спокойной ночи.

2:47 am — Однажды, когда мне было четыре или пять, у меня была мечта. Всем детям свойственно мечтать, не так ли? Тёплая, светлая и пушистая, она занимала почти всё моё сознание. Да, у меня была мечта. Мечта о том, что когда я вырасту, у меня всё будет иначе. Рядом будут находиться люди, которые будут нуждаться во мне так же сильно, как и я в них. Мечта об огромном доме где-нибудь на побережье, мечта о криках чаек вместо будильника по утрам. Я, словно маленький, неопытный художник, который творит чудо, используя свои светлые мечты вместо пастельных красок. А что же случилось потом? Знаете, если долго держать краску на солнце, со временем ей свойственно выгорать. Видимо, моё солнце грело слишком долго. Краски выгорели. Снова белый лист. И дождь. Дождь лил уже третьи сутки, то затихая, то барабаня по стеклу в такт моим мыслям. Почему-то больше всего хотелось мятного чая и чьих-то тёплых объятий. Люблю я объятия. В них ты чувствуешь себя защищённым. Редко осознаешь до конца, насколько дорог этот человек, который заставляет чувствовать себя в безопасности. Который обнимает и шепчет, что всё будет хорошо. Пусть даже порой он кажется холодным, колким и безразличным. От окна потянуло холодом и возникло желание поплотнее закутаться в одеяло. Наверное, это глупо, стоять вот так перед окном, кутаясь лишь в одеяло. Наверное, это глупо, тосковать по тому, чего никогда не достичь. Наверное, это глупо, держать все окна открытыми нараспашку, но холод отрезвлял и не давал скатиться до состояния истерики и обвинения себя во всех смертных грехах. Или бессмертных? Может, сказка вдруг решит внезапно стать реальностью. Может, все мы будем жить целую вечность. Мне бы не хотелось. Жить вечно — жить бесконечными потерями, разочарованием, слабостью. Жить вечно — тонуть в грязи, собранной со всех улиц этого жадного, жалкого мирка, в котором ты никогда не будешь ничем большим. Только пешкой. Жить вечно — терять, и только лишь изредка находить. Терять всё: близких, родных, себя, материальные и моральные ценности. Находить? А возможно ли отыскать? Это как маленький, светлый лучик в гуще темноты, пыли и грязи. Как у сказочного злодея в прихожей. Интересно, у сказочных злодеев вообще есть прихожие? Холодно. Тоскливые мысли то и дело становились каплями и отбивались тяжёлым эхом от моего воображаемого подоконника. Всем ведь нужно иметь барьеры. Даже люди иногда заводят свои колючие щиты, сделанные из сотни шипов, отталкивая тебя и продолжая держать на дистанции. Как маленькую, ручную собачку на поводке. Верную собачку, которая всегда придёт, если её позовут. Вот только зовут её редко, и собачка медленно умирает от тоски. Верность. До последнего. Я не помню, как меня в первый раз предали. Помню лишь обиду, сдерживаемую детской наивностью, и влажные, солёные дорожки слёз на щеках. Помню, как хотелось, чтобы меня обняли и успокоили. А потом что-то разбилось. Кажется, стакан. Мне иногда кажется, что человеческая душа (если она у нас есть, конечно) ничто более, как банальный хрустальный бокал. Лёгкая, хрупкая и прозрачная. А потом в неё по капле стекает напиток, название которого, наверное, банальное «Жизнь», и всё меняется. Она уже не такая лёгкая и не всегда прозрачная. Но по-прежнему такая же хрупкая. Мы, оказывается, люди тонкой душевной организации. Не говори ничего, разобьёшь. Наверное, это было правильно, отойти наконец от окна и сделать себе чай. Не мятный, не хотелось выходить за ним в магазин, да и толку-то. Хороший чай надо пить в хорошей компании. Равно как и кофе. Знаете, есть такой, жесткий, горький и горячий. Вкусный, наверное. Но не по мне. — Я до сих пор вспоминаю тот вечер. Мои волосы, разметавшиеся по подушке, твоя полуулыбка в темноте, и смех. Мне тогда казалось, что он не замолкает ни на секунду, наполняя вечер какой-то атмосферой... Счастья, что-ли. Кто его знает. Дождь всё не прекращался, усиленно отбивая чечетку по моему подоконнику. Мне бы так хотелось, чтобы однажды мы с ними купили одинаковые, такие нелепые, ярко-жёлтые юбки, и, заливаясь смехом, счастливо шагали по мостовой. Начался бы дождь и мы, всё так же смеясь, побежали бы прятаться под козырёк близстоящей остановки. Люди бы глядели на нас так, словно мы сбежали из другого мира и случайно попали на Землю. Тогда, наверное, я бы мечтала о полароиде. Это же здорово — запечатлять момент с одной попытки и навсегда. Помню как мы с ней любили ходить пешком. На любые расстояния, обсуждая что угодно, счастливо улыбаясь солнцу или дождю, природе, которую я так и не сумела полюбить, и друг другу. Мы могли говорить о чём-то нелепом и оно тут же переставало быть таковым. Мы могли блуждать кругами, проводя за этим занятием несколько часов, но никто из нас двоих об этом не беспокоился. Парадокс, неправда ли? Я всегда умела находить