом, за Корнуолл и океан, извиниться за полицию. Медик усмехнулся — боже, так подумать — неужели все правда было? Мда, было — лучше б не было, — перед глазами Смита как наяву всплыло видение рыдающего по своему мертвому королю неудачливого суицидника — Майка. Редж поежился, провел рукой по повязке. Ему показалось, или сердце и впрямь как-то странно кольнуло? Медик прислушался к себе, но никаких иных пугающих симптомов не обнаружилось. Хотя — но это, наверное, не к физиологии, а к психиатрии, появились сны. Странные, объемные, будто от чужой жизни взятые. Люди, с которыми он не был знаком, одежда, которую никогда не носил. Оружие, которым никогда не владел. Интуиция подсказывала, что, если кто и мог бы объяснить ему эти видения, так это Мерлин, но объяснения эти, Редж подозревал, его не очень-то обрадуют. Кусочки чужой жизни не складывались в мозаику, были хаотичными, случайными элементами, каждый из которых был сам по себе любопытным, но ничего целого создать не мог. Да и Реджу, честно признать, не хотелось. Ощущение невозможности двинуть рукой или ногой, вдохнуть собственными легкими, моргнуть, было настолько жутким, что будет преследовать его до конца дней. Корн, что бы там с ним Майк не сотворил в итоге, стал полноправным владельцем кошмаров медика. Как, впрочем, и Артур. Как и безутешный Мерлин. Смит хмыкнул и зачесал пятерней слежавшуюся немытую челку. Мерлин, да… Вопросов к нему накопилось много, а задать — получится ли? Насколько он успел узнать Майка, тот после всего случившегося тем более постарается пореже с ним сталкиваться. Может, даже телефон отключит. А ведь не то чтобы Редж на что-то очень уж рассчитывал, но хоть пиво иногда вместе пить было б неплохо! Узнать друг друга получше, без всей этой суеты волшебной, выяснить, за какой клуб тот болеет, куда всегда мечтал в отпуск съездить, какие девушки ему нравятся, какие фильмы? Плюс, интересно, сколько та иллюзия в музее продержится — не на века же она. И горгулья — куда полетит? Не к нему же на балкон, правда? Ну, и вся эта майкова шекспировская магия — об этом бы тоже поговорить, конечно, прояснить некоторые детали. Бить или не бить за такое? Если он в нем только Артура видел — то, может, и врезать для профилактики и разойтись по своим углам. А если нет? Что тогда? Если бы не Пендрагон, если бы не вся эта свистопляска с душами — как бы они потом… общались? Редж покачал головой. Все, что не случается — все к лучшему, и хорошо, что этого не случилось. С Майком интересно, он забавный, умный, маг, опять же — у кого еще в друзьях маги есть? Но ведь он-то не на дружбу, похоже, рассчитывал. Или ему так показалось? — голова у Реджа готова была взорваться от этих всех размышлений. Как-то много слишком всего! К счастью, тут как раз подошла медсестра, вколола ему что-то, и спать снова захотелось так, будто и не спал до этого вовсе. Спустя еще день Редж, уже более-менее бодрый, подписывал документы о своей выписке. Долечиваться будет дома самостоятельно, на дежурство его ждут через неделю. Пожал руку новому знакомцу — интерну Захарии, что его перевязывал, заглянул на пару слов к доктору Менди, потратил чуть не ползарплаты в аптеке при больнице, а после вызвал такси. Долго ходить было еще утомительно, слабость накатывала, и Редж теперь сам удивлялся, на каком адреналине смог еще и бегать после ранения. Квартира стояла запертая, мага — на что все еще в тайне надеялся Смит — внутри не обнаружилось. И вещей его тоже не было — постель Мерлина стояла аккуратно заправленной, будто койка солдата-старослужащего перед проверкой начальства. Редж помотал головой, цыкнул и пошел на кухню заваривать кофе. Все закончилось, да. Все действительно закончилось. Дыр от пуль в окнах больше не было, стопку оплаченных счетов от стекольщика прижимала маленькая фигурка сувенирного бульдога, еще Луизой подаренного. Но все они — и Майк, и Луиза, и Корн этот проклятый, теперь казалось, будто в другой жизни были. По совершенной случайности в «ирландском» кофе Реджа бренди оказалось чуть ли не больше воды.***
В желудке к вечеру стало пусто настолько, что волшебник уже готов был совершить от голода небольшой государственный переворот, но тут милосердный Беркоу наконец объявил перерыв в совещании, и засидевшиеся депутаты рванули прочь от работы. Мерлин хотел было размять ноги и прогулять все еще гудевшую то ли от стресса, то ли от высокого давления голову и дойти хотя бы до Сент-Джеймса, но почти сразу влип в туристическую толчею на переходе и как-то подрастерял все настроение. Это только в фильмах депутаты и парламентарии обязательно обедают в каком-нибудь чинном месте, где официант в отглаженном костюме подает меню. Гораздо чаще оказывается… — Американо с сиропом и сэндвич для Майкла! По крайней мере, здесь к нему точно не прицепятся журналисты — достаточно натянуть капюшон поглубже, благо, что приударивший мороз к этому располагал. Кофе был горячим и липким, а сэндвич по вкусу напоминал картон. Мерлин покачал в руках стакан, размешивая сладкую дрянь, выдающую себя за ваниль. «Майк Д.