***
Проснулась Нила еще засветло, кот просился наружу. Прошлепав босиком до двери, и выпустив Марсельеза, она увалилась спать дальше. Но уже не спалось. Проклиная животное, Нила поднялась готовить завтрак. Блинчики с мясом, чай и кокосовое печенье. Нагретой воды хватило и для того, чтобы умыться, но ей хотелось понежиться в ванной. А тут чистить ее предстояло полдня. Пока еще было ранее утро, Нила принялась за эту работу. Все равно на пикник ей идти не с кем. Как ни странно, Марсельез вернулся: знал, что его накормят. Субботняя погода была вроде и хорошая, но не такая, как вчера. Нила поспешила одеться на прогулку. Нежное платье с воротничком и ботинки – что ж! Девушка нашла в этом свой шарм. В этой местности ей особо нравился мост через небольшую реку. Он был старинный, с резьбой и надписью о том, что кто-то прошел здесь в 1748 году. Людей было ни много и ни мало, гуляли старики и супружеские пары, а молодых почти не было. Она да какой-то парень-художник. Для Нилы этот факт был весьма романтичным, но она решила оставить его только в своей голове. Подойти к художнику и прервать его работу она бы ни за что не осмелилась. Да и он был явно увлечен своим пейзажем. На речке было много уток. Нила знала об этом и запаслась хлебом. На мосту она бросала в воду крошки и наслаждалась всем, что сейчас ее окружает, видимым и невидимым. Девушка наблюдала за людьми, пытаясь угадать их имена, возраст, профессию, увлечения. На скамейке кто-то оставил букет из осенних листьев и лесных цветов. Нила взяла его, что бы потом спрятать цветки между страниц, если они не успеют завянуть. Еще минут пятнадцать она пыталась сложить строки об этом моменте, но рифмы не получались. На обратном пути девушка прикупила домашнего сыра и молока, чтобы полакомить кота и себя. Остаток дня она собиралась провести дома, потому что ко всеобщему разочарованию, стало промозгло и пасмурно. Марсельез был доволен обедом, а потом его морда еще долго пахла молоком. Нила притащила старый патифон в то, что было ванной комнатой, в которой она сутра так потрудилась, нашла какие-то пластинки, нарезала сыр с беконом, откупорила Портвейн и с чувством выполненного долга опустила руки в ванну, проверить температуру набиравшейся воды. Рукам было хорошо, она попробовала также обмакнуть пальцы ноги и предвкусила прекрасный отдых. Заиграло что-то старинное, Нила не знала что, на пластинке не было надписи, но ей нравилось, все шло, как нельзя лучше. Она давно не баловала себя подобными вещами, а такая обстановка всегда казалась ей чем-то богемным и в то же время аристократичным. Это нравилось не только ее душе, но и телу. Нила была довольно привлекательной наружности, но не выделяла этого. В зеркале она любовалась плавным изгибом бровей, зеленью глаз, аккуратностью носа и губ. Она немного сетовала на овал лица, но мало кому это было интересно. Золотисто-каштановые вьющиеся пряди сглаживали и облагораживали весь образ. Оголенные шея и плечи уже вызывали желание, но она такого себе не позволяла. Вот только сейчас перед затертым зеркалом. Стоя в полотенце, она смотрела на тонкость и изящество своих рук и ног. «Хорошенькая», - улыбалась она себе, - «Но одинокая». Краснея от тепла вина, она медленно раскрыла полотенце и отметила все недостатки и достоинства своего тела. К своему удовольствию, она увидела, что ей есть, чем гордится. Горячая вода приняла это юное, полное жизни тело. Нила ощутила блаженство. Закусывая сыром и беконом, попивая вино и вдыхая цветочные запахи масел, которые она вылила в воду, девушка ловила каждое приятное ощущение в своем теле. Нила смотрела на свою возбужденную грудь, плоский живот, бедра. Ее манило к чему-то запретному и сладкому. Чтобы отвадить грязные мысли, она наделала еще больше пены, но закрыв глаза, осознала, что ее рука аккуратно примостилась на мягкой упругой груди, она гладила её и мяла. Чуть прогнув спину, она выпятила соски из воды, и помассировала их, а потом резко спрятала их под водой, ругая себя за происходящее. Она положила руки на живот и начала постукивать по прессу, а потом водить пальцем от пупка и чуть вниз. Ей захотелось раздвинуть бедра и она это сделала, насколько позволяла ванна. И вода стала ласковей у неё между ног. Исподволь другая рука Нилы проскользнула под бедром и палец проехался по нежной сомкнутой плоти снизу вверх. Нила слегка привстала и выскочила из ванны. Она не будет таким заниматься, не потому что это может быть неправильно, а потому что это может привести ее к одержимости. Она не хотела этого. Надев трусики, она почувствовала безопасность перед собой, и не слив воду, улеглась сохнуть у камина, продолжив свое чтиво, пока не уснула.***
