***
— Маринетт! — девушка тяжело вздохнула и обернулась на зов подруги. — И что это такое? Ты не отвечала на звонки! Алья с негодованием указывала на свой телефон, где виднелись четырнадцать «исходящих». — А-алья, я объясню, я… Я была на свидании! — Алья удивленно посмотрела на подругу, а после наигранно нахмурилась. Маринетт не умела лгать подруге, да и, по правде сказать, не очень-то стремилась это делать. Это было единственное веское оправдание, к тому же — правда. Они направились в класс, Маринетт пришлось, как бы в извинение, слушать гневные тирады по поводу того, как она могла не предупредить о таком важном событии свою лучшую подругу, да к тому же пойти на свидание со злодеем! Едва ли это можно было назвать мероприятием, не заслуживающим никакого внимания. Ну, а что могла Маринетт ответить на все это? Естественно, ничего. Себе дороже будет сейчас ляпнуть что-нибудь лишнее. Лучше молча слушать, чтобы не распалять обиды подруги. Пусть даже это было и в шутку. Когда Алья успокоила эмоции, то хитро улыбнулась и попросила рассказать поподробнее, что произошло с Маринетт. Девушка, знавшая, что Алья не может долго злиться, начала активно жестикулировать, пересказывая события вчерашнего вечера. Алья же в свою очередь и думать забыла о своей театральной обиде и начала записывать пересказ в телефон, предвкушающе закусив губу. Несмотря на опасность, что грозила Маринетт, Алья хотела побывать на её месте. Конечно, ведь это был очень ценный материал, причем из самой гущи событий. Когда речь дошла до подоспевшего Кота Нуара, Алья совсем развеселилась — вот это сенсация! Теперь рейтинг её блога взлетит до небес, пробив адресную строку! Маринетт смотрела на подругу и медленно, но верно заражалась её энтузиазмом. Однако не долго суждено было прожить радужному настроению: его готовилось испортить что-то, кроме Хлои или теста по физике, который, девушка была уверена, завалит. Когда в школе разразился звоном колокол, Алья и Маринетт постарались побыстрее закинуть все книги и тетради в сумки и побежали к выходу: нужно успеть заскочить домой перед походом кино. И для Маринетт это не просто очередная прогулка с Альей, ведь с ними будет Нино и не кто-нибудь, а сам Адриан! Сердце в груди девушки трепетало и дрожало от возбуждения, предвкушая предстоящее мероприятие. Но она не могла ворваться на бал с корабля, не могла в таком непрезентабельном виде предстать перед предметом своих тайных воздыханий. Только посмотрите на неё: с этими двумя хвостиками она сегодня утром прыгала на физкультуре (при этом заставляя ее подругу «поседеть», ввиду ее прекрасных физических данных, и одновременно сдавая гибкость на «5+»), а потом их же она теребила руками на химии, пока ожидала объявлений результатов практической. Едва ли её можно величать красоткой сейчас. Собравшись, подруги молниями выскочили из кабинета. Если бы не Натаниэль, то Маринетт от своей неуклюжей природы катилась бы кубарем с лестницы. А все потому что она споткнулась о собственную ногу. Какая растяпа! Парень подхватил ее за локоть, когда девушка уже готова была распрощаться со своим носом. Натаниэль рывком поставил ее на ноги и, неловко переминаясь с ноги на ногу, проговорил: — Маринетт, можно с тобой п-поговорить? — Натаниэль выглядел излишне взволнованным, после некоторой тишины и хитрого взгляда Альи он добавил, — Наедине… Маринетт неуверенно посмотрела на подругу. Та, уверенно кивнув, сказала, что подождет внизу и оставила их наедине. Маринетт вздохнула — расспросов не избежать. Девушка поправила хвостики и сдула с лица челку, наблюдая, как Алья спускается по лестнице с каким-то самодовольным выражением лица — лиса, не иначе. Когда последняя, наконец, ушла, Маринетт, неловко перекатившись с пятки на носок и чувствуя твердость камня под подошвой балеток, спросила, как бы стараясь изничтожить ту тишину, что повисла между ними: — Так… что ты хотел? — Я… Так вышло… Что я… все знаю! — Маринетт пробила дрожь. Что? Неужели Натаниэль как-то узнал, что