Е.» — смазанный маркер растекся, волшебник постарался спрятать свое имя под рукой, будто кому-то здесь могло прийти в голову, что человек, притулившийся на высоком стуле у окна еще два дня назад был на приеме у королевы, а до этого вместе с Артуром Пендрагоном победил средневекового колдуна. Даже сам Мерлин в это поверить до конца не мог. Или, скорее, вспоминать не хотел, что суть едино, особенно после прощания с Коннахи. За окном поднимались тонкие нити поземки, стекло заледенело. — Большой латте с маршмэллоу для Камарии! Мерлин дернулся на имя. Вспомнишь солнце — вот и… только ее тут не хватало! Однако прятаться было бесполезно — расталкивая менее расторопных клиентов, на мага неотвратимо надвигался дутый пуховик мисс Ньях. — Златолаз…- Кам на ходу отхлебнула кофе и поперхнулась, откашливаясь, — кха, ох, черт, Мерлин, рада встрече! Маг мрачно проследил, как мужчина рядом с ним «спонтанно» вспомнил о назначенном свидании и освободил ведьме место в переполненном кафе. Та счастливо плюхнулась на соседний стул, свесив ноги в высоких кроссовках с перекладины. Заглянула под капюшон. — Ну? — выжидающе протянула она, — как ты? Мерлин безразлично дернул правым плечом — левое в травмпункте перевязали так, что теперь и не двинешь. — Нормально. — «Нормально»? — похоже, ответ ведьму совершенно не удовлетворил. — В смысле «нормально» — хорошо, или «нормально» — отвали? Мерлин, мы все за тебя волнуемся! Маг поднял на нее спокойный, даже какой-то отрешенный взгляд. Слабо улыбнулся, сжав стаканчик с кофе покрепче. — Второе. — Придурок. Минут на пять стало относительно тихо — Камария пила свой латте, маг сосредоточенно жевал сэндвич. Где-то в недрах хлеба обязан был спрятаться тунец — хотелось его найти. Последнее время волшебнику очень нравилось ставить себе реальные, достижимые цели. — Удалось погладить корги? — ведьма решила сменить тему. — Корги? — удивленно переспросил маг. — Тех мелких собачек, говорят, у королевы их два десятка. Мерлин против воли улыбнулся. Ох уж этот пиар королевской семьи! — Всего два осталось, с десятком ты опоздала лет на тридцать. И нет, было немного не до них. Камария «оскорблено» фыркнула. — Тогда был ли смысл вообще к ним тащиться? Что, захотели проверить, чем ты занимался все эти годы? Или задница-Корн и там успел засветиться? Волшебник повременил с ответом, ополовинивая свой американо. Сладость была явно излишней, сиропа не пожалели. Впрочем, старикам, говорят, нравится, когда много сахара, а именно стариком он сейчас себя и ощущал. В любом случае, о чем бы не спрашивала сейчас Кам, это было лучше того вечера, когда приехавший офицер Ми-9 положил его, как куклу, в машину и куда-то повез, а в себя маг пришел, только ощутив, что снова не может двинуть левой рукой, и что вокруг слишком много света и суетятся люди в белом. Благодаря ударной дозе какого-то препарата с замысловатым названием Мерлин снова обрел возможность говорить, хотя куда больше речей нуждался во сне и отдыхе, тело его было полностью разбитым, и тонкий слой лекарственного клея едва-едва сдерживал обломки от распада. Ему выдали чистую одежду, ему принесли крепчайший лунго, но даже кисть откуда-то взявшегося визажиста не смогла ничего сделать с запавшими глазами. Суетящийся Джеффри, маг так и не разобрал его звания, чуть ли не толкал его в спину, когда они позже шли по помпезным коридорам резиденции королевы. Он давно ее не видел. Он не помнил ее такой старой — и поразился внезапному пониманию, что и сам должен был бы выглядеть так, если б не чары. А потом он бы умер, и она бы умерла однажды тоже. Как и все люди, как там говорил классик, всех уравнивает земля… — Мерлин? Мер-лииин? Ты с нами? — маг вздрогнул, поняв, что перед ним уже с минуту туда-сюда движется темная ладошка ведьмы. — Златоглазый, тебе б не кофе пить, а в кроватке лежать. Давай, звони своему начальству, жалуйся, что сейчас помрешь, и я тебе такси вызову. Маг потер лоб ладонью и покачал головой. — Все в порядке, Кам, я просто задумался. В общем, я давненько не был во дворце, а тут хоть повод документы продлить оказался, — натянуто рассмеялся маг. — Представляешь, на моих еще королева Виктория расписывалась! — Зная тебя, странно, что не Ричард Львиное Сердце… — хмыкнула ведьма, помешивая остатки латте. — Так что они хотели? — Мою точку зрения на то, почему упал самолет и кто такой Стивен Корн, разумеется. И что с ним теперь делать, потому что по нашим законам, если он нигде особо не наследил как человек, как мага его не осудишь. Тем более, что он и не маг теперь. Камария задумчиво наматывала на палец прядь темных волос. — А я говорила, лучше б мы его убили. Твой король был прав, иногда милосердие — не лучший выбор. — Это и не было милосердием! — вспылил маг. — Убей мы его, и он бы возродился! Нашел бы новое тело, даже, если бы камень тут же уничтожили. А так — он получил по заслугам, хотя наверняка еще не раз попробует испортить мне жизнь. Камария пожала плечами. — Ладно, это твое право, Златоглазый, на то ты и мастер, в конце концов. Что теперь делать будешь? Мерлин неграциозно сполз с высокого стула и смял в руке пустой стаканчик. — Вернусь в Вестминстер, а после отправлюсь на Оксфорд-стрит, вылавливать Джесс в бутиках и объяснять, что ее папа — все-таки не Рокфеллер. Ты бы видела, с какой скоростью исчезают мои сбережения! — Скупердяй! — со смешком бросила Кам. — Дай ребенку порезвиться! Она столько пережила! — Она стала звездой соцсетей, — покачал головой маг, пробираясь к выходу, — а пережили мы с ее матерью и родителями Рона. — Еще и зануда! — Камария как-то незаметно сумела убедить всех присутствующих, что им надо расступиться перед ее шуршащим величеством, — Златоглазый, никогда не устану поражаться, как тебя Редж терпит! Мерлин устало покачал головой и ступил на обледеневший асфальт. На город за время его перерыва опустились густые