Of Monstrous Shape

      - Свежее мясо, - позвал Стражник.       Люди спускались по лестнице, как и многие до них: в сопровождении тяжёлой поступи охранников и звука звякающих цепей. Шаркая повязанными ногами и теснясь вместе, они ввалились в комнату и вздрогнули, как дети, от внезапного света. Их глаза не успели привыкнуть к флуоресцентным лампам, свисавшим с потолка: в фургонах было темно, и поездка выдалась долгой. Они часто моргали из-за рези и бесшумных слёз. Некоторые кричали, их рты всё ещё были заклеены скотчем.       В служебном помещении собаки учуяли новоприбывших и начали выть.       Счетовод сидел в одиночестве на одной из прогнувшихся скамеек, стоявших по периметру комнаты, и пристально наблюдал за маленькой группой. С девятью мужчинами и восемью женщинами камеры будут перенаселены до начала ночи, если победитель прошлой недели всё ещё цеплялся за жизнь. Позже они опустеют: к рассвету три, скорее всего четыре, трупа будут утилизированы. Плёвое дело в этом городе.       Адская Кухня служила основной площадкой для их игр. Здесь можно было с лёгкостью отыскать никому ненужные души, поскольку улицы быстро темнели, а половина зданий всё ещё проседала под обломками. Граждане этого города тихо исчезали с плохо освещённых подворотен и из доков, с задних сидений патрульных машин и из карет скорой помощи. Если кто-то пытался поднять шум, деньги отводили пытливые глаза в другую сторону.       У подножья лестницы сегодняшний улов ввалился в зал, подгоняемый в спины полуавтоматами охранников в масках. Коренастый юноша со стиснутыми зубами и ногой в гипсе. Двое темноволосых мужчин среднего роста, один с запавшими щеками, другой в тёмных очках. Пухлый блондин с бородой, больше похожей на прилипшего к лицу грызуна. Женщина, слишком сильно накрашенная, босая, с растрёпанными платиновыми волосами. Рослый дед, решительно сжимающий морщинистые пальцы на плече маленькой девочки. Мужчина с широко распахнутыми глазами, в грязной оксфордской рубашке — он споткнулся в цепях и вновь поднялся на ноги, съёжившись от страха после нескольких пинков.       Счетовод терпеливо ждал одного из своих самых любимых событий вечера. Он смог поймать тот переломный момент — когда их глаза привыкли к освещению, скот сбился в кучку, раздались придушенные выкрики и напуганные стоны, как только они узрели место, в котором оказались. Представление заставляло кожу его натягиваться, а кровь бежать горячее под маской.       Главное украшение комнаты — клетка — возносилось величественно от пола до потолка. В её центре висел медленно вращаясь на красных кожаных путах гигантский бычий череп, кости которого были запятнаны красным. Резкий свет ламп сошёлся на ржавой рабице, из-за чего скамьи остались в сумерках, а на цементный пол легла сетчатая тень.       Большинство не смогло скрыть реакции и отпрянуло, глаза их были прикованы к крови, покрывавшей изогнутые рога. Некоторые пялились непонимающе. Никто не восхищался и не превозносил увиденное, как танцор сделал бы пред самыми великолепными подмостками мира. Счетовод заглушил нахлынувшее разочарование.       После многих лет наблюдения за ходом игры Счетовод знал, что они покажут своё истинное лицо только внутри клетки. Закалённые и мускулистые мужчины могли сгинуть рыдая, тогда как болезненные умирали, вопя от ярости, с кровью под ногтями и плотью, застрявшей в зубах. Ассортимент каждый раз отличался и зависел от удачной жеребьёвки, но Счетовод знал, как возбудить аппетит покровителей и приумножить высокие ставки. Борцы, бросающие вызов Дому. Родители, готовые разорвать собратьев по несчастью во имя защиты своих детей. Старые или молодые, больные или здоровые, все они в конце концов сражались. Настоящие разочарования долго не протягивали на ринге — разочарование вызывало скуку, и работодатель Счетовода дал ясно понять, что они не могут позволить себе подобного. Существовала причина, по которой псов держали на привязи и в голоде.       Пока скот шаркал к служебным помещениям и лающим собакам, Счетовод потихоньку отправил планирующийся на сегодняшний вечер доход работодателю. Затем он сунул телефон обратно в карман и поднял маску.       К рассвету клетка будет скользкой от крови.       Проснись.       Проснись.       