like the ocean loves the moon

Иногда она Ляпис. Пейзаж широк и пуст, когда она закрывает глаза, но ведь даже алмазы должны начинать с нуля. Ляпис начинает с нуля, и тем не менее она способна на то, о чем Фосфофиллит может только мечтать — создать что-то из ничего, расставить всё по полочкам, превратив хаос в порядок, привести в движение то, что ей только снилось. Когда она Ляпис, Каирнгорм выглядит как Каирнгорм. Иногда она выглядит как Призрак, но они ведь одно и то же, верно? В конце концов, не важно, как в итоге она её называет, потому что Каирнгорм все равно. (Антарк-) Ляпис та, кто прокладывает путь. Она размышляет, а значит существует. Фосфофиллит может только в благоговении наблюдать, как Ляпис дергает за ниточки так легко, как если бы она ткала полотно, устраивала беспорядок в хаосе. Она даже предает человека — машину — которого любит. Фосфофиллит никогда бы не смогла этого сделать. Подумать о таком — да. А сделать? (Чувство вины закрадывается в трещины её самоцветов и остается внутри грузом, сопоставимым по тяжести с золотым сплавом. В некоторые дни Фосфофиллит может не обращать на это внимание, как она обычно игнорирует все остальные неприятности, кроме, разве что, шипящего и беспокойного золота. В другие дни с этим мирится Ляпис.) «Отправься со мной на Луну», — говорит Ляпис, и Фосфофиллит следует за ней в благоговении, в любви, в шоке. Иногда она Фосфофиллит — вновь целая, вновь юная, вновь глупая. Море обращается к каждой грани её камня и втягивает её, как волны на пляже, танцующие на далеком берегу её чувств — достаточно для искушения, но не для досягаемости. Фосфофиллит пока помнит немного, но достаточно. Когда она Фосфофиллит, Каирнгорм выглядит как Каирнгорм. Осуждающая, иногда злая, иногда безумная. Порой Каирнгорм смотрит на неё как на фантом, шепот, созданный из глыб льда зимой, когда они бормочут пустые нежности и соблазны. Фосфофиллит лучше всех знает, что они пытаются ей сказать. Тсс. Каирнгорм сейчас смотрит на неё, нахмурив брови. Фосфофиллит размышляет, позволила ли она отразиться на лице своим мыслям. — Почему ты не спишь? — спрашивает Каирнгорм в беспокойстве, замаскированном под грубую бессердечность. — Скоро, — отвечает Ляпис. Фосфофиллит вглядывается в потолок, затем в теплые простыни и подушки. Луна красива и логична, полна смысла и причин, несмотря ни на что. Фосфофиллит хотела, чтобы всё в мире было простым, черно-белым, как её ноги из агата. Ляпис знает лучше, как мириться с серым. — Ты опять это делаешь. — Делаю что? Каирнгорм садится в темноте, а лунный свет достигает её волос, создавая серебристый отблеск на дальней стене. Глаза Фосфофиллит прикованы к тому месту. — Скрываешь свои мысли и действия. Фосфофиллит моргает; Каирнгорм перед ней, над ней, нагнувшись над её телом с тем самым разочарованным выражением лица, уставшей любовью и нерешительным противостоянием. Фосфофиллит хотелось, чтобы она прекратила это. — Ты по-прежнему будешь помогать мне, — утвердительно замечает Ляпис, переводя взгляд вниз. Золото шумно течет по её венам. — Не важно, как много я думаю. На лице Каирнгорм отражается боль. Ляпис не моргает. — Прекрати думать хоть на секунду, — говорит она, делая выдох в раздражении. — Ты так скоро трещинами покроешься. Фосфофиллит вновь поднимает взгляд, зрачками улавливая дымчато-серые глаза и волосы Каирнгорм. Лунный свет создает ещё больше светлых кристаллов на стене — белых и слегка синеватых, как лёд. Антарктицит приложила пальцы к лицу Фосфофиллит. Тсс. Фосфофиллит хватает Антарктицит за запястье и чувствует, как её руки превращаются в расплавленное золото, создающее и защищающее, окутывающее— — Фосфофиллит! — кричит Каирнгорм, пытаясь вытащить руки из окружившего золотого сплава, желающего поглотить их. — Фосфофиллит! Черт возьми, Фос! Лицо трескается ошеломлённо и шумно; Фосфофиллит возвращается в реальность, тотчас отдергивая золото и отдаляясь, пока она не касается мягкого изголовья кровати, дрожа. — Извини. Стук. — Не важно, — Каирнгорм осторожно проверяет руку, а затем вздыхает, вставая с кровати. — Мне без разницы, как ты меня называешь. Я уже говорила тебе. — Мне нет, — тихо шепчет Фосфофиллит. Она вновь смотрит на простыни, как если бы луна хранила ответы. — Каирнгорм. Когда она Фосфофиллит, Каирнгорм выглядит как Антарктицит. По мнению Каирнгорм, Фосфофиллит думает, что она, должно быть, выглядит как Ляпис, раз у неё её голова. На самом деле, самое важное — это имя, потому что Фосфофиллит боится потерять ещё больше себя и своих воспоминаний. (Она уже и так потеряла слишком много) Только в редкий момент ясности Фосфофиллит чувствует себя вновь собой, вновь целой. — Извини. Каирнгорм на этот раз не отвечает, отвернувшись. — Зови как нравится. — Каирнгорм. — Спокойной ночи, Фосфофиллит. — Стой— Золото стремится вперед, обтекая вокруг запястья Каирнгорм. Та разворачивается в раздражении, поставив свободную руку в бок и выгнув бровь. — Что ещё? — Этой кровати хватит для нас двоих. — говорит Фосфофиллит; золото дрожит. — Хочешь сегодня поспать здесь? — Ляпис. — Мне без разницы, как ты называешь меня. Каирнгорм оглядывает кровать, затем переводит взгляд на Фосфофиллит; золото плавится в жидкость позади неё, вытекая через трещины на её ногах и лице. Со вздохом, Каирнгорм забирается на кровать и опускается на подушку. Золото Фосфофиллит становится обычными руками, протекая через скользкость промахов, внутрь, через её трещины, которых словно никогда и не было. Каирнгорм открывает один глаз, наблюдая, как Фосфофиллит смотрит на неё. — Спокойной ночи, Фосфофиллит. Каирнгорм закрывает оба глаза. Иногда она ни Фосфофиллит, ни Ляпис. Луна, должно быть, смеется с её дилеммы: бессмертная, но несовершенная, далёкая от того, какими должны быть кристаллы. Фосфофиллит тоже закрывает глаза, и ей снятся предания, давным-давно услышанные в море. — Спокойной ночи, Каирнгорм. Они засыпают так, как влюбляются: со страхом и неизвестностью, но также с теплом и безмятежностью. Небольшим волнением. Фосфофиллит касается щеки Каирнгорм, чувствуя кварц под тяжелыми кончиками пальцев. — Спасибо тебе. Любовь может быть такой: неуверенной, рискованной, полной старых ран. Каирнгорм и Фосфофиллит: не уверены, рискованы, полны старых ран. Сны продолжаются. Они обе продолжают. Они должны.