-bene placito

Крейгу не нравится запахи моря или леса. Ему нравится запах церковных благовоний. Таинство обрядов, хранившееся в стенах этого храма, привлекали и интересовали. Вдруг именно в этой церкви, на краю небольшого городка, закончил свою жизнь один из учеников апостолов? А может, именно здесь, прямо перед воротами, Иисус вёл свои проповеди. Он этого не знал наверняка, да и никто не знал. Но верить в это было приятно. Вздохнув, он наконец решился переступить через порог, ограждающий Божий дом от злого мира. Невзрачная тропинка вела прямо ко входу в храм, около которого стояло пару монахинь, любезно обменивающихся рецептами лимонных тортов. Крейг их не любил. Возможно, от того, что мать не умела их готовить. А может, он никогда не любил еду, приготовленную ей. К нему подбегают дети, которые живут в одном из крыл храма и начинают всячески его допрашивать: — А правда, что там продаются комиксы, в которых пишут гадости? А там есть уроки Богословия? А там. А там. Крейг ненавидел вопросы. Возможно, потому, что не умел отвечать. Монахини заметили, как дети облепили нового священника и поспешили ему помочь. — Так, дети, — скомандовала одна из них, поднимая вверх указательный палец, — скоро время обеда, а это что значит? — Помочь матери Фольг с обедом, — в унисон произнесли они и без дополнительного напоминания умчались в сторону. — Ты это... Не стесняйся спрашивать что или помощь там нужна какая. Поначалу непривычно, а потом пойдёт так, будто всю жизнь тут пробыл. — Спасибо, — сухо ответил Крейг. — Моя мама печёт отвратные лимонные пироги. Я обращусь за помощью в случае необходимости. Неловко переглянувшись, вторая из монахинь взяла его за руку и поправила рукав: — Ты же ведь знаешь, что священники всегда должны быть опрятными и чистыми,верно? Парень кивнул. Он не понимал, в чём дело... — Вот и славно. Ты же ведь волнуешься, наверное. Давай, заходи. Тебя давно ждёт отец Ерик. Всё было скромно, как и подобает католическим церквям. Бывал Крейг в православных храмах. Ох, что же это была за пытка! Всё сияет, сам отец сияет. Не по-Божески это. А вот католики—другое дело. И не слишком бедно, и не слишком богато. Всё у них в гармонии. Возможно, поэтому Крейг решил провести свою жизнь здесь. Ему выделили комнату, сказав, чтобы после 9 вечера выключал свет. Ведь дети рядом спят, мешать будешь, а захочешь почитать — бери свечу и не мешай. Но парню было как-то всё равно. Комната была настолько узкой, что его дорожная сумка занимала практически всё место около окна. А вот вид из окна был что нужно! Осенний парк и рядом с ним кладбище. Небольшие и аккуратные надгробия, иногда встречаются статуи, почерневшие от времени, пара склепов. Это было по душе Крейгу. Отказавшись от ужина, он простоял всю вечернюю службу, пытаясь внимать каждое движение отца Ерика и его манеру проведения службы. Ему это нравилось. Однако всему приходит конец и все расходятся, а его оставляюсь самого и дали задание подмести пол и вымыть его. «Чудесно», подумал Крейг, ища инвентарь. В поисках метлы, он забрёл в кабинку для покаяния. Сыграл артистизм и парень с уверенным видом сел на место, где сидит отец Ерик, и начал говорить низким голосом: — Что тебя тревожит,дитя моё? Он даже не ожидал ответа, всё это он делал ради какой-то странной шутки, однако... — Аргх! святой отец! Я не могу находится здесь, — писклявый голос раздался будто по всей площади, даже витражи немного задрожали. — Ч-что? — Оглох что ли? Нам архг! нужно уходить отсюда. Крейг выбежал из кабинки для священника и открыл штору посетителей. Перед ним сидел парень. Он вроде бы и парень, а вроде и нет... Козлиные копытца и странные рожки на его светловолосой макушке насторожили его. Очередной плод его воображения? Но почему так реально? — Ты убьешь себя здесь, Крейг. Я знаю. Я вижу тебя аргх! насквозь, — у незнакомца явно