Фогги научился одному трюку в детстве. Он был маленьким тогда, только начал спать один и пугался монстров, затаившихся в его снах. Трюк был прост — он говорил себе проснуться, а потом так и делал. Заставлял глаза открыться. Обрывал кошмары посередине. Каждый раз.       Не сейчас.       Всё случилось настолько чертовски быстро, что воспоминания еле укладывались вместе. Их маленькая группка из пяти человек ушла в загул в родных местах после экзаменационной недели, ловя кайф от облегчения. Они вывалились из захудалого бара в темноту, пьяные и хохочущие, а потом вдруг всё… перемешалось. Визг шин. Мэтт кричал. Пытались бежать. Наткнулись прямо на яркий свет и мужчин в масках с электрошокерами и автоматами.       Грёбанными автоматами.       Теперь Фогги чувствовал что-то неописуемо скрежещущее в кишках. Паника, он думал, но паника осталась на дороге вместе с последними крупицами достоинства. Это был ужас, такой, который душит тебя в болезненных снах и пробуждает с криком.       Подобное случалось по телевизору, с другими людьми. В какой-нибудь адски грустной статистике или по новостям, но не с его друзьями во вторник вечером в шести кварталах от дома. Пропала группа студентов Колумбийского университета. Подробности в одиннадцать.       Их затащили в грязный фургон под дулами оружия, бросили к груде немытых тел, как мусор. Всё воняло, цепи на руках и ногах сыпали старой ржавчиной...       Фогги вновь попытался пробудить себя, с тем же успехом, что и в прошлый раз.       Он почти не помнил поездки. Он слышал шумное дыхание Марси и ненавидел скотч, которым заклеили рот, будто без него он был бы способен объяснить Мэтту, какого хера вокруг творилось. Будто он мог найти слова, чтобы выразить, какой им всем настал пиздец.       Их возили кругами целую вечность, потом вышвырнули в темноту и спустили по подвальной лестнице. От вида комнаты внизу запросто можно было наложить в штаны — затёртые скамьи окружали громадную клетку, приподнятую над полом, наподобие боксёрского ринга, мат — сплошное чёрно-коричневое пятно. И внутри висел череп мёртвого создания, вращавшийся не спеша на красных нитях.       Потом их загнали шоковыми дубинками сквозь порванный занавес в неосвещённое служебное помещение. В темноте Фогги первым делом заметил собак, шелудивых и слюнявых, прикованных цепями к дальней стене. Во вторую очередь он увидел штабеля вонючих металлических камер, размером не крупнее упаковочных ящиков. Мужчины в масках разделили их и бесцеремонно распихали внутрь, Фогги упал на истощённые тела и грязное сено, прежде, чем за ним захлопнулась дверь.       Похитители оставили их практически в полной темноте, лишь немного света просачивалось из главной комнаты сквозь занавес. Он не мог видеть своих друзей, но за дверью Фогги видел клетку, и им придётся... они должны будут...       Сосредоточься. Дыши.       Вторая мысль оказалась неудачной. Камеры были мерзкими, а запах — тошнотворным, словно все было покрыто коркой из мочи и крови, которую никогда не мыли. Словно люди в главном зале просто ждали, пока он истечет кровью и станет следующим слоем отходов в этой забытой Богом дыре.       Сосредоточься.       Фогги сжал руки, которые начало натирать под сталью цепей, и, сморщившись, содрал скотч со рта. Согнутая под низким потолком спина заболела.       Мама будет в ярости, если он помрёт. Вся надгробная речь будет про то, что такого дерьма никогда не случалось с поставщиками фермерского сыра.       Справа от него кого-то чуть не вырвало.       Мэтт сидел в этой камере.       Фогги шарил слепо, подбираясь на коленках к месту, где прутья его ящика встречались с камерой Мэтта. Он потянулся туда, где, как думал, был его друг, правая рука проскользнула сквозь решётку.       - Дружище, - прошептал Фогги, и каким-то образом сумел прозвучать по-человечески.       - Знаю, Фогги, - Мэтт издал чудовищный хрип, будто с его глотки содрали кожу, и Фогги понял, кто только что почти выблевал свой ужин. Тем не менее его голос звучал спокойнее, чем Фогги себя чувствовал. Вероятно, было какое-то утешение в том, чтобы не видеть весь окружавший их ужас. Однако вид их тюрьмы был на одном уровне с её запахом. Самая отвратительная вонь из тысяч присутствующих запахов исходила из ящика Мэтта — болезненная сладость, которую было сложно опознать.       Фогги щупал сквозь прутья пока его пальцы не коснулись ткани.       - Это ты? - он выговорил, хотя материал не походил на рубашку Мэтта, было больше похоже на...       - Нет, - голос Мэтта был грубым.       Пальцы Фогги застыли.       - Это, - он попытался произнести, - это... - но уже знал ответ на вопрос.       - Он мёртв, - всё же прохрипел Мэтт, дыша неровно. Его спокойный тон не соответствовал фразе, будто они обсуждали хорошую погоду. - Уже день как.       Фогги притянул дрожащие пальцы обратно, вытер их о свою футболку, словно мог стереть само событие — он только что дотронулся до мёртвого тела.       Холодная рука стиснула его левое запястье, и он подпрыгнул, ударившись головой о ящик.       Это оказалась Марси. Наманикюренные ногти вонзились в кожу, и он, постепенно привыкавший ко тьме, едва мог разглядеть девушку. В её волосах отражался свет, проникавший из главной комнаты. К Марси жалась Вик, чьи губы превратились в плотную линию, а кудряшки рассыпались по смуглой коже. Уолта отделили от них в какой-то момент, и никто не знал, с чем ему пришлось делить ящик.       Однако Мэтт...       Все ещё сжимая руку Марси, Фогги снова повернулся направо. Друг дышал поверхностно, и сквозь перекладины виднелась сместившаяся тень, будто он уткнулся лбом в грязные прутья.       Однако Мэтт — саркастичный ботаник, искренне хороший Мэтт с железным чувством справедливости — застрял в клетке с трупом.       Фогги попытался отшутиться, что у него соседи по общаге попадались и похуже, но слова застряли в горле.       Им надо было выбираться отсюда.       - Они забрали наши телефоны, - прошептала Марси. - Забрали мой.       Фогги не осознал, что говорит вслух, и если это не означало, что у него едет крыша, то какие другие нужны признаки? Но Марси правду говорила. Без связи с внешним миром, у них не было надежды на спасение. Как много времени пройдёт, пока кто-нибудь заметит, что они пропали? Занятия закончились, и теперь никому не будет дела, что Фогги исчез, до семейного ужина на выходных. Может быть, пропажа остальных обнаружится раньше. Может быть, никто так и не хватится Мэтта.       Он напряг глаза и уши, стараясь уловить хоть малейший намёк на их местонахождение. Но слышалось лишь рычание собак, шуршание цепей и шум мужчин с автоматами в соседней комнате.       Те смеялись.       Мэтт слушал, как его лучший друг, сердце которого колотилось быстро и напуганно, объяснял, где они находятся. Лестница в подвал, оружие, клетка. Мэтт всё это, конечно, знал. Почуял и железные прутья и медленное разложение этой подвальной тюрьмы.       Мэтт ещё никогда не сталкивался с такими запахами. Ни от проезжавших мимо мусоровозов, ни от публичных туалетов или переполненных свалок. Здесь накопились годы рвоты, гниения, грязи и экскрементов. Этот запах накладывался на пейзаж из протрухшего сена, и бешеных собак, и металла столько, что у него начали болеть зубы.       И рядом с ним смерть.       Мэтт посвятил свою жизнь изучению закона, посвятил всего себя профессии, которая обеспечивала преступникам то, что им причитается. Какая ирония, всего несколько часов назад они веселились, пили за свои выдающиеся способности, поздравляли друг друга со скудным триумфом на бумаге. Самоуверенные, убеждённые, что стали орудием в борьбе со злом. Что они будут творить правосудие над теми чудовищами, какими могут быть люди.       Эти люди, эти монстры, заслужили правосудие. Они заслужили... приговор, как худшие представители человечества, вечность в огне...       Мэтт подавил жар, тлеющий под его кожей, и усмирил свои чувства, как был обучен. Слушать стало легче.       Проще всего было опознать испуганное сердцебиение Фогги. Аккомпанементом служили лёгкий звон металлических прутьев и хруст соломы под коленом. Дальше раздавались низкое рычание собак и дыхание дюжины охваченных страхом, больных людей. В соседней комнате он слышал шаги и тихий разговор. Мужчины в масках с оружием наперевес — большинство курильщики, один из них — отец, другой — работает в чёртовой пиццерии, третий — мастурбировал не больше часа назад (Боже, Мэтт иногда ненавидел свой нос) — обсуждали свою добычу. Сколько они смогут заработать на ставках на новый скот.       - В темных очках, думаешь, он..?       - …вместе в Клетке, будет забавно...       - Против Дома не продержится и половины матча.       Сосредоточься.       