Подруга атаманши

Пуля пролетела возле правого уха извозчика, по дороге хулигански в него свистнув. Сразу же вслед за этим на дорогу вышла коротко стриженая девушка — судя по вздернутому носу и ушам немного неправильной формы, полуорка — в чёрной кожаной куртке и простых шерстяных брюках, заправленных в высокие сапоги. В правой руке у неё был револьвер с ещё дымящимся дулом, ненавязчиво направленный в сторону купеческого каравана, поэтому торговцы не стали дожидаться вежливого предложения и сами подняли руки вверх, всем видом показывая, что очень даже не против сложившейся ситуации. — Какие умные, — издевательски протянула полуорка. Два орка с винтовками в руках и худощавый полуэльф с таким же револьвером поддержали её дружным смехом. — Значит так, толстопузы! Вам выпала огромная честь — сдать свое бесполезное имущество на поддержание музея имени великой разбойницы Шеры, которая совершила больше сотни удачных ограблений, двадцать один побег и разыскивается в трёх странах! Обещаю, ваши пожертвования не пропадут даром и пойдут на строительство самого музея, закупку экспонатов... ну и нам всем в карман. Если кто не понял — это ограбление. Выворачивайте карманы, разгружайте телеги, короче, вы поняли, к чему я клоню? Закончив свою речь, разбойница безошибочно определила главного — дородного усача в коричневом костюме — и, небрежно помахивая револьвером, подошла к нему. Торговец поежился, не зная, что его ожидает, но полуорка была настроена миролюбиво: — Что везешь? — Ткани и зерно, госпожа. Немного стали для гномов из Чёрного Корня и пеньку для корабелов. — Негусто, но нам пригодится. А с собой что? — Вот, госпожа. Часы, кошелек, перстни. — Умник! — крикнула Шера полуэльфу. — Прими барахло! В это время из придорожных зарослей вышли еще восемь громадных огров, которые деловито снимали грузы с телег, увязывая их в большие узлы. Орки занимались тем, что освобождали караванщиков от «излишних активов», как говорил полуэльф, пересчитывая ценности и занося все цифры в толстую тетрадь. — Умник! Где ты там застрял? Бегом сюда! — снова прикрикнула полуорка, и тут её взгляд упал на девушку, съёжившуюся за широкой спиной торговца. — Дочка? — Племянница, — осторожно ответил тот. — А что она такая стеснительная? Я не кусаюсь. Покажись, детка, не надо прятаться. Девушка, не смея противоречить, вышла из-за дядиной спины и смущенно опустила глаза. — А это что у нас, — разбойница повернула её голову, и аккуратно вынула серьги из ушей. Затем её рука пробежала по шее и подцепила простенькую серебряную цепочку, на которой висел костяной амулет: — Оберег? — Да, госпожа, — еле слышно ответила девушка. — Небось, мама дала? — Да, госпожа. Мама умерла, давно ещё. — Ну вот и не расстраивай маму, — ловкие пальцы расстегнули цепочку и амулет скользнул в ладонь племянницы караванщика. — Потом на шнурок наденешь. Подошел Умник, на ходу заканчивая свои записи. На его плече болталась набитая сумка, куда и отправились все вещи торговцев. Взвесив ее в руке, полуорка довольно кивнула и крикнула: — Что ж, дарители, было приятно иметь с вами дело! Я, хоть и не священница, но гарантирую, что этот щедрый дар вам обязательно зачтется, на том свете! А чтобы подольше не попадать туда, слушайте меня внимательно! Сейчас вы заберете свои таратайки вместе с конями — одного распрягите, все равно телеги пустые — и не спеша, наслаждаясь пейзажем, поедете, куда ехали! Там можете делать всё, кроме одного — бежать жаловаться страже! Гарантом вашего правильного поведения, — тут её рука, как репку их грядки, выдернула из рядов караванщиков девушку, — послужит эта юная леди. Если вы все сделаете правильно, то через пару дней встретите её живую и невредимую. Если же через несколько часов тут будет не продохнуть от одоспешенных дебилов с гербом короля Претора на щитах, то эта девушка выедет вам навстречу на коне... В надлежащей упаковке. То есть ручки отдельно, ножки отдельно и