снежные сумерки, одарив Лондон поистине рождественской атмосферой. Однако от Камарии было так просто не сбежать. — Мерлин, — она упрямо дернула мага за рукав пальто, — только не говори, что даже не позвонил ему! И не смотри на меня так, знаю я этот твой взгляд! — негодованию ведьмы не было предела, даже извечный тюрбан чуть поднялся, зашипев. — Мальчик чуть не погиб, вытаскивая тебя, мудака, а ты даже его не навестил?! Даже не проверил, как у него дела? А если он при смерти? А если его одежду уже санитары морга делят?! Мерлин чуть слышно зарычал и резко развернулся на пятках к возмущенной Кам, воткнувшись в ее пышный пуховик, — Прекрати! Камария сощурила глаза, радужки ее на секунду окрасились алым. — Прекратить что, Златоглазый? Говорить тебе, что ведешь себя, как идиот? Так ведь кто-то же должен это делать, а то совсем зазнаешься! «Я великий Мерлин, мне никто не нужен!» — ведьма всплеснула руками, — ах-ах-ах, так я и поверила! Ананси [3] с тобой, бессмертный ты наш, делай что хочешь, но себя-то не обманывай! — Камария, пусти, — Мерлин вытащил рукав своего пальто из чужих цепких пальцев, — мне надо на заседание. Ведьма недоверчиво и даже как-то грустно покачала головой и разжала руку. — На заседание? Отличную ты работу себе нашел, Мерлин. Подходящую, врать ты умеешь мастерски. И мы все столько лет на твою ложь ловимся. Мерлин сглотнул и устало опустил взгляд. Камария засунула руки в карманы и теперь молча осуждающе шла рядом, разглядывая витрины. Наконец, когда до перекрестка, на котором они должны были разойтись, оставались считанные шаги, маг обернулся к ней. — Камми, прости. Ты во многом права, но и меня пойми. Я очень надеюсь, что с Реджем все хорошо, и обязательно позвоню в больницу удостовериться. Но мы… я не должен его больше ни во что втягивать. — А его мнение ты спросил? — улыбнулась ведьма. — Может, он и не против «втянуться»? Давай, маг, не бойся. Он на тебя не злится, сто процентов. Мерлин замер. — Сто процентов? Камария, черт бы тебя побрал, ты выносишь мне мозг, а сама ему уже позвонила?! Санитары, морг, реанимация — ну спасибо тебе, солнышко змеиное, за закалку нервов! Камария счастливо захохотала и быстрым движением скинула с волшебника капюшон. Темные волосы мага, поседевшие у висков, тотчас украсило несколько снежинок. — Я же не ты, о, всемогущий! Я слабая женщина, мне еще за твое спасение дорожные штрафы выплачивать и без прав года два пешком ходить! Конечно, позвонила, еще вчера, гений. Кстати, не на что не намекаю, но твой мальчик сегодня уже дома. И я бы не стала тянуть резинку… то есть резину, маг! Покрасневший то ли от мороза, то ли от непонятно откуда взявшегося смущения, Мерлин закрыл лицо ладонью и только и смог протянуть: — Камария, опять ты за свое! Ведьма жизнерадостно пожала плечами, быстро наклонилась к волшебнику и коротко чмокнула его в щеку на прощание, зловредно хихикнув: — И только попробуй не передать это от меня Реджу, прокляну! Опершись на мемориальную ограду одного из бесчисленных соборов сити, маг рассмеялся ей вслед. До парламента отсюда было десять минут пешком, и Мерлин сам не заметил, как пришел обратно на работу с такой улыбкой, что хватило бы на освещение большого зала заседаний.***
Ближе к ночи в окно квартиры на Катлс-роад постучали. Редж настороженно оторвался от готовки и покрепче сжал нож — все-таки стук в окно второго этажа ничего хорошего не сулил. Перехватив барный стул наподобие щита и выставив острие тесака вперед, Смит резко дернул на себя штору. С подоконника на него смотрели большие желтые светящиеся глаза. Выдохнув, мужчина поставил стул на место и вернулся к недорезанным брокколи. Нет уж, он не собирался заводить кота, и кормить кота, и тем более жить с котом — особенно с этим серым чудовищем Мерлина. Килгарра, впрочем считал иначе, еще раз врезавшись в стекло ушастой головой и подтвердив свое желание монотонно-орущим «Ма-ааа!». Скрипнув зубами и пообещав себе, что это последний раз, и позже он вышлет кота магу курьером, доктор Смит открыл окно, приглашая опасно балансирующего на жестяном подоконнике Киллера войти. Тяжелая тушка вислоухого шотландца спрыгнула на пол, чтобы через секунду проверить свою миску и возникнуть уже около недорезанных брокколи, с глубоким непониманием глядя на Реджа. Во взгляде кото-монстра четко читалась фраза: «Раб, ты спятил, это же трава, как мы это есть будем?!» Редж глубоко вздохнул и кинул коту ошметок от скворчащей на плите индейки. Интересно, — подумалось ему, — а тигров в цирке также приручают? Однако вновь увлечься готовкой, своим тайным хобби, которое Редж одновременно считал постыдным удовольствием и гордостью, ему не дали — на сей раз в окно даже не стучали, а будто пытались выбить — тяжелое «бух» от каждого удара отдавалось в стену. Сглотнув и поняв, что тут не поможет не то, что нож, но и утопленный Мерлином меч, Смит снова двинулся открывать. Почему-то он даже не удивился: в метре от окна зависло уже знакомое каменное чудовище. Горгулья облизалась и, сшибая с ближнего дерева ветки, радостно замотала длинным хвостом. Редж сжал зубы и мрачно осознал, что не пустить домой такое будет уже сложновато. Распахнув окно пошире, парень максимально вжался в стену, дождавшись, когда горгулья, вильнув то ли львиным, то ли одолженным еще у какой твари телом, неожиданно грациозно проскользнула в дом и с видом «так тут и было» растянулась на жалостливо заскрипевшем диване в гостиной. Что ж, — подумалось