она влюб… — Я был в библиотеке, когда на Хлою напал фен, я видел, как ты перевоплотилась… С каждым словом Дюпен-Чен становилась мрачнее тучи. Она неловко потерла вдруг онемевшие виски. Сейчас была лишь мысль о том, что лучше бы он узнал, что она без ума от Адриана, черт его дери, Агреста, чем это. Нет, определенно лучше! Однако тайны на то и тайны, что их никто не должен знать! Квами в сумочке взволнованно зашевелилась, тыкаясь лапками в бедро хозяйки, как бы прося вернуться на землю. Героиня посмотрела на одноклассника и скривила губы, сводя брови на переносице, нервно отводя взгляд. — Нат, я уверена, что ты меня с кем-то спутал, —начала она. — Маринетт, я не слепой. Девушка оторопело перекатывалась с пятки на носок и обратно, переминая пальцы за спиной, сжимая ткань жакета и закусывая губы. Что делать? Что же делать?! В голове яростно крутились шестеренки, придумывая одну отговорку за другой. Грудную клетку больно сдавило от осознания того, что она попалась. Как можно было быть такой глупой? Наивная героиня всея Парижа! Маринетт одним лишь чувством сдержала себя от истерики и чуть не расхохоталась в лицо парню, что так наивно легко раскрыл ее секрет. Даже Кот Нуар не мог этого узнать, за два года работы вместе! Какая же она дура!***
— Что ж, детка, сделаем из тебя принцессу, благо твоя Фея Крестная сегодня в настроении, — Сезер провела расческой по спутавшимся черным волосам, пританцовывая под Джагеда Стоуна. Алья пресекала любое движение оппонентки, приводя голову Маринетт в порядок, но только в порядке голова становилась снаружи, внутри же творился хаос. Сам черт ногу сломит. Девушка сидела, как на иголках, уставившись в угол под потолком, где темное дерево соединялось с розовыми обоями и отбрасывало красиво контрастирующую тень. Дюпен-Чен вышла из прострации только тогда, когда Алья щелкнула ее по носу. Снова. — Что с тобой? О свидании думаешь небось? — она ехидно ухмыльнулась. Брюнетка зарделась и приложила руку к затылку, но нащупала там пучок. — Я подумала, что раз твои волосы так отросли, то почему бы не поменять прическу? Все-таки идем в кино с парнями, надо же блеснуть женским шармом! — она подмигнула и, заметив легкую улыбку и неуверенный кивок, продолжила наводить марафет с большим усердием. — Это было сложно, но возможно. Давай, надевай вот… — она переложила пару блузок с кушетки в сторону и подняла самую, как ей показалось, подходящую: розового цвета с вышитым узором из черных веточек и парой синих и малиновых цветков. По пути выбрав и чулки и симпатичную темно-синюю расклешенную юбку, вручила это хозяйке имущества и принялась наводить лоск на свою персону, пока подруга оценивала стиль, подобранный Альей. Маринетт крутанулась на месте и оценивающе посмотрела на себя в отражении зеркала. То, как трепетали складки юбки и ложились на бедра, как выглядела она в целом… Заставило ее расплыться в какой-то блаженной улыбке. Казалось, что за всей этой девичьей лабудой и умильной улыбкой ее проблемы улетучились. Только вот в горле все еще першило и холодело, словно его пронзили насквозь холодным железом, вырывая лишь тишину и не давая вдохнуть полной грудью. Сезер постучала ноготком по стеклу часов и позвала брюнетку к выходу. Спускаясь, Она отстукивала каблуками по дереву звонкий ритм и довольно громко извещала родителей подруги, что вернет «Золушку» до двенадцати часов, «она еще даже не успеет превратиться в тыкву!» Дюпен-Чен усмехнулась, пряча квами и пару лакомств в излюбленной розовой сумочке и заправляя прядь волос за ухо.***