голова в мешке у седла. Умник? — Да, Шера? — Сколько стоит въездная пошлина для этих толстопузиков? — Шесть телег по три серебряных, по одной с носа — итого тридцать. Сегодня пятница, значит, на воротах капрал Лавгуд — он честный малый, лишнего не берет, только три серебряных себе и по две остальным. Значит, тридцать семь серебряных, ни монетой меньше. Шера достала из сумки кошели и, не глядя, вытряхнула себе на руку четыре золотых: — Держи, придурок. Заплатите пошлину, а на остальное пейте до утра. И помни мою доброту, жиртрес. Лишнюю лошадь выпрягли, караван отправился в путь, сопровождаемый гоготом, пожеланиями заглядывать еще и четырьмя стволами, которые намекали не делать глупостей. Когда телеги скрылись из виду, банда нырнула в придорожные кусты и пропала, как будто её тут и не было. Огры ушли вперед, за ними отправился и полуэльф, а атаманша принялась распоряжаться: — Грюк, — один из орков кивнул, — расставь тут пару ловушек. Будь неподалеку, если что — дашь знать. Брук, ты срежь четыре веника и привяжи коню вокруг копыт — пусть заметает следы. А, ты, цыпа, можешь вообще ничего не делать — садись на коня и сиди тихо, не трынди. Извини, наслаждаться пейзажами не получится, я завяжу тебе глаза, но вот свежим воздухом надышишься. Закончивший с конем Брук подсадил девушку на коня, а Шера достала из кармана черную тряпку: — Наклонись. Она проверила качество повязки, пару раз взмахнув кулаком у самого носа заложницы, и убедилась в её надежности. Небольшой отряд двинулся в путь, бесшумно, словно лесные духи, проходя через чащу. Долгие часы пролетели, как несколько минут, и задремавшая девушка очнулась от толчка в плечо: — Проснись, киса! Открой глазки — осторожно, по одному, не то ослепнешь — и любуйся. Небось, такого у себя в Каладоне и не видела? Протерев глаза, девушка уставилась на то, что показалось перед её глазами — целый город прятался в лесной чаще. Добротные каменные дома, деревянный частокол, перевитый плющом для маскировки, крепкие ворота — настоящий лесной форт. Стражи у ворот приветственно вскинули ладони и распахнули ворота. В городе царил идеальный порядок — каждый занимался своим делом. Кто-то колол дрова, кто-то таскал воду. Три женщины у колодца чесали языками, перемывая косточки новоприбывшим. Два десятка бандитов практиковались в стрельбе, еще полтора занимались фехтованием, накалывая на меч соломенное чучело. Пожилой гном в кузнице изучал слиток стали через толстые стекла очков. — Привет, Магнус! Как тебе новая партия? — Благодарю, госпожа Шера, металл высокого качества. И вчерашние запчасти тоже весьма неплохи. — Ну, тогда работай, Магнус. Успехов в труде! Заметив ошарашенный взгляд пленницы, атаманша усмехнулась: — А ты думала, мы тут в палатках живем? Кушаем оленей и грибочки, точим ржавые ножи? Это Чёрный лес, детка! В нем можно сотню таких городков спрятать, и с дирижабля не сыщешь. Потому нас и не могут поймать — руки коротки. Ладно, Грюк, отведи её ко мне. Скажешь Хелене, пусть позаботится, ужин там, и все такое. Я потом приду. Орк кивнул и жестом, который он полагал верхом культуры — указательным пальцем — ткнул в направлении самого большого дома, для верности продублировав тычком в спину. В доме никого не было, но вскоре туда пришла сухощавая старушка — очевидно, Хелен, и предложила пленнице искупаться в большой бадье. Девушка не стала капризничать и, скинув с себя платье, влезла в воду. Старуха принесла ей другое платье и, когда заложница искупалась, отвела на кухню. Без особого аппетита поев мяса с овощами, та поблагодарила и ушла на второй этаж. Обе комнаты были заперты, и пленнице пришлось сидеть на балконе, наблюдая за поселковой жизнью. Вечерело, в поселке начиналось самое веселье. Очевидно, до захода солнца пить запрещалось, а теперь все больше подвыпивших бандитов появлялось на улицах. Некоторые из них начинали горланить песни или выяснять отношения на повышенных тонах, но возле