медику, — зато о скуке теперь можно забыть надолго. К человеку, в квартире которого проживают целых две фантастические твари, просто обязаны наведываться приключения. Особенно в части прокорма этих существ — горгулья, прозванная Смитом Эсмеральдой [4], как раз пробовала на зуб привезенную из Египта ониксовую пирамидку. Ждать прихода исходного хозяина всей этой братии пришлось долго — сука — Майк, которого Редж даже мысленно теперь пытался звать Мерлином, похоже, отправил его в черный список и теперь не читал сообщений, принципиально не желая видеть. Ну и хрен бы с ним, — заканчивая с готовкой, подумал разочарованный Реджинальд, но тут снова послышался стук. На сей раз в дверь. Кот отреагировал первым, взлетев по шторе на гардину и приготовившись к нападению. Горгулья зарычала и, застыв в коридоре, прикрыла нового владельца корпусом. Дверь открылась сама. Мерлин, как обычно, сочетая в себе понурость нашкодившего школьника и самоуверенность властелина вселенной, не вытирая ног, прошел на кухню. — Прости. Я… мне нужно забрать кота. Извини, что доставил тебе столько неприятностей. — Маг, застывший в паре метров от Реджа, в проеме двери, не смел сделать дальше и шага. Лицо Смита было не читаемым — казалось, он слушал вошедшего с безразличием надгробной плиты. Ни один мускул не дрогнул. Нож в руках медика перестал выстукивать по доске, застыл, чуть приподнявшись углом. Мерлин безмолвно стоял, закусив губу. Все слова, что он должен был сказать, как-то сжались, оставив за собой куцый осадок извинений. Сумка-переноска для кота мягко стукнулась об пол. Будто впервые об этом догадавшись, маг не моргая смотрел на друга, отмечая и выбивающиеся из-под майки тугие бинты, и запавшие глаза, и то, что двигался Редж тоже как-то иначе, стараясь не повредить сам себе. О той неотвратимой схожести, что еще не раз будет являться ему то в кошмарах, то в снах экстаза, волшебник старался не думать. Получалось из рук вон плохо. — Мерлин. — Констатировал владелец квартиры, нож опустился и снова мелко застрочил по стеблям сельдерея, — Я думал, все кончено. Что ты забыл сюда дорогу. — Редж не смотрел на него, специально или случайно, больше увлеченный нарезкой, нежели разговором. — Реджинальд, я… прости меня, прости! — зачастил было маг, но вдруг понял, что медик и не нуждается в его извинениях, оборванных кратким: — За что? Редж скинул получившуюся зеленоватую крошку в миску, вытер нож. — За что простить? Ты все сделал правильно, я видел тебя в новостях. Мать, конечно, недовольна тем, что камень типа забрали в хранилище ее величества, но она успокоится, остальные-то ее побрякушки остались нетронутыми. — Но… черт с ним, с камнем, я… — Ты не мог мне позвонить, я был в реанимации. А потом не стал, потому что понял, что сил говорить ни у тебя, ни у меня не хватит. И потому что тогда бы ты дал слишком твердую почву слухам, которыми и так уже полнится город. Мерлин кивнул и так и не смог поднять головы. Носы его ботинок матово блестели дорогой кожей. Редж говорил все правильно, все верно. Отчего же все равно казалось, будто дыра в груди у него самого, а не стягивается бинтами на сердце медика? Слова так и не находились, и магу хотелось присесть, и хотелось разрушить эту гнетущую, вяжущую тишину, в которой он слышал уже даже шорох секунд, разбивающихся о собственные барабанные перепонки. На сковородке Реджа что-то зашкворчало. Смит отвернулся к плите. — Ты сейчас уйдешь, и все закончится, так? — волшебник позавидовал чужому спокойствию. Или, может, Редж и впрямь все хорошенько обдумал, и разве что письмо ему в конверте не прислал? E-mail’ом. Запиской в соцсети. — Никакой больше магии, никаких больше чудес, правильно? И я все забуду, как тот чудак из фильма [5]? Жизнь снова станет нормальной? Маг отвернулся, медленно покачал головой. — Я… нет, прости, я не должен был. Вот. За это я хотел извиниться, — на губах волшебника дрогнула легкая виноватая улыбка, — я не должен был тебя в это втягивать. Потому что обратной дороги нет, — он нервно стиснул ручку сумки, замотал головой, чуть раскачиваясь, — ты не забудешь, так не бывает. Разве что в маразм впадешь, но до этого я, конечно, со всех сил постараюсь, чтобы никто и никогда с нашей стороны тебя больше не тронул. Я… мы все вам очень обязаны, Реджинальд Артур Теобальд Эдвард Смит, наследственный барон Эссекса. Вот. Редж даже за сковородой перестал следить от такого заявления. Потянуло горелым. Титулы и кухня на Катлс-роуд трагически плохо переносили друг друга. — Эм. Восхитительно. — Доктор Смит вырубил плиту и пододвинул себе стул. Долго стоять после ранения было утомительно. Исподлобья он посмотрел на волшебника. — Что, и ты тоже от меня отстанешь, Мерлин? Маг кивнул, зажмурившись. Медик уважительно качнул головой такой смелости, подтянул к себе с конца барной стойки бутылку портвейна, открутил крышку и не глядя плеснул в первые попавшиеся кружки. В одной еще красовалось коричневое кофейное кольцо — волшебник иногда был тем еще неряхой. Долго злиться, даже за дело, Редж не любил в принципе. Издевательство же над Май… Мерлином вообще не приносило ожидаемого удовольствия — кажется, маг начисто разучился считывать сарказм в голосе. Гребаный де Эмр — или как он там себя звал, Эмрис? — был ходячей проблемой. Попросту был невыносим. Но выгнать этого златоглазого придурка означало навсегда лишить себя мира, полного чудес. Жизнь тогда, возможно, станет в разы длиннее и проще, но … стоит ли оно