Вечерний Париж навевал какую-то именитую романтическую атмосферу, ради которой город-любви каждый день посещали новоиспеченные парочки или молодожены. Сюда прилетали из разных стран, «чтобы обременить себя узами брака», как говорили холостяки, а их здесь было так же достаточно. Желтые огоньки окон заботливо освещали улицу, как и высокие фонарные столбы, вызывающие у героини только воспоминания о том, как они спасали ее от падения и как ей пару раз приходилось спасать с помощью них своего непутевого напарника. Это напоминало какой-то слащавый мюзикл, где все только и готовились, чтобы пуститься в пляс, как по Бродвею и распевать песни о Париже — городе любви, раскручиваясь на фонарях и театрально вздыхая. Может, если она споет о своих неудачах, то они исчезнут, как по волшебству? Маринетт усмехнулась своим мыслям. Если бы ее жизнь была, как очередной диснеевский мультик, то любую проблему она могла бы решить вокалом. Ах, если бы… Из раздумий ее вывел щелчок пальцами у самого лица. Снова. Девушка остановилась, выставив руки перед собой, чтобы смягчить столкновение, но его не последовало. — Земля вызывает Маринетт, ты с нами? — Алия вопросительно подняла бровь и улыбнулась, видя легкий ступор подруги, которая начала активно кивать и соглашаться. Не понятно с чем. В голове промелькнула мысль, что вечерний патруль придется отложить. Она будто бы впервые смотрела на улицы города не с высоты крыш, Эйфелевой башни или Нотр-дама, а отсюда, из самих улочек и переулков, с этих серых мостовых, которые там, с высоты черепичных крыш, выглядели словно мозаика в свете разномастных фонарей и прилавков. Это вызывало блаженный трепет. Нино беззаботно болтал со своим другом, разговор иногда поддерживала Алья. А на душе у второй девушки до сих пор кошки скреблись. Она постоянно, сама не понимая почему, искала на крышах черного кота с зелеными искрами его понимающих глаз. Всегда таких понимающих… Они дошли до кинотеатра вовремя, Нино купил билеты, а Алья, как строгая назидательная мамочка, проследила, чтобы тот ничего не напутал, оставив «голубков» наедине. Маринетт, оставшись одна с Агрестом, нервно теребя ремешок сумочки и стеснительно улыбаясь, бегала взглядом по залу ожидания. — Ну, как дела? Мы за вечер так и не поговорили, — Адриан почесал затылок и легко улыбнулся, легче чем на фотосессиях и показах мод. Брюнетка что-то невнятно прощебетала, впадая в неловкий ступор, связывающий по рукам и ногам, и, густо краснея, заправляла волосы за ухо. Находиться рядом с объектом своего обожания было гораздо труднее, чем сражаться с акумами. Ситуацию спасли друзья, что несли четыре билета на фильм. — Мы договаривались, что это будет романтика, — Алья ткнула Нино локтем в бок, наигранно-успокаивающе улыбаясь Маринетт, — хотя твой выбор все-равно лучше сопливой мелодрамы, на которой мы уснули бы. — Ну, дорогие, мы идем на боевик! — Дюпэн-Чен удивленно заморгала, — Да, знаю что это «шестнадцать плюс», но, как говорится деньги уплочены, потому — вперед! — Сезер взяла друзей под руки и повела в сторону зала, к счастью подруги, разделяя их с Адрианом. Двери приглашающе распахнуты, очки надеты, а сидения опущены. Зал померк под аккомпанементы рекламы и заставки.***
— Это было круто! — Нино всячески изображал взрывы и пересказывал те части, что вызывали у него мандраж и восторг. Адриан довольно кивал, порой смеясь и восхищаясь спецэффектами. Алия лишь снисходительно улыбалась, повторяя свою любимую фразу: — Мальчишки, что с них взять? До «превращения в тыкву» оставалось довольно много времени, так что друзья еще успели бы сходить в кафе, чем они не могли не воспользоваться. Это кафе было рядом со школой, потому четверка всегда ходила в него, когда кафетерий был забит под завязку. Маринетт беседовала с подругой, в мыслях соотнося фильм и реальность, где бой с акумой был далеко не фильмом и спецэффекты пугали гораздо больше, чем сцены Голивудского блокбастера. Алья была того же мнения, но все равно говорила, что это лучше, чем слащавая мелодрама или просто просиживание подушек домашнего дивана. До кафе они дошли быстро и сели за «их» столик. Официантка, заметив привычную четверку, улыбнулась и подошла к столу. Приняв заказ, она отправилась его передавать. — На следующей неделе будет куча контрольных, так что ночи за горой учебников обеспечены, — Алья согласно закивала. — Адриан, не хочешь помочь Маринетт с физикой? — Алья как всегда вела свою хитрую игру, однако и так было понятно, что она затеяла. Упомянутая нервно сглотнула. Агрест согласно кивнул, лишив их «удовольствия» слушать про его любовь к роковому предмету. Все боялись физики, как ужасное чудовище, что хватит ночью за торчащую из-под одеяла пятку и утащит в свой страшный мир цифр и формул. Нино каким-то одному ему известным способом упросил Алью помочь с биологией, на что она нехотя, но согласилась. Наставала пора экзаменов и бессонницы, осень вступала в свои права, окрашивая сочную зелень в золото и багрянец, навевая мороз и тоску.***