Забираясь дальше, он мог услышать звуки мира над ними, приглушённые в подземелье. Передвижение охранника у двери, слабый гул машин и пешеходов в радиусе двух кварталов. Даже ближе — плеск воды и звуки Гудзонского порта. Они всё ещё находились в Адской Кухне, помощь всё ещё была в пределах досягаемости.       Разложи на слои, произнёс в его голове голос, подозрительно похожий на Стика, и будь он проклят, если старик не рассмеялся бы над ним сейчас. Пойми, где ты находишься. Почему ты здесь. Что тебе нужно сделать.       Мэтт отделил невыносимый запах псины от остальных, затем растащил на составляющие тухлую вонь, которая охватывала комнату. Тяжело висел запах травм, а под ним — намёки на то, что одним людям выпала суровая жизнь, другие занимались опасным трудом. Некоторые провели здесь уже несколько недель, сами комнаты использовались годами. Людей кормили редко. Не позволяли помыться, туалетом служило лишь пустое помойное ведро в углу. Выжившие на ринге оказывались обратно в ящике с необработанными ранами, только для того, чтобы вновь сражаться на следующий день.       Или чтобы умереть. Медленно разлагавшийся рядом с ним труп стал жертвой инфекции, которая сопутствовала множественным тупым травмам. И там, прямо под гниением, прятался запах болезни.       Ох. Ох.       Мэтт вновь сосредоточил свои чувства на соседей по тюрьме. Из-под грязи и страха просачивался запах заболеваний, антисептика и таблеток. В углу пожилой мужчина с шумами в сердце дёрнулся обеспокоенно, бормоча про себя. Женщина аккуратно поддерживала гипс на ноге. Молодой человек сипел слабыми лёгкими.       Физическое состояние «скота» склонялось неравномерно к очень старым и очень больным.       Однако не все они прибыли сюда больными. Мать с сыном сидели в ящике под ним, ребёнок невредим, мать дышит с болью. С треснутыми рёбрами и кровью под ногтями она уже была ветераном ринга. От неё не пахло болезнью, но её запястья — и её, и её мальчика — были натёрты и воспалены.       Наручники?       Отрывистая мозаика начала складываться в голове Мэтта, однако не хватало еще нескольких фрагментов. Его друзья были полностью здоровы, слава Богу, и не пересекались с полицией, но фургоны поджидали их...       Воспоминание не давало покоя. Нет, ждали не их, понял он. Ждали именно его.       Группа из пяти студентов прибыла в крохотный бар вместе, но он провёл последний час попивая виски и обмениваясь дружелюбно лживыми фразами с низкоголосой Алишей, которая работала дантистом, жила с двумя мопсами, любила персиковое масло для тела и, возможно, воровала из ювелирных магазинов в своё свободное время. Мэтт не был уверен в последнем наблюдении, так что они дали друг другу номера телефонов и разошлись — она не была замешана в последующих событиях, это точно. Но если кто-то видел его в то время, видел слепого мужчину, пьяного и одинокого...       Больницы и наручники, подумал он вновь. В бар не заходили медики, не было никого с оружием и жетоном, но отличил бы он полицейского не при исполнении от гражданского? Не смог бы, если этот человек хорошенько помылся, не после двух бокалов скотча в желудке.       Кто бы это ни был, они не ожидали группу здоровых студентов выйти вместе с ним.       Последние кусочки паззла встали на места. Мэтт почувствовал, как знакомый гнев просыпается глубоко внутри, будто он раздувал горячие угли дыханием, пока пламя не начало лизать внутренности.       Схватки между равными противниками, видимо, не входили в программу вечера. Клетка не была ареной гладиаторов, в которой сила противопоставлялась силе. Никому не доставалось славы, победители не провозглашались чемпионами.       Клетка являла собой лишь варьете ужаса для слабых и напуганных. Похитители хотели видеть, как люди, которых приходилось силой затаскивать на ринг, превращались в животных, охваченные инстинктом выживания. Таких, у кого под тонкой оболочкой скреблись звери, стремящиеся вырваться наружу.       Мэтт мог предоставить им желаемое.       Им не дали еды. В камере не было ведра, чтобы справить нужду, — не было и в комнате, если, конечно, его не спрятали. Фогги немного повзвешивал «за» и «против» идеи попросить ведро, вспомнил о трупе рядом с Мэттом, и подавил порыв.       В углу Вик пошевелилась:       - Офигительный конец семестра, - сказала она в воздух.       Офигительный конец их жизней, подумал Фогги.       