был нервный тик по всему телу, то, как он содрогался, немного пугало. — Мы с тобой—одно целое. Тебе не избавится от меня, как и мне от тебя. Задвинув шторку и списав это на глюки, Крейг приступил к мойке полов. Швабры не было, пришлось ползать на корячках. Противный запах мокрой древесины бил в нос. Он ненавидел всё это. Закончив с мытьем полов, парень ещё раз сел перед образом Иисуса и начал читать молитвы. Так яростно, будто это были его собственные мысли. Но Крейг знал много молитв, он мог свободно процитировать Библию. Ведь Бог это единственное его спасение. Не что-то вне этой церкви, а только Бог и вера в него. —...Аминь, — прошептал Крейг в сжатые руки. Утром его разбудили в 4 часа, попросив помочь нарубить дров. Уставший и сонный, он пошёл к месту, где обычно рубили дрова монахини. А их, как оказалось, было всего 5 и одна из них работает в столовой. Не удивительно что решили его использовать как рабочую силу. Стук! Полено пополам. Вообще Крейг никогда не был особо качком или сильным, но дури хватало. Стук! Полено пополам. Кто был тот парень? Почему он был непохожим на все те силуэты, что мерещились ему раньше. Стук! Полено пополам. Возможно, смена обстановки надавила, не привык к такому. Бес, сидящий внутри меня, явно боится Божьего исцеления. Но Крейг потерпит ради себя, ради нормальной жизни. Стук! Кукла пополам. Вообще у него не было особо распределения на жизнь До и жизнь После. Но он завидовал детям, что так счастливо могут играть в игры и не видеть то, что видит он. Не страдать от разных припадков. Стук! Медвежонок Колин пополам. Бог создал его таким и Бог поможет закончить его несносную болезнь. Из раздумий его вывела монахиня, которая отчаянно била его по спине. С чего бы это? Ведь дрова рубаю, ну... Он огляделся. Половина любимых игрушек детей,была жестоко подрубана надвое и маленькие дети что-то кричали в его адрес. Он не слушал, как обычно, ему было плевать, что о нём говорят. Лишь бы Бог не разгневался на него, не отвернулся бы от него. — Простите, — с лицом,на котором не было ни капли жалости, произнёс Крейг. Опять он убирается в церкви, опять ненавистный запах дерева. Но парень уже знает, где лежат благовония. С ними жизнь наполняется светом, которого он не видит даже в самые яркие дни. — Аргх! Крейг, тебе совсем не жалко детей? Снова этот голос. Кажется, на обеде он тоже присутствовал, но никто не должен знать о нём. — О чём ты? — Ты же практически разрубил детство этих мелких. И тебе аргх! не жалко их? Они тебя просто ненавидят. — Ну и пусть. Они же ведь не Бог, ради которого стоит постараться. — Что ж, достойный ответ. Ты ведь всегда так отвечал. Когда твоего брата избили аргх! чуть ли не до смерти. Именно ты не позвонил в скорую, а просто прошёл мимо. Не так ли? — И что с того? Рядом были люди. — Это же ведь НАШ брат, Крейг. Мы же ведь должны аргх! его любить? — слащаво повысил голос мираж. —Зачем? — О! О! А помнишь, когда нас поставили в проект к Хейди и Кайлу? Так они все сделали, а ты валялся в кровати. — Ещё одно слово— и ты покойник. Злобная ухмылка украсила лицо дьяволёнка: — И что же ты сделаешь? Направишь на меня свои лучи Бога? Или святой водой обольёшь? Крейг кинулся на свой мираж. Он наносил удары хаотично, с разной силой. Его трусило, хотелось домой. Но если Бог решил дать ему такое испытание, то он выдержит, он же сын Божий. Так и остался до ночи, сбивая костяшки об дерево и открывая рот в немощном крике. Три месяца прошли быстро. Крейг привык к жизни в церкви. И каждый раз после вечерней проповеди он вызывается убирать и это уже вошло в его обязанности каждодневные. И каждую ночь он подолгу говорил с чертёнком. Возможно, даже начала появляться юношеская нежная любовь к этому парню. Как оказалось, его зовут Твик. Крейгу сразу понравилось это имя. Этот мираж стал особенным для парня. Впервые за долгое