— Ah, mon cher-r, — Кот блаженно ухмыльнулся. Ледибаг щелкнула его колокольчик и направилась вдоль крыш домов, — Ну же, моя Леди, не будьте так холодны со мной! Мы остановили еще одну Акуму и можем спокойно провести оставшийся вечер! Таймера трансформации полны и нам некуда спешить, если, конечно, вам не назначена встреча — тогда мое сердце будет разбито! — он наигранно приложил тыльную сторону ладони ко лбу и театрально вздохнул. Героиня усмехнулась, но после, заметив что-то или кого-то в переулке, помрачнела, двигаясь дальше. Не думай об этом, не думай об этом, не думай об этом!***
Маринетт блаженно разлеглась в постели, смяв одеяло где-то у ног и обнимая плюшевого кота. Это было утро воскресенья и героиня свято верила, что бессонные ночи за фолиантами и манускриптами по предметам, что вызывали у нее истинный трепет ужаса, окупятся за выходные, но, видно, она сможет отоспаться только в гробу или на зимних каникулах. Телефон противно задребезжал на прикроватной полке и, свибрировав с нее, упал на лицо ойкнувшей хозяйки. Дюпэн-Чэн устало потерла глаза и лицо в целом, медленно, сонно растягивая слова и думая, насколько у нее заспанный голос с утра пораньше, ответила на звонок. — Подруга, ты не забыла, что сегодня ты полюбишь физику? — Маринетт поморщилась от громкого и радостного голоса подруги и медленно принялась переваривать информацию. — Маринетт Дюпэн-Чэн, повторяю еще раз если ты не расслышала: Сегодня, Адриан, Физика! С грохотом, перепугавшим Алью, Маринетт соскользнула с предпоследней ступеньки и болезненно застонала. Точно, сегодня же ее дополнительные с Адрианом. Сознание забило тревогу. Зеленоглазый блондин смотрел на нее со всех постеров и стен, даже с обоев рабочего стола компьютера, обрамленный розовыми лентами-сердечками. Под взволнованный голос Альи Маринетт принялась прятать все обложки, вырезки из журналов и фотографии. — Прости, Алья, я должна убираться, перезвоню, пока, — Сезер засмеялась, выдавив тихое «Поняла!», телефон полетел на пуфик. Все фотографии и любой признак Адриано-зависимости ушли в дальний угол самого нижнего ящика, его расписание занятий было снято и удостоено той же участи, а фон на рабочем столе сменила картинка лавандовых полей. Девушка села в кресло и медленно скатилась по спинке, выдыхая и сдувая челку с глаз. На часах было всего лишь десять часов, потому ей оставалось где-то три-четыре часа до прихода Адриана. Это время она решила потратить с пользой, спустившись в пекарню и принявшись помогать родителям. — Ой, Маринетт, с утра пораньше, да в воскресенье? — отец понес поднос с фигурками к духовке, вынимая оттуда свежие круассаны. Сабина покрывала кексы глазурью и приветливо улыбнулась дочери: — Что ж, раз уж ты здесь, то займись кассой, а мы с твоей мамой пока закончим с выпечкой и заказами. Госпожа Шамак заказала торт в виде эйфелевой башни, так что придется весь день трудиться, но у тебя, конечно же, будет время подготовиться к экзамену по физике с твоим одноклассником, — господин Дюпэн добродушно улыбнулся, пока щеки его дочери стеснительно заалели. Маринетт стояла у кассы, переминаясь с ноги на ногу и с улыбкой встречая покупателей. Колокольчик громко звенел, оповещая о посетителях, но спустя минут тридцать он смолк совсем. Голубоглазая села на стул и принялась листать газету, мурлыча себе под нос какую-то мелодию, слегка напоминающую новую песню Джагеда. Весенняя капель дверного колокольчика