приключения. Помню, когда впервые разбила колени, он держал меня так крепко и надёжно, вытирая каждую слезинку мягким платком, уж не знаю, откуда он его взял. Было чертовски больно, но я чувствовала любовь и солнечные лучи на своей коже. Мне тепло при мысли об этом, а вспоминать и не нужно. Шрамы напоминают. Изо дня в день. Помню первую ссору, когда он держал меня на руках, маленькую, заплаканную, испуганную, захлёбывающуюся слезами, бережно закрывая от этого мира. Я всё обожаю наши видеозвонки и не хочу расставаться, но каждый раз знаю, что мы встретимся снова. Я помню, как мы шли в последний день по набережной и она купила мне упаковку моего любимого мороженого. Мне кажется, она всегда старается мне понравится. Я полюбила её и я рада, что он её встретил. Теперь ему не так одиноко. С ней я, к сожалению, не успела познакомиться. Но мне кажется, она была замечательной. Солнечной. Солнце иногда выжигает фотографии. Или они сами выгорают. Как и люди иногда. Ты ведь тоже, наверное, сгорел тогда, как я сгораю сейчас. Не знаю. Наверное, очередной парадокс. Я скучаю. На фотографиях люди всегда выглядят счастливыми. Радостными. Красивыми. Молодыми. Вечными. Я люблю часами рассматривать старые, чёрно-белые фотографии и представлять их цветовую гамму. Слова, сказанные тогда. Эмоции. Наверное, это странно, но мне всё равно. Это согревает. А тепла сейчас и не хватает. Я словно пытаюсь отыскать свою тропинку в тёмном, холодном, дремучем лесу (знаете, в сказках такие ещё часто фигурируют), с тлеющим факелом в руке. А ведь когда-то он ярко горел. Но погас же. Кажется, вместе со мной. Помню как мы впервые пошли в лес. Тогда я тебя совершенно не знала и едва запомнила твоё имя, но мне казалось забавным и интересным то, что ты делаешь, поэтому я согласилась. Глупо, да? Помню что я, как обычно, замёрзла и ты дал мне свою куртку. Стало тепло, хоть и ненадолго. Люблю тепло и, наверное, любила тебя. — Удивительно, но в этом мире всё же есть вещи, которые я не люблю. Холод. Холод забирает у меня солнечный свет. Почему большинство холодных дней скрываются за тучами? Наверное, тучи — большое одеяло, которое не даёт солнцу замерзать. Ему, наверное, тоже одиноко. И холодно. Я допиваю уже холодный чай и ставлю грязную кружку в раковину, как обычно. Почему-то я не любила мыть посуду. Видимо, подозревала что я сахарная и могу растаять. Не растаяла. Замёрзла. Глупенькая. Я опускаюсь на холодную кровать, которая довольно быстро впитывает тепло моего тела и становится даже немного уютной. Никогда не любила свою комнату, поэтому тут темно, как и обычно. С недавнего времени я совсем не переношу свет ламп. Не знаю почему. Мне кажется, я сама себя заморозила. Снежная королева была злой и холодной. Ею двигала ненависть к окружающим, в то время как мной движет ненависть к себе. Хочу снова стать Гердой. Устала мёрзнуть. Может, мне тоже нужен Кай? В детстве мне всегда рассказывали сказки с хорошим концом. Я люблю хэппи-энды. Какой же конец будет у моей сказки? Порой, мне страшно засыпать с мыслью о том, что с каждой секундой я лечу вперёд, в неизвестность, оставляя стабильную поверхность позади. Это как прыжок в высоту. Не знаешь, где ты приземлишься и приземлишься ли вообще. Зато ты можешь видеть то, от чего ты отталкиваешься. Вот, секунда прошла, дорогой друг. Вперёд, в будущее! Прыжок длиной в жизнь. А потом пустота. Я ложусь, сворачиваясь почти что клубочком, и полностью накрываюсь уже тёплым одеялом. Мне уютно. Раньше я любила спать на спине. Теперь могу только перевернуться на неё во сне. Я не знаю что произошло. Однажды я прочитала где-то, что так, свернувшись, спят люди, которые находятся в трудной жизненной ситуации; которым не хватает тепла и заботы. Но разве мне поможет забота? Я очень замёрзла. Стала снежной королевой. Или ледяной принцессой. Или снежным никем. Нужно ли мне это тепло теперь? Больше ничего не хотелось, если честно. Однажды я провела пол дня, слушала лекции какого-то известного профессора. Для меня трудно делать что-то длительное время в одиночестве, но я всё же сделала это, представляете? Под конец, особо не вникая в суть, я всё же запомнила его главный вопрос: «Попытайтесь представить, что будет если вы пойдёте спать и никогда не проснётсь?» Ничего не произойдёт, дорогой профессор. Нас забудут. Точно так же, как и всех. Просто перевернут нашу полупустую страницу в этом огромном атласе жизни и никогда больше её не откроют. И всё. Вечная темнота. Для нас, разумеется. Жизнь-то на месте не стоит. Я закрываю глаза. Если долго лежать и вслушиваться в тишину, можно услышать своё собственное сердцебиение. Но разве может биться то, что давно замёрзло? Стараюсь выбросить все мысли из головы и насладиться моментом. Ничего не выходит. Тяжело вздыхаю, переворачиваюсь на бок и обнимаю подушку. Спокойной ночи. — 4:31 am