того? — Ты прощен. При одном условии. Мерлин вздрогнул, поднимая взгляд. Редж свободной рукой прокатил ему кружку с портвейном и кивнул на стул рядом. — Прекращай каяться, я взрослый человек, и уж как-нибудь сам разберусь во всей этой чуши. Я хотя бы примерно представляю, что ты пережил тогда, я тебя видел, я тебя, черт побери, вытащил, и я могу догадаться, насколько тебя колбасит, когда ты смотришь на меня, а видишь Артура Пендрагона. Я пойму, если ты уйдешь. Я не знаю, как поступил бы в такой ситуации сам. Я знаю, что ты любил его, и не отворачивайся, я знаю, что будишь любить всегда, а мы все в твоей жизни — как пассажиры Тардис [6]. — Очень поэтично, — буркнул в ответ покрасневший маг и неудачно, едва не упав, цепляясь одной рукой за стойку, взгромоздился на табурет. — Так какое условие? — Забери наконец от меня этого чертового кота! — расхохотался Смит и уже серьезнее посмотрел на друга. — А еще — прости себя сам, Мерлин. Ты причина многих зол, но нельзя казнить себя вечно. Ты не виноват в его смерти. И даже, ох, черт, здесь уже я должен извиняться, но — в смертях тех, кто был в самолете — тоже. Маг залпом проглотил портвейн. Тяжело кивнул. — Я не гарантирую, что получится. Но я попробую. — И еще — иди сюда, — Редж иронично поманил приятеля, — ближе, ближе. Не бойся, не укушу. Мерлин замер в футе от него. Редж был неотвратимо похож… — И убери эту страдальческую мину. Я же сказал — все в порядке, я все понимаю, но уж извини, пластическую операцию делать не буду, моя рожа меня полностью устраивает. А вот тебе надо кое-что подкорректировать. Мерлин едва успел отшатнуться, когда ему в лицо полетел кулак друга. Однако бить не стали – тихо усмехнувшись, Редж коснулся его скулы сжатыми костяшками. — Ты тогда сказал, что я могу тебе врезать, — проговорил он. — Но бить такого доходягу… Да и я не в лучшей форме для спарринга. Кстати, ты бы знал, сколько бабла за твое совращение мне предлагала Камария! Мерлин закатил глаза и убрал руку, все еще опасно балансирующую у его носа. — Идиоты. Вы оба. — От идиота слышу, Мерлин! — Не называй меня Мерлином всуе, смертный, — рассмеялся наконец-то волшебник. Напряжение медленно, но верно покатилось под откос. — Что там у тебя есть на пожрать? — А не охамело ли ваше волшебное величество, м? — Редж бдительно увел из-под носа мага сковороду, — Ты не ответил на мое приглашение и на тебя не готовили! И вообще, я могу и передумать насчет ведьминых денег! — О, то есть ты даже не согласился? Камария заливала обратное! — Майк! — Редж! — Придурок! — О, а ты у нас голос разума! — Да уж поумнее некоторых! И вообще, раз уж пришел — почему до сих пор в ботинках? Раздевайся и, так и быть, еды хватит на двоих. Рассказывай, как там Джесс, и вообще все рассказывай. Я, знаешь ли, скучал. Горгулья Эсмеральда, заглянув на кухню, повернула каменную голову на бок. Люди такие странные — только что ругались, а теперь сидят рядом, запихивают в себя какую-то человечью пищу и даже не собираются драться друг с другом. Спустя два часа, прикончив сытный ужин и две бутылки пива ему в след, Мерлин поднялся с дивана, поправляя подвернувшийся свитер. — Думаю, мне уже пора. Ты не видел мой телефон? Хоть такси вызову. Редж мотнул головой и протянул ему спрятавшийся под подушку гаджет. — Может, останешься? Кот минут десять назад свалил на подвиги, а ты же вроде только за ним приезжал? Мерлин замялся — по сути, оставаться у Реджа уже не имело смысла, родная постель манила и ждала, да и дочка, когда узнала, куда он, как-то странно захихикала и на прощание сказала «увидимся утром». С другой стороны — возиться с транспортом сейчас и впрямь было лень. В конце концов, он тут уже столько ночевал, и ничего, разом больше, разом меньше… — Я тебя точно не стесняю? — маг вопросительно взглянул на друга. — Как-то я у тебя уже подзагостился… Медик в ответ только буркнул что-то подозрительно похожее на «Да живи ты тут, сколько хочешь». Редж и сам не ожидал, что ему тоже знакомо чувство одиночества — раньше, до всей этой эпопеи с Сиганом, казалось — хоть на стенку лезь, как одному побыть хотелось. — Где сменная одежда, ты знаешь, луизин халат я еще в стирку не убирал, так что, если нужна ванная — можешь воспользоваться. Если бы маг не прошел со Смитом огонь, воду и несколько медных труб, он бы в этот момент посчитал, что его неприкрыто разводят на интим, настолько двусмысленно это прозвучало. Едва даже в ответ не ляпнул — мол, ты это всем своим девушкам говоришь, или варианты имеются? — но все же сдержался. Ожидать подобной подлянки ему сейчас точно не стоило — Редж блаженно растянулся на диване перед экраном и разве что не мурлыкал, предвкушая редкую ночь, в которую он выспится, ибо не гоже на законных выходных-больничных вставать раньше полудня. После душа они еще недолго посидели, пялясь в телевизор — оказалось, оба были тайными поклонниками фильмов-катастроф, а обсуждать, насколько эпично могут разливаться цунами, и правда ли лопасти вертолета легко прорезают любой современный офис насквозь, вдвоем, оказалось отдельным удовольствием. Однако, даже несмотря на эпические завывания скрипок Циммера, до конца досмотреть никак не выходило — глаза поочередно закрывались то у Реджа, то у Мерлина. Последний, наконец, убрав миску с остатками чипсов с колен, выключил фильм и легким толчком уронил спящего друга на подушки дивана. Накинул на него плед и вдруг подумал, что вовсе не против иногда так вот засиживаться. Собственная