оповестила о новом посетителе. — Здравствуйте, чего жела… ете, — вся ее лучезарная радость ушла на нет, упав в пятки вместе с сердцем, когда посетителем оказался Натаниэль, однако художника не смутил столь прохладный прием, он был в чудесном расположении духа и, кажется, недавно рисовал, если судить по открытому скетчбуку и карандашу в руках, — Ну, что будешь покупать? — она нависла над прилавком, вцепившись в него пальцами, как за единственное спасение, но ее лицо со слегка снисходительной улыбкой оставалось спокойным. Рыжий сдул челку и улыбнулся, вдыхая приятный аромат выпечки. — Привет, я хотел бы пару вишневых маффинов, а еще, — он замялся, — попросить тебя об одной услуге, — Маринетт, складывая покупки в пакет, заинтересованно глянула в бирюзовые глаза одноклассника и протянула ему покупку. Он благодарно кивнул, продолжая: — Можно я нарисую тебя, как одну из своих французских девушек? — Как Маринетт или Ледибаг? — она специфически осмотрела его, приподняв брови. — Мои «способности» не для игр. У нас на следующей неделе очень много работы, так что вынуждена отказать. Все от утра до поздней ночи у меня завалено безостановочной зубрежкой. Спасибо за покупку, — проговорила она, как бы заканчивая этим разговор. Парень неловко улыбнулся и, почесав затылок, извинился, забирая выпечку и оплачивая ее. Художник принялся перекладывать вещи из руки в руку и внезапно повернул голову, медленно направляясь к выходу: — А мы можем встретиться завтра после школы? Я хотел бы извиниться за сама-знаешь-что, — он усмехнулся, переведя взгляд от рук к глазам собеседницы. — Это свидание? — наигранно строго сощурилась девушка, поднимаясь со стула. Он взволнованно повертел головой, уверяя в обратном, — Что ж, ты первая акума, которая решила извиниться за «проблемы», но так уж и быть. Хорошего дня, Натаниэль! Парень повернулся и пошел дальше, собираясь открыть дверь. Колокольчик громко затрещал. Адриан остановился вовремя, чтобы не сбить одноклассника с ног. Куртцберг извинился и крикнул: — Завтра после уроков, не забудь! — и вышел из пекарни. Агрест проводил его задумчивым взглядом, пока Дюпэн-Чэн усаживалась за прилавок и активно пыталась принять самую спокойную позу, мимолетно хватаясь за взбудораженное сердце, что болезненно колотилось в ребрах.***
— Это довольно просто, верно? — Маринетт устало кивнула. Они занимались до самого вечера, и девушка была ужасно вымотана мозговой деятельностью. Теперь нахождение идола всей Франции волновало её не так сильно, как моральное истощение. Сначала они обсуждали то, что девушке нужно было подтянуть, а после, когда они приступили к работе, родители Маринетт стали навязывать им то песочное печенье, то круассаны, то пироги. Когда это все начало раздражать, а в глаза стало бросаться разочарованное выражение лица ее одноклассника, после очередного отказа, она согласилась, в итоге поняв, как же голодна. Агрест светился счастьем и радостно поблагодарил Сабину и Тома за угощение. В итоге все были довольны. Но далее всё было хуже. Если ей и удастся сегодня заснуть, то в кошмарах к ней придет производная пути, которая не будет скоростью, а превратится в ускорение. Тысячи формул и цифр, и все они нападут на нее и забьют своими точеными изгибающимися, как синусоида, ручонками или заколют копьями острых прямых. От этой мысли ее бросило в дрожь. — Что ж, думаю, что стоит закончить с этим. Я не выдержу и секунды более этих пыток, — Маринетт спрятала лицо в руках и замученно замычала, хныкая. Адриан был абсолютно солидарен с подругой и с громом закрыл учебник. Парень медленно встал с кресла и принялся разминать затекшие конечности. Несколько часов сидения на месте ужасно сказывались на ногах и спине, которая начала громко хрустеть. — Спасибо, А-адриан… — девушка прикрыла рот и зевнула, на глазах ее выступили слезы, — Ты очень помог, сама бы я с этим еще очень долго мучилась. Пойдем. — Да пустяки, Маринетт. Это мой любимый предмет, — они спустились в пекарню. — Я всегда рад помочь