Вот так правильно

— Блять.       Обычное слово, с которого начинается почти каждое утро Стаса. Сразу начинает чувствоваться невезение парня, правда? В голову приходит только один вопрос: « За что, блять?». Все окружающие уже знают, что, если рядом Конченков, то все острое и стеклянное убрать подальше. И даже сам Пимп, вроде бы, свыкся с этим даром, только вот частые крики со стороны съёмочной группы и Величайшего бьют прямо в душу.       Даже сейчас Конченков бежит в ванную за тряпкой для пола, ведь на кухонном полу во всю растекается утренние кофе, и в самой луже обречённо лежит любимая кружка Лаврова. И все бы ничего, только вот когда кареглазый начинает убирать трагедию, то тонкая кожа проезжается по острой стороне осколка, и из этого места появляется кровь, а ладонь пронзил резкий разряд тока. Примерно так Конченков описал боль от пореза.       Шанель, которая до этой всей трагедии мирно спала на стуле, сидела и смотрела на парня, мол: «ну все, Стасик, выбирай себе костюм на собственные похороны». Радовало то, что Игорь сейчас курил на лестничной площадке, и без лишнего шума и глаз (!) можно было это убрать.       Порез, мяукающая от голода кошка и разбитая кружка, которую вовремя выкинули в мусорку, уходят на второй план, когда слышится хлопок дверью и шуршание курткой. Сердце тут же пропустило удар, а потом заколотилось так, будто Стас увидел в кухонном проеме не Игоря, а настоящее исчадие ада. Хотя и различия между этими двумя почти нет. Сейчас можно было бы подумать, что вот она — Смерть, только Лавров без единых отрицаний, по типу: « Где моя кружка?», « Буду пить только из своей кружечки», « Стас, на этой кружочке нет котяток, а значит я не буду из нее пить» не было, что ну очень насторожило Конченкова. Даже Шанель наклонила голову в бок и издала негромкое «мяу». — Стас, — Игорь поднял заботливый взгляд, от которого кареглазый готов был прям сейчас упасть на колени и признаться в содеянном. — Ты сядешь позавтракать? — А, да… Сейчас. — Конченков замешкался и решил на пару минут отлучиться в комнату, дабы успокоить нервишки.       Из-за открытого окна комната была прохладная и свежая, несмотря на то, что по ту сторону стены ездило дохуя машин и куча другой гадости, которая летает в воздухе. Манящая даль заставила худое тело кареглазого подойти близко к окну. Тишина полностью убила переживания о кружке, но грубо-громкое «Стас, блять» заставило Пимпа вздрогнуть и случайно задеть любимую орхидею Лаврова так, что та слетела с подоконника.       Стас старался держать себя в руках, но выходило, честно говоря, очень-очень плохо. Он знал, что его ожидает, и мысленно уже умер, но это еще ничего, по сравнению с тем, что будет дальше. Игорь залетает на всех парах в комнату, испепеляющим взглядом находя Конченкова. В большой ладони Величайшего был осколок от любимой кружки, на котором была нарисована голова котенка, и Пимп уже представляет, как его голова будет лежать рядом с этим фарфором.       Потемневшие от возмущения глаза опускаются на треснувший горшок, разместившуюся на полу землю и любимый цветок. Было заметно, что Лаврова всего передернуло, и от этого Конченков попятился назад, но его нога пришлась по тумбочке на колесиках так хорошо, что она стукнулась об стену, а там, с нее полетела бутылка открытого пива, и то активно начало течь на пол. И знаете… Это любимое, еще не тронутое пиво Игоря. И как назло, в это мгновение возле бутылки находились сигареты Босса, и отгадайте… Сигареты-то любимые. И все это происходило под пристальным взгляд Величайшего.       Лавров начал медленно подходить к Стасу, пока внутри него куча эмоций грозились разорвать тело к чертям. — Игорь, я… Это случайно… — Ты, блять, понимаешь, что та кружка была моей любимой? — Да. — И этот цветок. И пиво. — Да я же сказал — я случайно.       Стас хмурится и не понимает, почему он такой слабый. Если бы он был таким крупным как сам Лавров, то можно было сейчас поспорить, но, увы, Конченков чуть ниже и худее. Босс подходит ближе и кладёт тяжёлую руку на плечо парня, упорно нажимая на хрупкое тело, этим самым усаживая на колени. — Игорь… — Да. — Может не надо? — Надо, блять. — Прости?       Игорь смотрит сверху вниз и издаёт смешок. Сколько они живут вместе и Стас не знал, что Лавров будет заставлять делать минет за разбитую кружку и цветочный горшок. — Не так прощение просишь. — по-доброму говорит Лавров и гладит парня по голове. — Вспомни Джарахова.       Конченков вспоминает вчерашний день, как Эльдар стоял на коленях и шутил про минет. Тогда, по лицу самого Игоря можно было понять, что тот что-то задумал. Вот же скотина. Стас мотает головой и пытается отстраниться, но чужие руки крепко хватают за плечи и начинают держать. — Не надо. — Я же сказал: надо.       В душе что-то ныло от предвкушений и желания. Конченков тянется к ширинке чужих штанов и расстегивает её вместе с пуговицей. Лавров давно хотел это сделать, только вот не мог подобрать нужный момент. — Когда ты вступил в секту пидоров? — старается поднять себе настроение Конченков, медленно стягивая штаны Лаврова. — А когда ты научился шутить и портит чужие вещи? — Игорь поднял брови и облизнул нижнюю губу.       Босс смотрел взглядом победителя, пока его самооценка поднималась ещё выше. Стас несколько минут смотрит на еле вставший член Игоря и не может решиться на такой поступок, и тут включается Лавров. — Как Джарахов… Быстро и смело… — А откуда ты знаешь, как он это делает?       Босс не леди — нежности разводить не будет, поэтому он бьет пощёчину парню и надавливает на его челюсть, чтобы та открылась. Лавров любил, когда ему продаются. Особенно Стас. Игоря это возбуждало конкретно, и сейчас, когда парень нехотя и вяло скользит по чужому члену, а то точнее притворяясь, что ему не нравится, Лавров делает ещё одну пощёчину и показывает движения Эльдара. — Вот так правильно.       Стас все же убирает свой характер и начинает повторять, быстрее двигаясь на члене. Игорь закатывает глаза от блаженства, словно выиграл миллион долларов и яхту. Хотя это куда более лучше. Спустя время Лавров кончает в рот и зажимает губы, чтобы тот её смог выплюнуть. — Молодец, мальчик мой. Глотай до дна.       И Стас послушно глотает, смотря снизу вверх, как настоящая шлюха. Только вот он шлюха для одного Игоря, а остальные дамы и господа пусть нахуй идут.