кровать встретила его взором желтых немигающих глаз Киллера — нагулявшийся кот в кой-то веки позволил хозяину роскошь заснуть вместе с ним. Не включая свет, Мерлин спихнул зверя в ноги и благополучно юркнул под одеяло. Однако выспаться ему было не суждено. Сквозь тяжелый сон без сновидений, оглушивший его, как удар профессионального боксера, ближе к середине ночи Редж услышал, как его кто-то зовет. Точнее, не его, но того, кого хотели, тут точно не было. Протерев слипшиеся со сна глаза и обнаружив, что вырубился опять на диване, а не в постели, Смит проморгался и потряс головой. Заснуть снова под вопли Мерлина получится вряд ли, так что придется вставать… — Майк! — скинувший одеяло волшебник лежал на своей кровати, сжавшийся, сквозь сон вцепившийся в подушку. Редж глубоко вздохнул — черт побери, это было ожидаемо… — Майки, — потряс он мага за здоровое плечо, — Майки, очнись, очнись! Мерлин медленно открыл прищуренные глаза и пристально уставился на Реджа, будто пытаясь понять, кто перед ним. Закусил губу. Отвел взгляд. Редж убрал руку. — Прости, что разбудил, — отворачиваясь, извиняясь, произнес он. — Ты звал… — мужчина оборвал на полуслове и закончил максимально нейтральным, — ты кричал во сне. Мерлин кивнул и медленно моргнул в ответ. — Прости, — скрипучим, сорванным со сна голосом согласился он. Смотреть на Реджа — не Артура! — было невыносимо больно. — Если все в порядке, — Смит чуть помедлил у двери, — то я тогда пойду. Ты зови, если что. Волшебник едва заметно качнул головой и начал считать собственные вдохи. На восемьдесят третьем счет его сбился, и он заново нырнул в сон, из которого запомнил только то, что он снова, опять, опять пытался дозваться Артура, а тот все уходил дальше и не оборачивался, отказывался его слушать, его слышать. И дорога обрывалась у него под ногами… — Мерлин, проснись, — кто это зовет, что ему надо вообще?! — Мерлин, Майки, Майк, просыпайся, ты снова кричишь. На сей раз маг открыл глаза рывком, точно вынырнул, и снова уперся взглядом в доктора Смита. Грудь его ходила ходуном, на лбу выступила испарина. Внезапно матрас со стороны Реджа прогнулся, и тот, приподняв одеяло, залез в теплую кроватную глубину. Мерлин ошарашено перевел на него взгляд и одними губами прошептал — «нет». Попытался оттолкнуть его, отбиться от него, но Редж только крепче прижал мага к себе, успокаивающе поглаживая напряженную спину, пересчитывая позвонки под майкой — худой он все же как-то излишне. — Спи, дурак. Так мне хоть бегать из комнаты в комнату не придется. Спустя какое-то время дыхание мага выровнялось, и он обмяк в руках мужчины, провалившись в глубокий сон без сновидений. Редж поудобнее устроил друга рядом с собой, так, чтобы ничего не давило на рану. Не то чтобы ему было подобное не в новинку, но как-то интуитивно пришло понимание того, что стоит ему покинуть их общее лежбище или хотя бы вытащить предплечье из-под головы притулившегося Майка, и тот снова затянет свою истерическую шарманку. Пока медик пялился в потолок, пытаясь придумать, как ему утром аккуратно, чтобы волшебник не заподозрил, что у них что-то было, ведь ничего же, ничего же не было, ничего необычного не происходит, так ведь?! — уползти на свою кровать, маг, все так же не просыпаясь, обнял его. Хотя какое там "обнял" — вцепился, как потерпевший кораблекрушение цепляется за ненадежные доски оснастки, пытаясь удержаться на плаву. Редж мог бы сотню, а то и две поставить на то, что Мерлину снова снится Артур. Это для него, Смита, он персонаж легенд, личность откуда-то из учебника по истории за 5 класс, а для Майка — поди ж ты, реальный человек, который, страшно подумать, кажется и впрямь заглянул к нему на огонек в 21 век. И глядел — Редж поежился, — его глазами, и говорил его губами, и даже воевал — хорошо, что Майку хватило мозгов меч выкинуть! — его руками. И Мерлина с собой не взял, уходя, а тот ведь, кажется, только этого столько лет и ждал. Волшебник под его руками завозился и что-то пробормотал — прохныкал сквозь сон. Редж осторожно, с нежностью какой-то для себя самого неожиданной, погладил того по растрепавшимся волосам. — Бедный, — вышло это как-то уж совсем жалко, если б маг услышал, наверняка бы оскорбился, он ведь гордый до невозможности… — Бедный Майки… — медик чуть наклонил голову и поцеловал друга в сухой горячий лоб, без всякого продолжения, точно ставя точку в своих причитаниях. Завтра Мерлин заберет кота и уедет, и всякая чудная волшебная реальность больше его не тронет, потому что Майк, чтобы он там не говорил, после всего случившегося наверняка будет обходить его за три мили, чтобы сердце его, измученное, израненное, не ныло так сильно от одного взгляда на Реджа, глазами которого хоть на миг смотрел на этот мир его вожделенный Артур. Редж вдруг заметил, что даже злиться на этого Артура — на короля былого и грядущего, подумать только! — злится. На мифологического персонажа. За то, что тот вообще пришел, за то, что от одного его появления Майк так расклеился, за то, что теперь он не может с ним, Реджем, нормально разговаривать, не говоря уже о… — Смит глубоко вздохнул и признался себе, — да, не говоря уже о дружбе и даже — чем черт не шутит, отношениях. Ну, в жизни же многое надо попробовать, да? А Майк — с какой стороны не посмотри, — симпатичный, и умный, и с ним как минимум интересно. И уши у него забавные, — Редж поймал себя на том, что уже пять минут проводит пальцем по ушной раковине друга, соскальзывая