***
— Они просто хотят есть... мозги. Блин, ну мозги. Ты смеешься. Это явно не лучшая шутка в моем исполнении, но ты смеешься так искренне, что я чувствую себя звездой стендапа. С тобой я всегда чувствую себя лучше, чем есть на самом деле. — Что ж, спасибо, что проводил до дома. И за то, что разрушил для меня будущее фильмов о зомби. — Обращайся. Мы улыбаемся, и в свете фонарей твои глаза сияют. Ты прекрасна. Ты ждешь — первого шага, я знаю. И я делаю его, ныряю в этот омут с головой и растворяюсь навеки. Мы целуемся возле твоего дома, и это лучший момент в моей жизни.***
Волшебная музыка, волшебная атмосфера. И ты волшебная. Всё как во сне: мы танцуем, твои руки на моих плечах, а мои — на твоей талии. Я держу тебя бережно, словно под ладонями не кружева, а хрусталь. Словно ты видение, потому что так, наверное, и есть. Это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Но я почти решился. И это «почти» играет злую шутку. Кто-то смеется рядом — Джессика, — и ты уходишь. Я отпускаю тебя. А потом этот подонок поливает грязью твоё имя, и ты смотришь на меня в ужасе. Но я не отвожу взгляд. — Катись к черту, Монтгомери. Пошли, Ханна. Я беру тебя за руку. Мы уходим под смешки и какие-то нелепые выкрики, хватаем пьяную в хлам Джессику и покидаем школу под последние аккорды волшебной песни. С помощью Тони мы уезжаем — он дает нам напоследок кассету, и я уже планирую, что мы когда-нибудь закончим этот танец в более приятной обстановке. Когда Джессику, заснувшую на заднем сидении, мы доставляем наконец домой, ты благодаришь меня. Ты плачешь, но теперь в твоих глазах я вижу надежду. Я обнимаю тебя, обещая всегда быть рядом. Несмотря ни на что, это лучшее мгновение в моей жизни.***
Всё идёт совсем не так, как должно было. — Джефф заставил меня поучаствовать. Он всегда заставляет меня заниматься подобным — танцами, например. Какое же дерьмо я говорю. Боже. Я понимаю это слишком поздно. — В любом случае, я закончила пораньше и могу пойти куда-нибудь вечером. Наверное, мне следует позвонить Маркусу. Нет. Нет, нахрен его. Нахрен Маркуса. — Да, думаю, стоит. Мысленно я бьюсь головой о стену. Да что ты творишь, придурок?! Ты выходишь за стойку, медленно, будто специально. Набираешь номер, смотря на меня. И я не выдерживаю. Подлетаю к тебе, выхватываю телефон, из которого уже доносится «привет», и сбрасываю звонок. Ты напугана. Я поспешно возвращаю телефон. — Прости. Ты не должна идти с ним, Ханна, и плевать, кто кому выпал. Пожалуйста. Пойдем со мной, прошу. Я очень... очень хочу, чтобы ты была со мной. Ты улыбаешься, слабо, как разгорающийся костерок. Мы идем на свидание, и это лучший день святого Валентина в моей жизни.***
И сотни, тысячи их. Упущенных шансов. Я мог бы рассказать про кроликов, которых рисовал при каждом удобном случае, чтобы оставить тебе подарок следующим утром в «сумке комплиментов». Мог бы догадаться, что это твой почерк, когда читал тот стих. Не говорить, что «не хотел бы тусоваться с автором». Хотел бы. Мог бы вместо вечеринки пригласить тебя в другое место. Увести тебя оттуда. Признаться. Остановить. Мы могли быть счастливы, Ханна. Могли.