###
У нее зола и сажа под ногтями, вокруг ногтя. Въелась так, что ни вымыть, ни оттереть, с кожей вместе если только сдирать, а ей для этого решительности не хватит. И она часами в ванне сидит, пытается отмыть ее, чтобы руки, как и раньше, были чистые. Но лишь до красноты кожу растирает, что становится больно, что на коже раздражение появляется, кровь кое-где проступает, а она ее не видит совсем, лишь сажа, лишь чернота. Срывается на мать, когда та говорит, что у нее кожа на руках как у бабули Роуз, что ей бы начать за собой ухаживать, а не в прошлом семьи копаться. Понять не может, когда Джози ее руки касается и про лак что-то говорит, смотря на ногти ее, и словно бы всей этой черноты не замечая, словно бы пачкающей сажи на подушечках нет совсем.###
Волосы ее рыжие на спину неровным каскадом, потому что подпалены были, потому что горели. Запах этот помнит слишком хорошо, кажется, он в слизистую въедается надолго. Сама себе обрезает их, безжалостно ножницами кромсая, обрезая опаленные пряди без какой-то симметрии даже. Без зеркала, в полумраке комнаты собственной, просто прядь чуть тянула и резала. Смеется нервно и чересчур громко, когда Реджи комплимент ей делает, говоря, что так она выглядит даже еще горячее, хотя казалось куда уж больше. И пару уроков спустя рыдает в раздевалке на плече Арчи, цепляясь за его куртку спортивную, стоит ему открыть рот о ее новой «стрижке», пальцами взявшись за короткую прядку у лица.###
Мозгами едет, понимает это далеко не сразу. Понимает это лишь тогда, когда духи в стену швыряет, чтобы увидеть как осколками флакон брызнет. Их отец ей дарил всегда, а Джейсон любил, когда она ими пользовалась. И она за годы запахом этим пропиталась; вишневое послевкусие после Шерил Блоссом — не метафора или эвфемизм. А теперь же от нее запах дыма и безумия нарастающего. На корточках сидит у собственной кровати и в волосы вцепляется пальцами. Больно, подушечкам дьявольски больно, кажется, она волдыри сдирает, кажется, что яркие рыжие волосы свои пачкает сажей, в которой пальцы до сих пор. Пожар, что поместье Блоссомов сожрал в мгновения, давно уже потушен. А вот разум Шерил пылает, горит и разгорается с каждым днем лишь сильнее, а она и позволяет, помогает дрова подкидывать Веронике.Пластырь у той просит, когда сдирает волдырь на пальце, когда оттуда жидкость вытекает. Просит пластырь и помочь ее просит. (Вероника и помогает, клеит пластырь на безымянный палец с идеальной кожей, без намека даже на обожженную кожу слегка, на ранку хотя бы.) Спрашивает, не найдется ли у той случайно салфеток для снятия макияжа, чтобы пепел и сажу с рук стереть. И просить помочь с кремом заживляющим, потому что самой тыльную сторону ладоней мазать неудобно, потому что пальцы до крови расцарапаны, потому что ожоги мешают. (Вероника ничего не говорит о том, что руки у Шерил чистые, что нет никакой ни сажи, ни пепла. И ожогов на ее ладонях по-прежнему не наблюдает, но салфетку протягивает.) Целует ее, когда они оказываются в женском туалете вдвоем; кажется вдвоем. Лица ее касается, большим пальцем по щеке ведет, черные росчерк оставляя, пачкая ее то тут, то там, шипя в поцелуй, потому что ладоням больно. (Вероника на поцелуй отвечает, волосы ее в кулаке сжимает у корней самых, и углубляет поцелуй. Губы ее кусает. И смеется негромко, когда Шерил начинает говорить, что у той все лицо в черно-угольных разводах.)
Блоссом на пол опускается, за волосы себя тянет, дергает, и губы в кровь кусает, впиваясь в нижнюю зубами. И вздрагивает, когда тонкая рука волос ее касается, свесившись с кровати. Вздрагивает, но ластится к руке. И голос у Вероники ровный, когда она заговаривает, голос спокойный, в нем сталь и власть: — Возвращайся в постель, Шерил. И она с пола поднимается почти сразу же, она ладони о пижамные штаны вытереть пытается, чтобы руки хоть немного чище были, у нее ожоги уже болеть почти перестают — или болят постоянно, что она уже этой боли не чувствует — а волосы отрастать начинают, что их вполне на кулак уже можно намотать. У Шерил в глазах пламя, что разум ее пожирает. Пламя, что в глазах Вероники отражается, когда она губы чужие сминает, пальцами в рыжих волосах путаясь, оттягивая их.