Irezumi Baby

Лили метался по крохотной кухне загнанным зверем, изредка морщась и потирая ушибленный бок. На столе веером лежали материалы и фото, добытые его отцом, и скромная тоненькая папка по мэйд-кафе на Акибе. Весь этот пейзаж украшали пепельница с горкой, утыканная окурками, густая пелена едкого табачного дыма и недоуменный взгляд Рю, который откровенно не въезжал в происходящее. Мужчина тоже курил, но не из-за нервозности, а скорее по своей вредной привычке. Наконец, коротышка не выдержал повисшего между ними молчания, затушил сигарету, шумно поднялся и, поймав взволнованного Лили за плечи, крепко тряхнул пару раз, приводя его в сознание. - Эй, послушай меня. Сядь, успокойся и расскажи, какого черта произошло и почему ты упал с мотоцикла. Блондин медленно перевел на него невидящий взгляд, в котором только сейчас мелькнуло что-то осмысленное, сдержанно кивнул и опустился на стул, тут же вплетая в выбеленные пряди пальцы. - Рю, я подобрался к этим корейским ублюдкам слишком близко... И они забрали то, что принадлежит только мне. Старший мужчина недоверчиво вскинул бровь, осматривая приятеля. - Ну и как это связано с тем, что ты потерял управление? Ты хоть понимаешь, кто ты и какая ответственность на тебе лежит? А если бы ты попал в аварию?! Блондин снова опустил взгляд, почти физически ощущая, как на его шее затягивается петля ответственности. Он чувствовал себя перед Рю провинившимся мальчишкой, хотя, возможно, так и было. Он был виноват в произошедшем только сам. И он не смог защитить Окаме. Перед глазами до сих пор ярким черным пятном виднелась машина, стремительно исчезающая в проулках Акибы. Он отчетливо помнил холод, вмиг скрутивший его внутренности, и тот стремительный рывок, когда он помчал за байком. Он гнался по главной дороге, как ему казалось, на запредельной скорости, жадно разглядывая водителей в темных машинах, которых было, как назло, слишком много для будня рабочего дня. Выскользнув с шоссе в город, Лили был с таком отчаянии, что с трудом заметил ниссан, который мчался ему наперерез, следуя при этом всем правилам. "Не заметил светофор?.." Это была последняя связная мысль в голове блондина, прежде чем он выкрутил руль в сторону и сбросил скорость, слушая только свои рефлексы опытного водителя. Хошино позорно вписался в столб, падая с байка и прокатившись пару метров по земле. Голову спас шлем, но его руки и бок были разодраны шершавым гравием. Последнее, на что хватило парня, - позвонить Рю, сказав, где он, и отползти в сторону, молясь, чтобы его друг приехал быстрее, чем "скорая" с полицией. К счастью, кто-то из его шестерок был поблизости и забрал Лили с места происшествия довольно-таки быстро. И почти так же оперативно эвакуатор увез поврежденный мотоцикл подальше от любопытных полицейских носов. То ли пребывая в ступоре, то ли все еще в состоянии шока, все ругательства Рю в его адрес, едва они оказались в безопасном месте, блондин пропустил мимо ушей. Он молча корил себя за глупый план и осознавал, что сейчас все, что будет происходить с Окаме, только на его совести. И если брюнета убьют, то его смерть окажется тем самым пятном, которое теперь Такуя никогда не сможет свести. Его руки и так по локоть в крови, но в этот раз судьба здорово посмеялась над ним, отобрав того, к кому он успел привязаться и, возможно, даже полюбить. Похоже на возмездие за прошлые грязные делишки, ха… Внезапно правую сторону лица резко обожгло от удара, и блондин широко распахнул глаза, удивленно смотря на слишком спокойного друга, который с невозмутимым лицом влепил ему затрещину. И, кажется, его удовлетворил результат сего действия. - Успокойся, Такуя. Я не знаю, что за это за дерьмо, в которое ты влез, и как с этим связаны вшивые корейцы, но я помогу тебе, потому что я твой друг. Сейчас мы с тобой вместе что-нибудь придумаем. Хошино медленно кивнул в ответ, наблюдая, как его друг деловито достает из кармана телефон и коротко раздает указания по проверке документов у всех светловолосых японцев, которые могли оказаться в его владениях этим вечером. Наконец Рю отложил телефон, закурил и потер высок, выпуская в потолок дым. Его глаза, скрытые за серыми линзами, внимательно вцепились в блондина, недоверчиво оглядывая. Похоже, он все-таки догадался. - Лили, ты же мне что-то не договариваешь, так? Хошино виновато поджал губы, отводя глаза: - Да, но Рю... Я просто не могу. Я доверяю тебе больше, чем самому себе, но только не в этот раз. Я не хочу подвергать невиновного человека опасности. Низкий мужчина присвистнул и затушил сигарету о фото Осаму, которое оказалось на самом верху целого вороха документов. - Я всегда знал, что ты слишком мягок для того, чтобы быть якудза. Но твой путь — это лишь твой выбор. Пока никуда не дергайся и посиди дома. Тебя, наверняка, засекли камеры и ищет полиция. Как только я что-то выясню, то дам тебе знать, обещаю. Старший крепко обнял его за плечи и тут же отстранился, с усмешкой погладив по все еще алеющей щеке. - Ну пока. - Пока, Рю и... спасибо. - Без проблем. Постарайся не вляпываться ни во что, а то твой отец мне голову открутит. Все, чао! Мужчина ловко открыл дверь и медленно пошел вниз по лестнице, тут же набирая номер какой-то девицы и начиная ворковать с ней по телефону. Лили запер дверь за другом и вернулся на кухню, устало опускаясь на стул и наблюдая, как от окурка на фото расплывается уродливая дыра с неровными краями. Хотелось напиться, и, наверное, Такуя впервые пожалел, что не держит алкоголь дома. Пойти спать оказалось еще более плохой идеей, чем выпивка. Все постельное белье на кровати хранило запах их с Окаме близости, и блондину казалось, что, едва он перевернется на бок, сильная рука скользнет ему на талию и прижмет поближе к себе, а затылок ощутит горячие вдохи и выдохи, вызывающие приятные мурашки по всему телу. К горлу подкатил неприятный комок, грозясь вырваться наружу позорными слезами. Утыкаясь носом в мягкость подушек, Лили, всхлипывая, провалился тяжелый и липкий сон.