друзьям, ты же знаешь. Спасибо за угощения! — Дюпэн-Чэн тепло улыбнулась, слегка зардевшись. Несчастный колокольчик проводил парня в вечерний полу-мрак Парижа. Том сидел за прилавком и смотрел на эту сцену с улыбкой. — И как все прошло? — Неплохо, хотя бы язык перестал заплетаться. Я выжата, как лимон. А у тебя? — девушка подвинула табурет и присела по другую сторону кассы. — Как обычно, правда, на кухню лучше не заходить. Все в тесте. Придется долго отдирать его от стола. Слишком много дрожжей, — дочь захихикала, стряхнув с шапочки отца остатки муки и кухонной катастрофы. Мужчина добродушно хмыкнул и, поцеловав дочь в лоб, вернулся на кухню помогать жене. Маринетт возвратилась в комнату, чувствуя, как тело наливается свинцом. Тикки, все это время прятавшаяся за швейными принадлежностями, вылетела из укрытия и присела на голову хозяйки. — Опять без патруля? — квами погладила волосы хозяйки. — Снова.***
— Ну? — Алья требовательно смотрела на подругу, пока они шли до столовой, где Маринетт должна была «извиниться» за то, что принимает такие решения без ведома подруги. — Мы договорились встретиться после уроков, — Сезер помотала головой, улыбаясь такой беспечности. Брюнетка нервно заправила прядь за ухо и открыла дверь в кафетерий. — Ты идешь на свиданку с суперзлодеем, который влюблен в тебя уже сколько лет и чуть тебя не убил. Однако… Ты решила подготовить запасной аэродром? — подруга внимательно смотрела на Дюпэн-Чэн, желая увидеть ее лицо во время ответа и убедиться в своих доводах и подозрениях. Девушка тяжело вздохнула, хмурясь и отводя взгляд, невольно обнимая себя за плечи, словно осознав намерения подруги. Алья вздохнула. Это был достаточно щепетильный вопрос. Если и так, то все плохо. Маринетт все же заверила подругу, что это «просто встреча», как друзей и одноклассников, что она все еще без ума от Адриана. Сезер решила не донимать этим и так напряженную одноклассницу, ставя себе галочку, означавшую, что позже, но она вернется к этой теме. Купив по напитку и достав выпечку, которую родители приготовили Маринетт в школу, они принялись хрустеть круассанами, обсуждая что-нибудь, кроме вездесущих мальчиков, но стоило реке разговора влиться в это русло, как брюнетка предупреждающе хмурилась. День проходил на удивление быстро. От урока к уроку, Маринетт уже успела подзабыть про «свидание», как вдруг, после литературы, раздался звонок, предвещающий скорое возвращение домой. — Ну, мальчики, сегодня Маринетт не пойдет с нами в парк, сожалею, — Алья проводила взглядом подругу, что исчезла за дверью. — Ох, простите, ребят, я тоже не могу, у меня сегодня фехтование, — Адриан закинул сумку себе на плечо и, помахав друзьям, ушел.***
Удивительно, но Маринетт, что ранее была абсолютно против «свидания», понравилось. Это проходило медленно, размеренно, почти незаметно, словно она гуляла с другом, который «ну никак не был в нее влюблен по уши». Пусть даже эта мысль язвила и саднила в мозгу, раздражаемая любым разговором или взглядом на Натаниэля, но она решила продержаться, думая, что это меньшее, чем она может отплатить за свой секрет. Рыжеволосый часто сдувал челку, прижимал к груди планшет с листами А-4 и иногда нервно вертел карандаш между пальцами, чуть не роняя его на асфальт под ноги прохожих. Они зашли в кафе на перекрестке, где Алекс получила в подарок от отца часы, о происшествии с которыми Маринетт и Ледибаг старались не вспоминать, ибо в сердце зарождалась гнетущая пустота, что грозилась взорваться, порождая нейронную сверхновую звезду. Художник что-то пылко рассказывал, но замечая, что девушка погрузилась в мысли или показывала, что данная тема не подлежит обсуждению, тактично менял суть разговора. Они сидели на летней веранде, которую не убрали, даже когда ветер гонял по улочкам Парижа листья и мороз — хотя бы пока еще выглядывало солнце, даря свои скудные лучи городу, и было относительно тепло. Натаниэль аккуратно поставил стул, отходя и осматривая композицию под заинтересованный