буянов тут же появлялся абсолютно трезвый человек с алой повязкой на рукаве, и шум притихал. Становилось все холоднее, и девушка поежилась, слегка замерзая в легком платье: — Продрогла, киса? – внезапно опустилась ей на плечо тяжелая рука Шеры. – Вот, держи куртку. Хлипкая ты, одно слово – городская. Тяжелая кожаная куртка пахла оружейной смазкой и вином. Им же пахло и от полуорки, которая, как заметила девушка, была немного пьяна. Атаманша, оставшаяся в одной рубашке и брюках, облокотилась на перила и посмотрела на звездное небо. Тяжело вздохнув, она сделала еще один глоток из бутылки, которую держала в руке, и поинтересовалась: — Как тебя зовут хоть, купчихина племянница? — Мари, госпожа. — Будешь? – поболтала бутылкой полуорка. — Спасибо, госпожа, — отказалась девушка. — Брезгуешь, значит. Ну как же, мы купцы, нувориши сраные, белая кость, нам с полуорками пить западло, они же быдло. Знаешь, почему я бандитка? — Нет, госпожа. — Задница твоя госпожа. Потому, что у полуорки из трущоб два пути – либо на фабрику горбатиться, либо на панель. Так и сдохнешь в какой-нибудь канаве. А меня ни один вариант не прельщал, поэтому и пошла в разбойники. Понимаешь? Мари покачала головой. — Ну, правильно, где тебе понять? У тебя все с детства было – и теплая одежда, и мягкая постелька, и вкусная еда. А в трущобах Таранта такого нет. Там даже воды нет, и все орут: «Орки воняют, орки грязные свиньи!» А я вот очень мыться люблю, и к знаниям тянулась. Знаешь, что я в магазине стырила первым? Нет, не хлеб, хотя жрать дико хотела. Книгу я украла. Учебник по механике, как оказалось. И хоть в школе я не училась, знаю больше любого профессора. Вот ты умная, училась, скажи мне – какие пять людей главные в поселке? — Вы, потом этот Умник, гном Магнус…. Наверное, огр, который тренировал бан… солдат ваших. А пятый… не знаю даже. — Умничка. Пятую ты не видела, это травница и одновременно трактирщица. А почему мы главные? Потому что мозги есть. — А у остальных, выходит, нет? — Не трынди. Есть, конечно, но у них они в другом направлении работают. На близко думают – как бы выжить, чтоб пожрать. А на далеко думаем мы – в глобальном плане. А ты вообще думать не приучена, жизнь у тебя такая. За тебя дядя думает. Девушка возмущенно вскинулась. — А ты не зыркай на меня так. Я терпеть таких, как ты, не могу. Вот у вас в караване без тебя двенадцать человек. И у каждого пистолет в кармане, однако никто не рыпнулся. Боитесь за свою шкуру больше, чем за кошелек. И стража бы в лес не пошла – тоже знают, что от пули доспехи не спасут. Но больше вас мне политики не по душе – они еще и за место трясутся. Как холодец. Только и думают, как бы всем угодить и в кресле усидеть. Правда, сильней всего я ненавижу фабрикантов. Когда-то давно я дурочкой была, вроде тебя, фабрики взрывала – думала, так им навредить. Именно тогда я и познакомилась с Умником. Казалось бы, крыска бумажная, дебет с кредитом сводил полжизни – а когда я пришла к нему, он только маленькую бомбочку у меня попросил. Посмеялась и дала, а он свою конторку подорвал. И ущерба этому фабриканту было от неё больше, чем от моих двух цехов. Вот у него я и училась понемногу всему, что знаю. — А почему именно фабрикантов? — Потому что им проще толпу орков нагнать, чем одну лебёдку установить. Они, мол, сильные, они справятся. Моего отца балкой задавило, потому что такая гнида на канатах сэкономила. Нас все ненавидят, и только из-за этого и терпят. Пока прибыль важнее – орки и полуорки нужны. Потом нас всех прибьют, если не возьмемся за ум и раньше этих уродов не прикончим. — И ты думаешь, что тут в лесу ты им помогаешь? – перебила Мари Шеру. – Своими грабежами что-то делаешь? — Я коплю силы, детка. А потом, попомни мои слова, мы еще пройдем по Таранту с пулемётами в руках. И конец будет всем тем, кто не успеет спрятаться. — То есть, ты считаешь, что ключ ко всему – сила. У кого круче оружие, тот и прав. А кто не