***

Хигашияма зажмурился, глотая очередную дозу коньяка и сползая по спинке дивана. Сегодня его корейскому начальству кто-то из мелких шавок успел настучать о промашке со складом и беглецом, и оно незамедлительное пригрозило Таданону "смещением с должности" в коротком телефонном разговоре. Красноволосый слишком хорошо знал, что кроется за этими словами: его убьют. Быстро и чисто уберут, выставив вместо него другую послушную пешку, которая будет играть всего лишь роль передатчика в Японии. Черт бы побрал его судьбу… Он не знал, повезло ли ему, что его блудная мамаша, которая была японской проституткой, ухитрилась лечь под сына помощника босса одной из самых влиятельных мафиозных семей Кореи и забеременеть. А едва родился Рюичи, она спихнула малыша на руки его тогда еще совсем юном отцу и смылась. А может и сдохла где-то от передоза наркотой, Таданон не интересовался этим, а отец даже не предпринимал попыток найти ее. Хигашияма-младший никогда не любил и не жалел эту падшую женщину. К отцу же он питал только уважение, но не более. А вот любовь... Брюнет не любил никого и бежал от этого чувства как от огня. И его всерьез беспокоила собственная болезненная привязанность к Осаму, которая имела все шансы перерасти в нечто большее, если парень ничего не сделает с этим. Парень дрожащими руками снова наполнил стакан и прижал ее к губам, глотая обжигающий желудок напиток. Он был жалок даже в этом: Рюичи не умел пить, и ему хватало пары-тройки стопок, чтобы основательно захмелеть. Он не знал, что и кому хочет доказать этим поступком, учитывая, что завтра у него будет чертовски сильно болеть голова, но продолжал топить свои проблемы в алкоголе, наслаждаясь роскошным видом Токио из своего пентхауса. Но акт его ночного алкоголизма был прерван упрямым пиликаньем телефона, который и не думал прекращать звонить, пока парень старался выудить его из джинсов и ответить на звонок. Наконец, сумев ткнуть на экран, Хигашияма выдавил хриплое "Да", вновь расползаясь по спинке дивана. На том конце хмыкнули, и знакомый насмешливый голос произнес "Привет" так, что где-то в животе болезненно сжались внутренности. - Привет, Осаму, - корейский акцент слишком явно слышался в пьяной заплетающейся речи Рюичи, выдавая его состояние. - О, неужели ты пьешь, малыш? Хигашияма скрипнул зубами на такое фривольное обращение. Внезапно ему стало обидно. Обидно за то, что он пил в гордом одиночестве, а не в компании друзей; обидно, что его напарник так ведет себя с ним, что его охрана — это лишь люди его отца... Горькое чувство обиды подступило комком к горлу, грозя вырваться предательскими слезами. Но парень поборол себя, впиваясь ногтями в ладонь и придавая собственному голосу твердость. - Да, я пью. И что? Не имею права расслабиться? Запретишь мне?! В конце все-таки проскочили истерические нотки, и Хигашияма прижал ладонь к губам, пытаясь сдержаться от какой-либо фразы, которая могла вылезти ему боком. Но блондин по-доброму рассмеялся, словно Рюи только что очень смешно пошутил. - Ну, я же тебе не мамочка, чтобы запрещать что-то. Мне важно лишь, чтобы завтра ты был в состоянии выползти из квартиры, а не как в прошлый раз. Парень снова слабо рассмеялся, напоминая Хигашияме о его не столь давней промашке, когда брюнет напился до беспамятства и отсосал Осаму. Именно это и стало стартом их странных отношений, которые состояли из жесткого бездушного секса и той самой неразберихи в душе Рюичи. Обида и жалость к самому себе быстро сменялись на злость к Осаму. - Да пошел ты! - Если к тебе задницу, то с радостью. Взведенный Таданон всхлипнул и резко смел все со стола, бросая в стену стакан, который от силы удара тут же рассыпался на десятки осколков на идеальном паркете. Ему хотелось так же ударить этого наглого блондина, ощутить, как ломаются его кости, впиться в шею и терзать ее плоть зубами... Но проклятый Осаму не оставлял его, слушая тихую истерику Хигашиямы. - Так, прекращай крушить все вокруг. Я сейчас приеду. И я хочу, чтобы ты стоял на своих двоих. Красноволосый уткнулся в собственные острые колени, нажимая на сброс и шепча в темноту квартиры тихое "ублюдок".