взгляд одноклассницы, что терпеливо ждала своей очереди. Куртцберг попросил ее присесть, расслабиться, вспомнить что-то хорошее, показать «мечтательную девушку, которая ожидает чего-то», а потом, прокашлявшись, добавил: «Или кого-то». Дюпэн-Чэн старательно пыталась вспомнить что-то из жизни, что воскресило бы в ней желание помечтать, потомиться в ожидании, хоть что-нибудь. Так утекли в небытие чуть более тридцати минут… Маринетт не выдержала: — Я не могу! Ничего в голову не приходит! — она раздраженно щелкнула по цветку в вазе, стряхнув с него пару капель воды. Натаниэль усмехнулся и, положив планшет себе на колени, спокойно, с доброй улыбкой, от которой ей было душевно плохо, сказал: — Просто попытайся вспомнить того, кто тебе нравится, словно ждешь его на свидание, а он опаздывает. У тебя… есть такой? Маринетт поджала губы, чувствуя клубничный привкус помады и отвела взгляд, сокрушенно вздохнув. Ему не надо было быть гением или повторять второй раз, чтобы добиться ответа и только тогда все понять. Утвердительно кивнув, он продолжил: — Или… Представь что ждешь его на патруль, но он опаздывает, — героиня зло глянула на одноклассника, который, как бы извиняясь, поднял руки. — Как тебе вообще пришло это в голову?! Мы напарники! Это наша работа! Здесь нет места чувствам, — девушка попыталась умерить пыл, все еще чувствуя себя оскорбленной, сжимая рукой край стола. Она никогда не думала о них, как о нас. Даже при всем желании у них не могло быть «нас». Они были напарниками, друзьями, наставниками, но не возлюбленными. Ледибаг постоянно пыталась объяснить своему напарнику, что сохранение их тайн и поддержание сугубо деловых отношений — их главная задача. Каждый день или ночь, после такого «отказа», когда она видела, как зеленые глаза потухают, но лицо озаряет понимающая улыбка, она возвращалась домой разбитой и вымученной. Она часто плакала, успокаиваемая Тикки, корила себя. А позже просыпалась утром и отрешенно шла в школу, чувствуя ужасную пустоту, словно все то подростковое и девичье выскаблили из нее, оставив оболочку с красными от слез глазами и желанием в тысячный раз извиниться перед Нуаром. Она постоянно отвергала ту ясную, как день и ночь, мысль, которая, в свою очередь, ставила ее перед фактом — Кот Нуар любит Ледибаг. Но она его — нет. Так же, как и Адриан считает ее другом, она считала другом, самым дорогим, Кота Нуара. Она не могла любить Нуара, так же, как и он не мог любить ее. Будь то маска или настоящая личина. Натаниэль заметил перемену в лице подруги и тут же пожалел, что поднял эту тему. — Маринетт, прости, я не хотел. Хорошо… Вспомни какой-нибудь момент… Ну, что вызывает у тебя хорошие воспоминания? Что-нибудь… Что-нибудь, что волнует сердце, вызывает улыбку, что-то… — Что-то, что не хочу забыть? — художник благодарно улыбнулся и кивнул. Маринетт затянула хвостики и уселась поудобней, пытаясь воскресить в себе воспоминания. Хоть что-то.***
В тот день в класс пришел Адриан, и она познакомилась с Котом. Знакомство с младшим Агрестом не задалось, ведь она подумала, что он прилепил жвачку на ее скамью. Как же она была разозлена. Она буравила его взглядом или игнорировала, пока Хлоя висела на нем, как вторая сумка и улюлюкала. Вид у него был расстроенный весь день. Она купила в кафетерии мятный чай и угостила Алью макаронами. Потом пошел дождь. Они бегом вернулись в класс, продрогшие, но все равно веселые. После этого Алья всегда носит с собой зонт. Маринетт его как раз забыла. Это она поняла после последнего звонка, стоя под козырьком и ловя в ладонь холодные капли воды. Она сокрушенно и протяжно вздохнула, прикрывая глаза и хватаясь мокрой рукой за ремешок портфеля, готовясь войти под купол серого неба и насквозь промокнуть. — Господин Агрест, прошу, поторопитесь! — она легонько вздрогнула, когда мимо, слегка коснувшись рукавом ее плеча, с хлопком раскрывающегося зонтика, прошел Адриан. Она нахмурилась, слегка поджав губы, проводя его взглядом. Он спустился до