Winter Song

      Данте смог найти себе место лишь в тёмном коридоре, куда пробивался свет, разве что, сквозь дырявую картонную стену и дверной проём, ведущий в комнату к брату. Стремительно тлеющая сигарета помогла унять дрожь на губах, но не оставила шанса успокоить холодные руки. Холодные от переживаний, морозной зимы и ледяной воды из под крана, которой демоноборец смывал с них кровь. В первые за долгие годы Данте жаль, что та принадлежала не ему.       Когда Вергилий выскочил прямо перед собственным доппельгангером и принял на себя удар, Данте не знал, что чувствовать. Глупо звучит, но к такому жизнь его не готовила. Брат упал на колени, и в тот же момент на второй план ушло разочарование в своих способностях, а уязвленное чувство собственного достоинства тут же погасло, сменяясь непониманием и растерянностью. Он обещал себе не прощать близнеца, но не смог этого сделать, когда тот в очередной раз спас ему жизнь и в очередной раз доказал, что Данте ему дорог. Он убеждал себя в том, что тогда, на руинах Лимбо-сити, поступил правильно и сам был прав, но все и без того весящие на волоске аргументы разбивались об один простой факт - оно того не стоило. Данте пытался забыть слова Вергилия, в отчаянии брошенные ему у входа в портал, но не получилось. Ни алкоголь, ни сигареты, ни Кэт - ничто не смогло их заглушить. Те набатом гудели в его ночных кошмарах.       - Почему не сказал, Вёрдж? Мы нашли бы выход вместе, как ты всегда хотел. - демоноборец не узнаёт собственный шепот. Губы снова дрожат.       Демон Вергилия вышел из под контроля, а вместе с ним и все понятия о том, что правильно, а что нет. Брат слишком поздно понял, что судьба доппельгангера зависит исключительно от его собственной, а когда до него дошло, тот естественно не сказал об этом. Как и всегда, о самом главном близнец умолчал, и Данте его за это ненавидел. Не хотелось думать, что Вергилий понял это лишь в момент схватки. Данте надеялся, что ему удастся найти хоть одну причину упрекнуть и не переживать. Не получалось.       Маска безразличия покрылась трещинами уже в тот самый момент, когда Данте понял, что рана Вергилия не заживает. Слишком много сил отнял доппельгангер, слишком много времени заняла борьба. Данте смотрел, как брат жадно глотает морозный воздух, как дымится от свежей крови снег, и пытался внушить себе, что всё обойдётся. Это же его брат, могущественный нефилим и без пяти минут повелитель демонов, но вместо спасительной регенерации Вергилий оказался способен лишь с мольбой взглянуть на близнеца. Не о помощи он просил, а о возможности посмотреть в лицо брата и увидеть в нём не презрение, но поддержку и гордость за него. Защитил, спас, искупил вину, в которую сам давным давно поверил.       Последнее, что он увидел, это страх и паника в глазах Данте. Последнее, что почувствовал - его горячий плащ.       Вопреки собственным чувствам и слезам, Кэт сделала всё, что от неё зависит, и теперь спала в кресле напротив постели бывшего босса и наставника, изредка просыпаясь и тут же бросаясь проверять, как сильно промокли бинты и надеясь увидеть хоть малейший намек на улучшение. Потом снова плакала, понимая, что не справляется.       Данте не смог остаться с близнецом. Данте не смог смотреть, как он умирает.       Демоноборец судорожно поджигает следующую сигарету, накачивая свои невосприимчивые легкие новой дозой никотина. Он ждёт, когда брат очнётся и позовет его, и боится услышать новый плач медиума, знаменующий о том, что Данте вновь остался один. А ещё он ждёт, когда сам наконец-то перестанет бояться того, что чувствует на самом деле - страх за жизнь единственного родного существа, коим он признал Вергилия лишь после того, как тот потерял сознание и шагнул в сторону преисподней. Теперь уже как неприкаянная и грешная душа.       Вергилию он дорог. Вергилий любил его. Всегда любил, даже когда пытался сам себе доказать обратное.       И Данте тоже любил. И любит. И не имеет права отвернуться от него снова.       Ноги подкашиваются и с трудом держат его, но для горделивого и самовлюбленного нефилима Данте слишком быстро добирается до постели близнеца и садится на край, игнорируя стоящий рядом стул. Данте глядит в его мертвенно-серое лицо, зачем-то поправляет выбившиеся пряди со лба и старается не замечать темных кругов под глазами. К его собственному лицу приливает кровь, когда Данте вспоминает, как выглядел его брат прежде. До смешного бледный как холеный аристократ; с аккуратно зачесанными назад волосами, словно только это его и волновало; с холодным, как лед в знойный летний день, взглядом. И этот взгляд радовал и согревал подобно яркому солнцу среди зимы. Пальцы нефилима осторожно пытались стереть капли застывшей крови с щеки близнеца, но безрезультатно; поправляют плащ, который едва ли может согреть холодное тело.       - Не бросай меня. - снова шепот. Стыдливый и смущенный, но умоляющий как никогда прежде. Данте берёт его ладонь и сжимает даже слишком крепко, словно только так способен удержать Вергилия от очередного падения. На этот раз уже без шанса вернуться обратно.       Данте ложится к брату как можно ближе, стараясь передать то, о чем не мог сказать прежде, и накрыв ладонью едва ощутимо бьющееся сердце. Удар, второй, третий. Ещё один, ещё и ещё. И каждый словно последний.       - Держись, братец.       Демоноборец засыпает, ощущая призрачное счастье от того, что брат рядом с ним. Возможно, слишком поздно. Возможно, в последний раз.