время он почувствовал себя не одиноким. Хоть и бывали часто перепалки, но в основном он забывал все те обидные слова, что говорил Твик. Уж лучше такое общение, чем те монахини, что так и лезли к нему, и дети. Отец Ерик перестал быть примером для обожания после случая, когда его выругали за неопрятный вид каждый день и настиранные вещи. Негоже священнику так выглядеть! Та тьфу. Крейгу всё нравится, Бог не нарушал его, а значит просто отец Ерик плохой человек. Очередная вечерняя проповедь. Солнечные лучи, уходящие за горизонт, игрались с витражами, отражая их цветовую гамму на лицах молившихся. Низкий и почти утробный голос отца читал Библию на латыни. В конце он попросил Крейга подойти к себе. — Ты же ведь понимаешь, что у тебя слишком много штрафов, — замялся немного проповедник. — Поэтому было решено отправить тебя в другой храм к более опытному отцу, который поможет тебе, сын мой. Парня будто ошпарили кипятком. Как? Не надо. Ему ведь нравилось здесь. А как же Твик? Его миражи не двигаются вместе с ним с места на место. — Н-нет, — решил запротестовать он, — Мне нравиться здесь. — Сын мой, я уверен, что там ты научишься большему, чем здесь. Тем более, ну... Ты же понимаешь... Твоя болезнь. Тебе нужно обследоваться, а у нас до ближайшей нормальной больнице километры и километры. — И что? Бог помогает мне. Ничего не случится. — Понимаешь, сын мой, некоторые болезни неподвластны полному лечению. И твой диагноз это тот случай... Крейг, шизофрению нужно подлечить тебе. И возвращайся. Мы будем тебя ждать! Все тебя тут приняли, привыкли, но тебе нужно пока доверится в руки Бога и хорошего психиатра, который находится в том округе, куда тебя переводят. Последняя уборка в Божьем доме. Запах благовоний, которые он вдыхает в последний раз. — Приветики, мой дорогой аргх! Крейг. Мы уезжаем? — закинул ногу на ногу сидел Твик на голове статуи Богородице. — А тебе-то какая разница? Ты всё равно исчезнешь вместе в этим местом. Крейг в последний раз мыл пол, как сумасшедший. Каждую грязь тёр до покраснения ладошек. — Хм... — чертёнок наблюдал за стараниями этого несчастного парня. — А знаешь... Мне кажется, я знаю аргх! как нам не разлучаться, — улыбнулся он, облизнув пересохшие губы. Парень откинул тряпку в сторону, переводя дыхание, огонёк загорелся в его глазах: — И как же? Твик спрыгнул со своего места и начал что-то чертить на полу. —Ну я же только вымыл, - взвыл несчастный. Сколько сил он потратил на чистоту этого сраного деревянного пола. — Вот, всё, — закончив рисовать, он хлопнул ладошками, сбивая следы мела с рук, — Подойди аргх! ко мне. Крейг подошёл. В нём не было сомнения. Не по-Божески, но Бог его давно покинул. Твик потянул его за руку к себе, приобнимая за талию. На полу было три круга разных форм и разные слова, написанные непонятным языком. Латынь бы Крейг сразу понял, а это была далеко не латынь. — Поцелуй. — Что? — переспросил парень. — Если ты действительно аргх! хочешь остаться со мной, то докажи свои чувства. Он задумался. Чувства? Какие? Любовь? Да, но для него это было достаточно громкое слово. И он называл это «друзья», ведь парень не понимал разницы между этими словами. — А что дальше? — Ты же хочешь остаться аргх! со мной? — парень кивнул, — Ну тогда не задумывайся. И правда. Крейг осторожно нагнулся к губам этого чертёнка. Тонкие, но такие мягкие и на вкус как вишня. До этого Крейг ненавидел вишню, но сейчас он просто влюбился в этот вкус. Твик обнял того за плечи, углубляя поцелуй, мыча что-то в губы. И они исчезли. Куда? Кто знает, но сейчас они точно вместе. В аду много ведь времени для учёбы чувствам. На утро на первых полосах газет пестрил заголовок: «Вечером ХХ числа священник Крейг Такер совершил суицид перед образом Иисуса. Кровавая надпись перепугала всю церковь святого Иоанна. «infernum»— что бы это могло значить?»