согласен – пристрелить и дело с концом, правильно? Полуорка резко обернулась и недобро посмотрела на говорливую пленницу, но та продолжила, ничего не замечая: — И ты думаешь, это что-то решит? Вас станут меньше ненавидеть? Перед вами откроются все двери, и каждый будет восхвалять вашу доброту и великодушие… Хлесткий удар, от которого отнялась половина лица, бросил девушку на колени. Мощный рывок за шиворот заставил платье затрещать и едва не задушил пленницу. Волоча Мари за собой, атаманша отперла в одну из закрытых комнат, оказавшуюся спальней. Швырнув девушку на пол к огромной кровати, бандитка глухим от ярости голосом произнесла: — Восхвалять – может быть, не будут. Но бояться – точно! Люди не ценят хорошего отношения к себе, и ты показала это своим примером. Чтобы тебя хоть во что-то ставили, человеку надо доказать, что ты сильнее, лишь тогда он начинает думать головой. Раздевайся. — Что? Пуля дернула подол платья, заставив Мари прекратить дискуссию и раздеваться. Дрожа от холода и унижения, она сняла платье. — Полностью. Пришлось снять и трусики, после чего пленница осталась, в чем мать родила. Оглянувшись, она увидела, что атаманша тоже разделась и сидит на краю кровати. Как ни странно, но красота бандитки не подлежала сомнению. Стройная мускулистая фигура, упругая грудь правильной формы, крутые бедра, ровные ноги и полное отсутствие волос на теле. Впечатление не портили даже сероватый, как и у всех полуорков, цвет кожи и несколько шрамов: — На колени. Девушка поспешно исполнила команду. — Умничка. А теперь ползи сюда, — подозвала её Шера и раздвинула ноги. – Вылижи меня, киса. Ты доказала, что язык у тебя хорошо подвешен – так поработай им, не стесняйся. Кипя от возмущения, пленница принялась за работу, неохотно и неумело, но старательно пытаясь доставить удовольствие разбойнице. Атаманша поглаживала её по голове, одновременно подбадривая и помогая действовать в правильном направлении. Даже в этом унизительном положении были свои плюсы – по крайней мере, её больше не били. Когда бандитка кончила, глухо зарычав от удовольствия, Мари испытала огромное облегчение, что всё позади. Впрочем, ненадолго. — А ты молодец, детка. Умеешь ведь, когда хочешь. Иди сюда, заслужила, — и Шера похлопала рукой по кровати возле себя. Не заставляя повторять дважды, девушка немедленно выполнила приказ. — Ради такого стоило приласкать тебя в челюсть. Не болит? Пленница помотала головой. — Сама виновата. Я добрая, конечно, но не до идиотизма. Бандитка протянула девушке руку с вытянутыми вперед указательным и средним пальцами: — Оближи. Та, покосившись на лежащий возле подушки револьвер, старательно исполнила просьбу. — А сейчас я верну тебе долг. Не люблю оставаться в долгу, у нас так не принято. Рывком подмяв под себя Мари, Шера раздвинула её ноги и два старательно смоченных пальца резко вошли вовнутрь, заставив девушку вздрогнуть всем телом. Заложница пронзительно вскрикнула от боли, но вынуждена была замолчать – жесткая рука атаманши зажала ей рот. — Тихо. Незачем так громко кричать, многие уже уснули. Не стоит мешать уставшим людям, — издевательски пояснила бандитка. Мари послушно моргнула, в её глазах стояли слёзы. Не обратив на это особого внимания, полуорка продолжала свое занятие. Её свободная рука оглаживала и мяла груди девушки, пощипывала её соски, а затем, распалившись, Шера склонилась над пленницей и её губы и язык стали играть со своей покорной жертвой. Заложница с ужасом поняла, что тело предало свою хозяйку – оно горело огнём, став намного чувствительнее, чем раньше, а всё убыстряющиеся движения руки внутри неё причиняли уже не боль, а наслаждение. Под натиском чувств разум сдавал свои позиции, и ласки бандитки уже не казались ей отвратительными, наоборот – она жаждала их. Наконец, Мари вскрикнула от удовольствия, по её телу пробежала жаркая волна, и оно выгнулось дугой, после чего она обессилено опустилась на простыню. Рядом