В воскресенье, открыв глаза, Нила не обнаружила Марсельеза. Должно быть есть место, где он смог прошмыгнуть. Но потом, она нашла его за шкафом на кухне, где он справил нужду. — Наверное, я так крепко спала, что и не слышала твоей мольбы открыть дверь. Позавтракав тостами с паштетом, и допив оставшееся вино, девушка отправилась собирать яблоки. Вчера неподалеку от своего домика заприметила дерево, обильно усыпанное красными плодами. Странно, что его никто не увидел и не сорвал плоды. Красные и душистые они заполнили целых две сумки, которые пришлось тащить в два захода и занимать все заднее сиденье. Зато Нила уже мечтала о яблочных пирогах и конфетюре на Рождество. — Сегодня я иду в ресторан. А ты, Марси, получишь от меня завтра последний завтрак, — обратилась Нила к коту, жуя сочный плод. Кот посмотрел своими эгоистичными зелеными глазищами, облизнулся, и зуарчал. — Может, мне тебя с собой взять? Не пропадать же такому котику. Она почесала ему за ухом. — Ну как, поедешь? Марси уснул в милой растянутой позе, показывая свою кошачью гибкость. Тем временем Нила решила попытать удачу и поискать грибы, но далеко не уходила, потому что скоро должна была собираться на ужин. Разные шляпки торчали тут и там, но все это было несъедобно. И все же Нила смогла найти три полянки рыжиков на то, чтобы съесть их уже дома, а еще горсть орехов. Она больше сидела на пеньках и дышала воздухом, слушала шелест листвы, пела под нос. Так она незаметно для себя вернулась в домик. Наверное, целый час она провозилась с прической, в которую не укладывались непослушные волосы. Она уже было решила идти с простой косой, но все-таки уложила пряди, затем Нила долго рисовала ровные стрелки, душилась, надевала чулки и синее платье. И долго любовалась собою в зеркале. Запрыгнув в машину, она обула черные новые туфельки и уже думала над тем, что больше хочет заказать. Ресторан "Лё Фуяж" был набит битком. Многие обратили внимание на Нилу, когда она вошла. Но не потому что та была неотразима, а потому что ее никто не сопровождал. У куста, росшего прямо в здании нашелся свободный столик. Сегодня играла живая музыка. Усатый и пузатый официант предложил меню и спросил, одна ли будет ужинать гостья, не ждать ли кого-то еще. Получив ответ, и заказ на *кассуле и запеченное филе в фирменном соусе с барбарисом, а также лимонад, он удалился. Ниле было неловко сидеть одной на виду у всех, некуда было и взгляд притулить. Поэтому она смотрела на музыкантов. И все же девушка чувствовала на себе взгляды зрелых мужчин, пришедших сюда без дам, но с друзьями. Один из них был похож на художника, которого она видела на мосту. Хотя и не сказала бы наверняка. Нила не заметила, как легкая улыбка возникла на ее лице, когда лимонад уже был отпит, а на столе появились блюда, и она могла отвлечься на еду. Высшая похвала повару мысленно возникла у нее в голове. Загородные рестораны всегда привлекали её больше, потому что еда казалась, там вкуснее после свежего воздуха и в состоянии свободы от всех городских сует. Праздник желудка и души. Сытость и напиток немного раскрепостили Нилу, она решила сделать то, что задумала. А именно, пока ждала десерт, выйти на террасу, слушая тишину леса с одной стороны и музыку с разговорами, смехом, звоном вилок с другой. В общем, никакого затейливого действия, но при этом целый красивый момент. На террасе стояли двое мужчин и женщина, они курили, но это не мешало. Все так и должно было быть. А завтра снова кутерьма, работа и квартира. В зале ресторана затанцевали, но Нила смотрела на фонтан во дворике и целующуюся пару. Смущенная девушка вернулась за свой столик как раз к десерту, а на столе лежала роза. Случается и такое. Ниле было необыкновенно приятно, хоть и неловко. В любой момент, к ней мог кто-то подсесть и задать