тротуара и остановился на последней ступеньке. — Я… Я впервые посетил коллеж. Все это время меня обучали на дому. И… Я никак не хотел оставлять впечатление негодяя, — ее взгляд невольно смягчился. Один? Запертый в четырех стенах без друзей? — И… Хлоя… она не плохая. Порой заносчивая или капризная, но не стоит думать о ней плохо. Я хотел бы извиниться за этот случай с жвачкой, — он поднялся на несколько ступенек, остановившись, чтобы одна ступенька их разделяла, уравнивала в росте. Он взглянул на ручку черного зонтика, пока капли барабанили по сатину. Маринетт непонимающе смотрела на него, приоткрыв рот, чтобы что-то сказать. Адриан протянул ей руку с зонтом, в тишине предлагая его взять. Тонкие пальцы коснулись его и отпрянули, словно он ее обжег. Ручка, еще теплая легла ей в руку, пока она недоумевающе смотрела на владельца, который тепло и лучезарно улыбнулся. Девушка случайно нажала на кнопку и зонтик накрыл ее голову. Агрест взволнованно потянул руки, чтобы помочь, она выглянула из-под ловушки и, извиняясь, усмехнулась, смотря ему в глаза. В этот момент она поняла, что пропала. Утонула, потому что никогда не умела плавать. Сердце в груди забилось быстрее, принося какую-то непривычно-приятную щемящую боль. Девушка как-то глупо улыбнулась. Стоило ей посмотреть в эти зеленые глаза, чтобы осознать — она влюбилась. В его улыбку, эти красивые изумрудные глаза, смех без капли обмана или издевки, тепло рук. А далее, все крепче, в его доброту, справедливость, его дружбу и поддержку, хоть он и не знал этого в своем мире, как знали эти трое: Маринетт, Алья и Нино, что стал его лучшим другом и проводником в этот новый мир. Они все стали его друзьями.***
Натаниэль старательно и быстро со скрипом чирикал карандашом в скетчбуке, пока одноклассница погрузилась в пучину воспоминаний. Хотя ему и было слегка завидно, что кто-то имеет смысл в ее жизни. Кто-то, но не он. Слегка обидно и завидно, но он принял это. Акума больше не тронет его. Он умеет принимать действительное, как бы это не было больно. Этого он желал и Бражнику, и остальным жертвам. Даже Коту Нуару и Ледибаг. Как бы ни были сладки мечты. Нужно уметь принимать поражение, как бы больно это не было. Подходил к концу второй час, становилось зябко, и Маринетт очнулась. Она растерла плечи ладонями и посмотрела на Натаниэля. Художник заметил перемену в лице подруги и, сделав пару штрихов, отложил планшет, кивая, чтобы она собиралась. Девушка накинула на плечи жакет и подхватила ремешок сумочки, медленно подходя, чтобы взглянуть на итог ее «погружения». Она удивленно, не веря глазам, может, даже с укором, смотрела на нее, что сидела за столом летней веранды и ждала кого-то, подперев подбородок кулаком и слегка грустно, но влюбленно смотря вдаль — кого-то искала, ждала Она выглядела так? Будто ждала уже битый час, словно знала, что он не придет. Это было… Больно. Неприятно. Неужели она выглядела именно так, когда вспоминала Адриана? Маринетт поежилась. Натаниэль рассказал ей как это было на самом деле. Ей было не по себе. Такая взрослая на рисунке и такая наивная в реальности. Словно через Маринетт смотрела Ледибаг. Не она. Это была Ледибаг в теле Маринетт. Эталон отваги, красоты, целомудрия. В голове возник образ Тикки во время одного из их диалогов. Ее слова: «Единственное, что я делаю, даю тебе божественную защиту и удачу. Все остальное делаешь ты. Это твоя отвага, элегантность и ум, Маринетт!» Ей никогда еще не было это так ясно, как сейчас. На брусчатку приземлилось что-то тяжелое. Пальцы закололо от паники. Маринетт резко прижала планшет Натаниэля к нему, пряча рисунок. — Добрый вечер, Принцесса. Вижу вы помирились? - Кот приветственно кивнул Натаниэлю, заглядывая в рисунок через плечо девушки. Он пораженно и восхищенно смотрел на ту Маринетт, что была изображена карандашом, пока другая пыталась что-то сказать, собираясь с мыслями. — Ах, да, конечно.., — Маринетт нервно засмеялась, заправляя прядь волос за ухо и отдавая планшет герою.