***
— Мне не больно. Джисон слегка скривился, прикусывая нижнюю губу. Ему семнадцать и это его первая татуировка. Чанбин лишь коротко посмотрел на него исподлобья (скорее, из-под вечно нависшего капюшона чёрной толстовки) и бросил: — Потерпи ещё, осталось немного. Осталось и вправду немного: старший печатным шрифтом выводил последнюю из четырёх букв на тонком запястье. — И зачем тебе вообще татуировки, если ты такой чувствительный? — закончив, встал он. — Просто, — пожал плечами Джисон. На самом деле, не просто. Совсем не просто. Вдохнув, будто собирается надолго погрузиться под воду, он тихо, почти неслышно, спросил: — Можно я посижу у тебя? — Ага, — не обращая на поджавшего под себя ноги младшего, Чанбин неспешно убирался после рабочего дня. — Мама ничего не скажет? — на днях они пересеклись у лифта и та, не пожалев времени, долго его отчитывала, как родная, что Джисон дома практически не появляется. Он, конечно, обещал поговорить, но толку от этого как-то не много. — А что она? Мне все равно в соседнюю дверь, — Джисону захотелось бросить в старшего подушкой. Он думал обо всех. Обо всех, кроме него. Младший с прищуром подозрительно на него посмотрел. — А что, девчонку сюда вздумал притащить? Я специально буду сидеть у тебя под дверью, чтобы расцарапать ей лицо, когда она выходить будет. — Давай что-нибудь посмотрим? — выдохнул старший, ставя перед тем тёплое молоко.***
Любовь — это всего лишь слово, пока не появится кто-то, кто заставит твоё сердце замирать и биться с новой силой. Джисон пропал. Пропал полгода назад, когда в спешке врезался в заселившегося на днях «мрачного типа», с устрашающе натянутым капюшоном, и упал со ступенек. У него даже шрамик на коленке остался. До этого он усердно отстаивал свою веру в то, что любовь с первого взгляда — ложь, но ему даже взгляда не надо было. Увидев протянутую руку Джисон с уверенностью мог заявить, что вот она — точка невозврата. Очень неправильно, немного страшно, непривычно, но отступать некуда, разве что в пропасть. В попытках сблизиться с парнем, представившимся Со Чанбином, Джисон узнал, что тот на два года старше, временами выступает в андеграунде, обожает чёрный, курит только Мальборо и пьёт исключительно американо без молока и сахара, бьет знакомым татухи на досуге, и понял, что у них все же есть что-то общее (конечно, разве что запятые между выше упомянутых фактов, но это ведь не важно). А ещё узнал, что, несмотря на угрожающую внешность и неразговорчивость, Чанбин очень заботливый, хоть и по-своему, и очень хороший человек. Только походу тугодум. Джисон все чаще забегал к Чанбину то за чем-то, то просто так, под предлогом того, что ему одному дома скучно сидеть, а потом стал постоянно зависать у старшего, пока он был дома, а тот и не против был. В какой-то из таких дней (вечеров, скорее), лёжа на плече у Чанбина и слушая его новые тексты, младший подорвался, осознавая, как сильно облажался. Почему-то теперь при одном взгляде на старшего становилось невыносимо больно, а места, которых даже невзначай он касался, будто прожигало насквозь. Он тогда убежал, ничего не сказав, и не приходил где-то неделю, игнорируя любые напоминания о Чанбине, но понял, что если рядом плохо, то без — невыносимо.***
— На твоём месте я бы этого не делал, — сказал Чанбин, пугая младшего. — Ты и так это делаешь, — фыркнул он, переводя дух, и протянул старшему зажигалку. — Почему хоть раз в жизни ты не можешь появиться нормально? — Мне повесить колокольчик? — вскинул бровь старший. Наверное. За привычно натянутым капюшоном опять сложно что-то разглядеть. Джисон представил коровий звоночек, но на Чанбине он выглядел, как милый ошейничек кицуне из какого-то аниме, заставляя младшего залиться краской, как позволено разве что лобстерам из ресторана неподалёку, и закашляться дымом. — Что я говорил, — лаконично и без капли сочувствия констатировал старший, выдыхая сизый дым. Он знал, что Джисону вряд ли понравится, и неоднократно повторял, что тому этого делать не стоит. — Чанбин, ты когда-нибудь… — прокашлявшись, начал было младший. — Ты любил когда-нибудь? — А? — повернулся Чанбин, и едва заметно, одними уголками губ, улыбнулся, заметив милый румянец. — Это… — Джисон готов был прямо в эту секунду выскочить из окна, из-за того, что не может сдерживать эмоции, чувствуя, что краснеет опять, — ну… Н-ничего. — Точно? — слегка прищурился старший. — Не совсем. Джисон сам не понял, почему вдруг так сделал, но когда старший ответил на поцелуй, придерживая его за талию, он понял, что отступать некуда. А может, и не зачем.***
— Ты придёшь сегодня? — посмотрел на сидящего на подоконнике Джисона, спросил старший. — А я могу иначе? — улыбнулся младший. Он не понимал пока, что между ними и есть ли они вообще, но вряд ли это назовёшь дружбой. Младший очень переживал, ведь именно сегодня он должен был наконец-то выпустить бабочек из живота. Он наконец-то готов был поделиться своими чувствами. Но придя, Джисон пожалел об этом. Видимо, их действительно не существовало, ведь были другие они и Джисон был там явно третьим лишним. В какой-то момент ему показалось, что все бабочки на самом деле были стеклянными и просто разлетелись вдребезги, потроша его изнутри. После выступления Чанбин, увидев его в толпе, помахал ему, думая, что тот потерялся. Джисон стоял у самого выхода — не мог смотреть на взгляд старшего, устремлённый в толпу, такой мягкий, но взял себя в руки — они ведь, хм, друзья, как-никак. Встретившись со старшим ближе у сцены, у Джисона что-то больно кольнуло в груди — глаза Чанбина необычайно сияли, не так, как обычно после выступления. Он наклонился ближе к уху младшего, и от чужого запаха у него коленки подкосились. А потом он вцепился в столешницу, чтобы не упасть окончательно. « Да. Это мой ответ на тот твой вопрос, — вот что он сказал. — Я долго думал, но все же…» Джисон не слушал дальше — он уже выбегал из бара. Все, чего ему хотелось сейчас — чтобы было не так больно. А больно и не было. Был только яркий свет фар, резкий запах резины, звук битого стекла, истошный крик издалека и темнота.***
Бесконечные бессонные ночи, вопрос «Почему?» и «Лишь бы очнулся» на повторе. Мать ходила без лица, отказываясь покидать палату хоть на секунду, но Чанбин отправлял ее домой поспать, обещая не отходить ни на шаг и сразу же позвонить, вдруг что. Это все он. Он не знал, что он сделал, но знал, что виноват со стопроцентной точностью. Закрывая глаза, раз за разом прокручивал каждый их диалог, каждую встречу, каждый взгляд младшего. Как же много он упустил. Какой же он дурак. Он не успел сказать главное. Самое главное. Совершил непростительную ошибку, слишком долго думал. Поглаживая тонкое запястье с аккуратным «dark», он вспоминал, как на его фразу, брошенную о том, что он любит все темное, Джисон ухмыльнулся лукаво так и еле слышно сказал о том, что станет его тьмой. Но он услышал, из этих уст он всегда все слышал. — Ты мне нужен, — шепчет Чанбин, сжимая ладонь младшего. — Да, я любил. Нет, люблю, впервые и слишком сильно. И чувствует, как его ладонь едва ощутимо сжимают в ответ.