море сходит с ума.

Море сходит с ума. Кажется, неугомонные волны мечтают дотянуться до серого неба своими брызгами. Ветер гонит их, но они всё плещутся и плещутся, что похоже на самое настоящее сражение. Все звуки смешались в одну неповторимую мелодию разгневанной природы: свист яростного ветра, он нещадный и кровожадный, заставляет хрупкие стволы деревьев склоняться к земле, срывая зелёные листья и унося их вдаль; вопящее, почерневшее от боли море готово затопить всё перед глазами. И где-то за границами этой жуткой картины верещит сирена, царапая слух. Девушка старалась не обращать внимание на нагло лезущие в глаза пряди фиолетовых волос, крепко сжимая пальцами небольшой блокнот и карандаш, чтобы тех не унесло ветром. Холод пробирал до костей, дышать было практически невозможно, но зарисовка схватки моря и ветра на листе не позволяет сдвинуться с места и побежать домой, как остальные прохожие под воздействием паники. Возможно, Виолетт смогла бы услышать чьи-то испуганные голоса, но море перекрикивало их. И, может, море само в ужасе от сильного ветра, в неповторимом танце движущегося в пространстве. Удивительно, как тихая и спокойная Виолетт продолжает смело стоять под ударами стихии: терпит ледяные капли, попадающих на кожу, не прогибается под бурей. Искусство важнее подобных вещей. Пусть она заболеет от холодной морской воды, но карандаш не выпадет из её рук. Пусть она рухнет на асфальт от ветра, но он не сможет унести блокнот со столь дорогими ей рисунками. Хоть дом разрушится за её спиной — она должна закончить эту марину, потому что впервые её вдохновило что-то по-настоящему страшное. Во всех многочисленных альбомах, пылящихся на полке, нарисованы лишь портреты близких, сияющее в небе солнце среди пушистых облаков, чьи чересчур милые завитки уже надоели взгляду. А сейчас неба и солнца будто не существовало, ведь всё затянулось мрачной пеленой. Но карандаш до сих пор бегает по бумаге, вычерчивая бой, разразившийся прямо перед ней. «Виолетт!» — как-то дерзко прорывается сквозь шум чей-то крик. Она хочет обернуться, но нет — она прикована к земле, обречённая вечно смотреть на море. Его волны грозят дотянуться до их маленького города. Зачарованная картиной кошмара, девушка не может оторваться. Пена, украшающая воду своим кружевом, по-своему лениво тянется за брызгами. Чья-то тёплая рука сильно, почти до боли, сжала тонкое запястье. Виолетт только и успевает, что прижать блокнот с карандашом к груди, подавив испуганный вдох. Ей казалось, что жар, исходящий от чужого тела, сможет обжечь. Кожа будто почернеет, от запаха сгорающей плоти будет тошнить, — так сильно это тепло контрастировало с холодом, застывшем в воздухе. — Побежали домой! — чётко слышит она, видя перед собой взволнованную Ким. Её тёмные волосы разрывал нещадный ветер, а в глазах застыл невообразимый ужас. На секунду в голове Виолетт проносится, что дома она перенесёт это непривычное для Ким состояние на бумагу, но в это же мгновение её резко потянули подальше от моря. Виолетт оборачивается последний раз, жадно обхватывая взглядом взлетающие ввысь пышные волны. Девушка на секунду оглядывается, крепче сжимает вещи и спешит за подругой. Её длинные пальцы с каждой секундой, с каждым новым порывом ветра, прорезающим насквозь, сильнее сжимают запястье Ви, но та только жмурится, запрещая прокля́тым слезам течь по лицу, ведь знает, что Ким просто хочет уберечь её от бури, к какой Виолетт так стремилась. Бежали они долго. Ви глядела себе под ноги, изредка спотыкаясь, но ей помогали подняться и бежать дальше. Горло сжала невидимая рука ветра. Девушка чувствовала, что задыхалась. Хрип, срывающийся с её губ, заглушал море и ветер. Виолетт не знала, что страшнее. Она боялась снова оглянуться, потому что волны могли тянуться, как ядовитые змеи, за ней, шипеть, извиваться. Но она не слышала, как и то, что говорит бегущая впереди Ким. Она даже не оборачивается, чтобы взглянуть в лицо подруги, поэтому та могла глядеть на её волосы, которые неким чёрным облаком дыма спешно тянулись за ней. Именно эти тёмные локоны заставили её поднять голову и завороженно глядеть на их непонятный, но и от этого изящный танец. И она поняла, что бежит не от бури, разрывающейся вдалеке. Не от склизких лап чудовища моря. Она не убегает, а догоняет. Преследует это чёрное облако, будто играя с ним. Не волновали улицы, по чьим пустым дорогам ползал страх этого города, — Виолетт он обходил стороной. Виолетт и удивительно храбрую девушку, которая всё крепче сжимала запястье лучшей подруги. Но потом они резко останавливаются. Ви даже не заметила, как взлетела по лестнице на крыльцо. И не почувствовала столкновения. Ничего не чувствовала, кроме приятного запаха тёмных волос. Она врезалась в спину Ким, руки от неожиданности развела в сторону, не успев заслониться, но за секунду осознав произошедшее, мягко — очень мягко, — обхватила тонкую талию, словно боялась лишним движением причинить боль. Кожу Виолетт покрыли мурашки, когда её ладони проскользнули по ткани её куртки. Внутри что-то оборвалось, когда пальцы сплелись в замке чуть ниже груди одноклассницы. Виолетт неожиданно заплакала. Нет, она не хотела плакать, но тепло, исходящее от Ким, что-то тронуло в ней. Или же всю храбрость выплеснула во время запечатления моря на бумаге. Всхлипнула. Ещё раз. Нет, она не хотела плакать. Да, ей было страшно. — Хей, чего ты… — Ким обернулась, и Виолетт пришлось расцепить пальцы. Холод сразу же обхватил их, но лишь на долю секунды, потому что подруга взяла её за руки. Теперь она даже не могла стереть с лица слёзы. Не смогла ничего ответить — вместо слов вырывались всхлипы и дрожащие выдохи. Ким отпустила её руки, те безвольно повисли вдоль тела. Тёмные глаза вглядывались в заплаканное лицо несколько мгновений, прежде чем подруга положила ладони на трясущиеся плечи и притянула к себе. Обняла, прижавшись спиной к двери своего дома. Виолетт дышала неглубоко, но часто, чтобы заполниться ароматом этих волос. Вдохи-выдохи терялись где-то в крепких объятиях. Вскоре плач сменился тихим сопением, но тело до сих пор дрожало под руками Ким, которая пустыми глазами глядела на мрачные тучи.