на открытую темную шею. Ох, черт, куда все катится, Майки, куда катится — лучше нам и впрямь разъехаться поскорее, иначе эта твоя мнимая открытость, мнимая беззащитность ни к чему хорошему не приведет… В следующий раз Мерлин проснулся уже утром. Кровать Смита стала почти родной, и покидать ее не хотелось — напротив, тянуло поваляться подольше, в комфорте и тепле. Маг провел рукой по упавшей на глаза челке, раздумывая — поспать ли еще, сделав вид, что и не просыпался, или все-таки не быть совсем уж лентяем и отправиться на кухню разворашивать тишину спящей квартиры. На примятой соседней подушке обнаружился светлый волос — волшебник прикусил губу, вспомнив, как Редж минувшей ночь дважды спасал его от кошмаров, которые закончились чем-то совсем уж странным… Маг ощутил, как по щекам пополз стыдливый румянец — интересно, были ли объятья Смита этой ночью реальными, или тот, растолкав его, каждый раз уходил, а растревоженное сознание Мерлина дорисовало желаемое самостоятельно? Хорошо хоть, хмыкнул волшебник, что кошмары не успели трансформироваться во что-то, чему бы поаплодировал доктор Фрейд или кто-то из его братии. Да, надо сказать Реджу спасибо за потраченное время и тихонечко сваливать из его жизни — в любом случае, эпопея с Сиганом, кажется, больше его не касается, с судами маг неплохо справится и сам. Негоже втягивать друзей в свои кошмары — даже, если отчего-то так хочется, чтобы чужая рука на своей спине не оказалась иллюзией. Мерлин упал обратно на простынь и подгреб себе в объятия вторую подушку. Черт. Особенно, если этого хочется. Второй раз маг открыл глаза, когда солнце уже вовсю золотило его одеяло. Двенадцать или около того, с кухни даже сюда тянет кофе, и слышно, как Смит ругается на тостер. Мерлин, выгнувшись, потянулся. Вот теперь уже точно пора вставать. — Привет, соня, — Редж щегольски подбросил над сковородой панкейк, — надеюсь, твои парламентарии тебя не потеряли? Полдень уже. Мерлин, потерев заспанные глаза, покачал головой и зевнул. — Не потеряли. Беркоу сегодня работает с бумагами, значит, мне тоже можно поспать. Какие у тебя планы на день? Мне из обязательного только на допрос к двум скататься. И, если не против, Джесс и Рон очень хотели с тобой познакомиться, это же вы их с Коннахи спасли, по сути-то, не я. Смит пожал плечами и рухнул на соседний стул, пододвигая к магу тарелку с блинчиками. — В принципе, можем познакомиться. Только учти, я знаю современных подростков, и если потом тебе позвонит твоя Ева с требованием пояснить, что это за мужик такой, у которого ты ночуешь, — я не виноват… Мерлин подавился панкейком. В голове всплыло лицо хихикающей Джессики. — Черт, я как-то об этом не подумал. С другой стороны, к чему оправдания? Где хочу, там и ночую, мы с ней в разводе все-таки. Кстати, прости, что не дал выспаться ночью. На сей раз краснеть пришлось Реджу. — Да брось, приятель, все нормально. Эм, ну, я ожидал, что так будет, если честно, так что… эм-м…. в общем, бери блинчик, когда тебе еще перепадет нормальной калорийной еды, чтоб холестерин зашкалил! Волшебник потянулся за сиропом. — И это слова человека, дававшего клятву Гиппократа! — Я держал пальцы крестиком, пока читал, — рассмеялся медик и налил обоим чая. — Как ты вообще, а? В порядке? — Редж оценивающе уставился на друга и подвигал его подбородок туда-сюда. — Вроде физиономия уже не такая кислая, да и блеск в глаза вернулся… Мерлин прыснул. — Все нормально, правда! Если ты о том, что было ночью, то … Редж насторожился. — То я еще раз прошу прощения, что тебя разбудил, нервы в последнее время ни к черту. Медик недоверчиво хмыкнул и сделал вид, что поверил, однако, медленно помешивая свой чай, все-таки выдал: — Майк, я терпеть не могу эту фразу, но давай-ка, пока мы оба в здравом уме и твердой памяти, кое-что обсудим. Волшебник отложил вилку. — И что же? Если ты про деньги — то, напомню, я все тебе перевел. Медик схватился за голову. — Да нет же! Я что, по-твоему, могу только о деньгах думать? Я… я о другом. Тут уж пришел черед мага настораживаться. — Тогда о чем? Редж, мы же вчера все обсудили, и я сейчас заберу кота и уйду, и… — Не уходи. Ладонь мага оказалась придавлена к столу ладонью Смита. — Майк, я не король Камелота и никогда им не буду. Я знаю, что ты вообще стал со мной общаться только потому, что я — самовлюбленный урод, до смерти на него похожий, и если это все еще так — то доедай свой завтрак и сваливай. Но если хоть на каплю нет… Ты можешь приходить сюда в любое время дня и ночи. Ты можешь вообще не уходить отсюда, Майкл… Мерлин. Я не против стать частью чего-то бессмертного. На щеках Реджа можно было выпекать оладьи. Мерлин понял, что и сам сейчас вот-вот вспыхнет, и смог выдавить только: — Напоминает признание, знаешь ли. Доктор Смит пожал плечами, встал и собрал со стола тарелки. — В общем, ты меня понял, да? Я хочу, чтобы мы и дальше были друзьями, как сейчас. Ну, или… в общем, если ты захочешь чего-то еще… — он замялся и загрохотал посудой, — если мы оба захотим, и ты твердо научишься отличать меня от Артура. Короче, — ухмыльнулся медик, — если такое произойдет когда-нибудь — Шекспир на полке в гостиной. Мерлин рассмеялся в ответ и отправился одеваться. Однако, когда вмиг посуровевший и все понявший Редж принес ему переноску со спящим Киллгаррой, маг резко качнулся к нему и щеку Смита обожгло чужими губами. — Иначе меня бы прокляла чокнутая луандийская колдунья, — доходчиво объяснил