вопросы. А ей не хотелось говорить сейчас. Опустошив тарелку с божественным, воздушным тортом, Нила дослушала выступление музыкантов, и направилась к выходу. Уместившись в свой красный форд, на нее вдруг напала тоска и полное одиночество, она сидела и не могла понять, о чем думать, заплакать или нет, потому что сейчас ей было хорошо, но крайне пусто в душе. Она вспомнила Кристину и Алека и вновь обида захлестнула ее. Теперь ей хотелось прямо сейчас вернуться в город, забрав вещи и кота, прямо в платье уехать отсюда. Ей казалось, что в своей родной квартире одиночество переживать будет намного легче. Неожиданно стали подступать тучи, но Нила была тверда в своем решении. Она загрузила все вещи, Марсельеза, закрыла дом и выехала на трассу, по которой только что возвращалась из ресторана. На дороге был туман и фонари изредка проглядывали. Ниле уже не было страшно и так тошно, она хотела в свою кровать, к своему окну с видом на освещенную улицу, в дом, где под ней, над ней, справа и слева были люди, а внизу проезжали такси. Нила жала на газ и набирала скорость. Встречных машин не было и она без опаски смотрела в туман, доверяясь колесам и асфальту. Коту явно не нравилось то, что его куда-то везут и в чем. Нила успокаивала его, а больше себя, разговорами, но на нее надвигался свет из тумана. Она посигналила, крутанула руль... удар, кошачий крик и ее поглатила тьма.***
Эжена всего трусило, сердце будто ушло вниз, а мозг отключился, но включил аварийный режим наблюдения. Он вылез из машины и туман окутал его. На обочине врезавшись в дерево стояла помятая, покалеченная маленькая красная машина, пуская свет из фар в заросли. За рулем была женщина. Без сознания. А может и вовсе мертвая. Эжен открыл дверцу форда и увидел, что лицо девушки разбито, он нащупал пульс, который слабо ощущался. Он вытащил её и положил на колени, хлопая по щекам. Эжен вынул часы из кармана и посмотрел на время. Половина одиннадцатого. Он положил девушку на задние сиденья своего автомобиля, а затем проверил, не сможет ли форд ехать, если его прицепить. Спустя некоторое время, Эжен смог вывести разбитую машину на трассу и прицепить ее к своему Кадиллаку.***
Отперев дверь ногой, он внес в дом девушку, уложил ее на софу, снял пальто, засучил рукава и полез в аптечку. Прежде всего нужно было осмотреть её тело на повреждения и обработать раны. Он аккуратно снял пальто с девушки, промыл и наложил мази на раны на лице и руке. — Ничего, шрама не будет! — сказал он сам себе. А потом Эжен застыл, бегая глазами по синему платью. — Что ж, кхм-кхм! Не зря же я в медицинский три года шатался. Он приподнял девушку, прижимая к себе, обнимая, чтобы найти застежки. Справившись с ними, он стянул платье и снова замер, пытаясь взять себя в руки, вспомнить последовательность действий, при этом сохраняя здравый рассудок и не отвлекаясь на оценку женского тела, лежавшего перед ним. Он осторожно взял правую руку и прошелся по ней легкими нажатиями, затем левую, потом прощупал ключицы, при этом вспотел. На несколько секунд он отвлекся на лицо несчастной, которое казалось не таким уж безжизненным. Все также посматривая на её лицо, будто боялся, что она за ним наблюдает или, наоборот, боясь её спугнуть, Эжен стянул чулки и осмотрел ее ноги на отеки и переломы. К счастью, он ничего не обнаружил, но оставались еще ребра и внутренние органы. — Лучше бы это было бандо*, крошка!— сказал Эжен себе под нос, расстегивая черное бюстье. Эжен молил о том, чтобы не было внутреннего кровотечения. Он приподнимал бюстье, оголяя плоский живот. Его пальцы продавливали мягкую плоть на животе и спине, нежно скользили вдоль ребер. Все было целым, видимо, пострадала только голова. И это было также неутешительно. Эжен достал из комода свежую рубашку и осмелился полностью стянуть нательное белье пострадавшей. Ее сочная, с ровными красными ореолами, как два лепестка роз, грудь тягостно приподнималась и опускалась. — Пациент скорее жив, — снова молвил он себе, пытаясь натянуть рубашку, не думая о том, какая красота ему сейчас открылась. — Кто же ты? Эжен смахнул прядь волос с лица девушки, накрыл одеялом, а сам уселся в кресло с бутылкой бренди, чтобы подавить все чувства и мысли, которые кишели в нем.