легла разбойница: — Ну как, понравилось? Не в силах отдышаться, девушка только кивнула. — Отдохни пока. Я с тебя до конца ночи не слезу… Наутро пленницу разбудила давешняя старуха, после бадьи с водой вернула ей старое платье и вывела накормленного и почищенного коня. Атаманша с двумя орками (впрочем, не вчерашними, а другими), встретила их у ворот. Пригнув голову девушки к себе поближе, она внимательно рассмотрела её лицо и покачала головой: — Да, красавица, нечего сказать. Скажешь, о дерево в темноте ударилась. А если не дура – обо всём вчерашнем будешь молчать. Проводите её до второго поворота. И глаза не забудьте завязать. Спустя три недели невысокая фигура, закутанная в плащ, ближе к вечеру перелезла через частокол бандитского поселка. Скрываясь в тенях, она незамеченной проскользнула по поселению и приблизилась к таверне, где начиналось веселье. Ради праздника были объявлены стрелковые соревнования, за которыми наблюдала сама Шера. Претенденты по очереди выходили к рубежу и делали три выстрела из пистолета по бутылкам из-под вина. Высшим шиком считалось отбить сначала горлышко, потом верх и, наконец, расколотить дно. В свою очередь загадочная личность в плаще вышла к рубежу, подняла револьвер и сделала три выстрела, расколотив горлышко бутылки в три приема. Раздались одобрительные крики, и даже атаманша, удивленно подняв бровь, жестом подозвала меткого стрелка к себе. Тот послушно пошел к ней, но… Внезапно плащ полетел на землю, а револьвер чудо-стрелка уперся в грудь предводительнице бандитов. Толпа ахнула и качнулась вперед. — Стоять! – крикнула Мари, а это была именно она. – Шевельнетесь – я ее в решето превращу! — Все замерли. Только Шера, не моргнув глазом, поинтересовалась: — Мстить пришла? Не удостоив её ответом, бывшая пленница, одетая, кстати, так же, как и все остальные бандиты, нанесла разбойнице две пощечины: — Первая – за меня. Вторая – за мою мать. А это, — и она прильнула к губам атаманши долгим поцелуем – за то, что ты открыла мне глаза. Толпа разразилась оглушительным свистом и криками. Некоторые вопили «Горько!», другие советовали разбойнице, как именно следует использовать такую девушку и в какой последовательности. Остановив выкрики одним жестом, Шера спросила: — А как ты нашла посёлок? — Тоже мне, задачка. Во-первых, он не так уж и далеко от места засады. — Круг в тысячи лиг, детка. — Во-вторых, тут пахло солью и йодом – значит, море недалеко. — Уже теплее, но таких мест много. — И последнее – камень ваших домов. Такой встречается только в трех местах, и лишь одно из них недалеко от берега. — Ты умничка, Мари. Я же говорила – голова у тебя на месте. А что в мешке? — обратила внимание на странный предмет разбойница. — Дядина голова в соли. Именно такой он желал бы меня видеть. Эта скотина так неискренне выражала радость от встречи со мной, что я заподозрила неладное – и выяснила, что этот козел в случае моей смерти до совершеннолетия получал огромное состояние. Мы побеседовали, и он так разгорячился, что потерял голову – в прямом смысле. — Фу, какая гадость. Выкинь ты её подальше. И пошли, выпьем за твое вступление в ряды нашего братства. После пары кружек вина бандитка задала вопрос, который раньше не могла сформулировать: — Ответь мне, только честно – причем тут твоя мать? Чем я её задела? — Мама была полуоркой. Отец любил её, и женился на небогатой девушке-полукровке, хотя все его родные были против. Когда я была маленькой, они вдвоем отправились в Эшбери, по делам, но корабль просто исчез – по крайней мере, так дядя говорил. Кстати, хотела сказать завтра, но не удержалась. Почти на все свои деньги я закупила в Таранте множество лучших материалов и запчастей для Магнуса, а так же оружия и боеприпасов, и снарядила караван, который ведут давние друзья матери – все проверенные и надёжные. Думаю, дня через три он дойдет до места, где сможет бесследно исчезнуть – для всего остального мира.