он вскинувшему бровь мужчине. — Ну, ты знаешь Камарию, с нее станется, — махнул свободной рукой маг. Редж понимающе кивнул и чуть придержал его за талию. — Тогда ты слишком быстро сбегаешь, — улыбнулся Смит, — на троих такой мелочи явно не хватит. Может быть, это был их последний поцелуй. Может быть — нет, но именно сейчас он нужен был обоим. Мерлин не закрывал глаз, отмечая все отличия, все детали, длину ресниц, цвет губ, того, как бьется жила на шее друга, и сам попал в плен этого поиска, потерявшись в ощущениях, касаниях, опьянении близостью другого человека. Контраст царапающей губы чужой щетины и плавного скольжения языка во рту, того, как перестало вдруг хватать дыхания, и того, как не хотелось разрывать эту возникшую связь, был совершенно одуряющим. Наконец Редж отодвинулся, большим пальцем проведя по раскрасневшимся губам мага. Тот стоял, не двигаясь, прислушиваясь к себе и другому. — И что теперь? — задал он возмутительно глупый, но, тем не менее, важный вопрос. «Теперь» могло быть разным, его диапазон ширился от «хватит болтать, у нас есть дела в спальне» до «Тебя ждут» и даже «Прощай». Редж немного обескуражено улыбнулся. — Теперь тебе есть, о чем подумать помимо работы. Если захочешь, конечно. Маг потер ладонью щеки и, мелко кивнув, исчез за дверью. Все еще немного в шоке от собственного поступка, доктор Смит отправился на кухню и чуть не споткнулся о негодующе мяукнувшую переноску. Что ж, по крайней мере, это была явно не последняя встреча с Мерлином. Вечером волшебник прислал ему смс-приглашение на встречу с детьми в одном из бесчисленных торговых центров города. Компанию было видно издалека — Джессика, ростом отцу по плечо, со связкой пакетов и пакетиков, и рядом с ней высокий рыжий парень — судя по всему, Рон, и впрямь напоминающий своего тезку из «Гарри Поттера». Все трое ждали его, выглядывая с четвертого этажа галереи, и замахали, как только увидели на эскалаторе. Реджу было от души неловко — обычно, даже если он вытаскивал кого-то уж совсем безнадежного, и тот выживал, ему максимум доставалось спасибо от родни и сотня-другая в качестве спонтанной премии на карман, за которую, узнай начальство, его бы еще долго полоскали на планерках. Здесь же… Джесс, свесив на Мерлина всю свою магазинную добычу, вместо приветствия сразу же метнулась его обнимать, а ее приятель долго тряс протянутую ему руку. Редж попытался было отговориться тем, что на самом деле благодарить надо было Коннахи, а раз тот погиб — то и вовсе некого, но подростки и слушать его не стали. Засев в одном из фастфудов, они наперебой рассказывали про пережитое в аэропорте Дублина, катастрофу борта в Гатвике, гонку за Корном по трассе, и каждому было, что сказать, чем поделиться. Все еще быстро устававший и сидевший на обезболивавших Редж с сожалением прервал этот поток откровений, когда понял, что стрелка часов уже давно переползла к десяти. Оглянувшись, они с удивлением обнаружили, что остались последними клиентами во всем ТЦ, и теперь уходили, хохоча так, что их смех гулко отражался от высокого стеклянного потолка. Подростки жили в Хилтоне на Олдвич-стрит, рядом с набережной Виктории — Корн-и-ко, все же не полностью принадлежавшие Сигану, решили не поскупиться во имя репутационных издержек и оплатили обоим весьма приличные (и отдельные, на чем настоял включивший образцового папашу Мерлин) номера. Во имя сохранности чести дочери первые два дня он даже забегал к ним перед работой — благо, от парламента идти было десять минут, и проверял, не дрыхнут ли вместе мисс де Эмр и мистер Макнамара, но после наткнулся на администратора и свалил эту задачу на него. Судя по тому, как в такси Мерлин радостно сверкал глазами на подружившихся Рона, Джесс и Реджа, последнему явно предстояло побыть на своем больничном бесплатным нянькой, организатором развлечений и экскурсоводом в одном лице — по крайней мере, подростки, услышав об этом, точно не опечалились. Медик, пораженный внезапным коварством Мерлина, не нашелся с возражениями. После того, как за Джессикой и Роном хлопнули двери отеля, волшебник и доктор Смит решили немного размять ноги и пройтись по засыпанным чистым, еще не подтаявшим снегом улицам. Свернув к набережной и садам Виктории, они шли, а снег шел рядом, и сверху, и справа, и слева, валил стеной. Мерлин чуть наклонился к другу, касаясь своим плечом его, мизинцем задевая мизинец — на полсекунды, на секунду. Улыбнулся — сначала едва-едва, а потом — спокойно, умиротворенно, ощутив, как его на мгновенье подтягивают к себе — ближе. Снег хрустел под ногами и падал в черные воды Темзы, исчезая, но успевая своим полетом пообещать обновление, а не грядущую слякоть, и глушил, глушил все иные звуки, оставляя им двоим только пар от дыхания да поздние зимние сумерки, расчерченные золотом фонарей. Пока под одним из них Редж суматошно искал по карманам завибрировавший телефон, маг вдруг понял, как он любит этого человека — смешного, глупого, земного, реального. Не так, как когда-то, да и поныне, преданно и вечно любил и любит Артура, но — как краткий, юркий миг прекрасного живого сегодня. Оно не продлится долго, оно никогда не длится долго, но все же… Тем ценнее это мгновение немудреной ласки, когда Редж проводит, сбивая снежинки, по его волосам и поднимает ему воротник. Впереди нет ни одного следа, и отпечатки их шагов остаются четкими пятнами на белом покрывале - узкая двойная цепочка рядом с непроглядной теменью черной воды. Конец.