Они сидели в тишине. Вик приобнимала Марси, пока они беспокойно дремали. Фогги клевал носом, его рука продетая сквозь прутья, задевала пальцы Мэтта. Не похоже, чтобы тот спал, и Фогги подумал, может быть, он молится. Размышлял, помогала ли религия в подобных случаях.       Минуты переползали в часы.       Повышенные голоса и звуки шагов разбудили Фогги. Он подвинулся, наблюдая через дверь, как толпа мужчин и женщин просачивалась, а потом и вовсе полилась рекой по лестнице в подвал. Они шли мимо прохода и совсем не походили на чудовищ, ничего в их виде не кричало «Я пришёл смотреть на смертельные схватки». И всё же они шли, парами и тройками, отдавали толстые пачки купюр и свои мобильники мужчинам в масках, рыскавшим у входа, в обмен на место на ветхих скамьях.       - Думаю, зрители прибыли, - он сумел сказать Мэтту, сжимая его руку в попытке приободрить... одного из них. Обоих.       Как, интересно, чувствовал себя его друг, выращенный практически у ринга, и всё ещё затихавший, когда кто-то упоминал старые боксёрские поединки по И-Эс-Пи-Эн? Мэтт иногда приходил в тот старый спортзал, чтобы выпустить пар, наверное, чтобы снять напряжение, доходившее до предела от того, как долго он поддерживал образ пай-мальчика. Или для того, чтобы пообщаться с отцом, как молятся у могил, только с битьём груши. В чём бы он там ни нуждался, когда падало настроение. Он был подтянут для мелкого ботаника, скорее всего мог нанести хороший удар...       Фогги отогнал подобные мысли. Он не хотел думать о Мэтте, участвующем в бое на смерть. Мэтте, который отпускал язвительные шуточки и привередничал в выборе здоровой пищи. Чей отец больше всего хотел… «Он хотел, чтобы я пользовался головой, а не руками.» Чёрт, господи Иисусе, вот дерьмо.       Который был слеп, ради всех святых.       Тем не менее, у него было больше шансов, чем у Фогги. Больше, чем у всех них, кроме Вик, которая посещала Колумбийский по армейской стипендии.       Будто услышав его мысли, девушка передвинула голову на плече у Марси:       - Думала, что больше не придётся убивать людей, - сказала она с мрачной улыбкой.       Он попробовал подыскать ободряющие слова, но не сумел.       - Вы играете в компьютерные игры, ребята? - голос был негромким и сухим, и исходил из соседнего ящика слева.       Послышался тихий шорох, Фогги еле-еле разглядел женщину возраста его бабушки, опиравшуюся на металл. Её седые волосы были грязными и спутанными, руки, проскользнувшие сквозь прутья, покрыты морщинами.       - Нет, - сказала Вик, хмурясь через плечо в кромешную тьму.       - Ага, - выговорил Фогги, предполагая, что сейчас предстоит выслушать самую неуместную в мире лекцию о легкомысленности их поколения.       Женщина повела в воздухе пальцем, будто изображала персонажа, пробирающегося через лабиринт.       - Внук всё время в них играет. Нажимаешь на маленькие кнопочки, и — Бам! Бам! — остальные игроки в клетке мертвы. Ты выиграл.       У Фогги во рту пересохло:       - Я сильно сомневаюсь, что смогу так.       Палец женщины дёрнулся, словно она пожала плечами.       - А там и не надо ничего делать, кроме как эффектно сдохнуть. Рано или поздно выжившие погибают. Последнего уже нет.       О, Боже. Сосед Мэтта.       - Кто парни в масках? - спросил Фогги.       - Нет людей под теми масками, - ответила женщина. - Нет людей в клетке. Только животные, притворяются.       Фогги похолодел. Он обернулся вновь на дверь, безумно ожидая, что похитители начнут стягивать тонкую кожу, обнажая шоу уродов.       - Что, если мы откажемся становится животными? - спросила Вик тихо.       Ничего не выражавшее лицо женщины дрогнуло на мгновение, затем сжалось, углубились морщины на морщинах.       - Мой внук, они хотели, чтобы... Но он не стал. Не стал подниматься с колен, руки в воздухе. Им это не понравилось.       - Мэм, - голос Фогги скрипел, но не знать было хуже, - где ваш внук?       Она смотрела на него не моргая.       - Ему раньше нравились собаки.       Фогги закрыл глаза, с силой прижимая лоб к коленям. Пальцы Мэтта стиснули его руку. Вик и Марси шептались друг с другом, спорили неслышно.       Минуты продолжали ползти. Скамьи заполнялись. Негромкий рокот толпы возрос до криков, воплей, свиста, топота. Похоже, им надоело ждать.       Казалось, прошли часы, дни, года, прежде чем псы проснулись с рычанием ото сна, поднялись на ноги и уставились на дверь. Пока люди заходили в их помещение, Фогги узнал мужчин из фургонов, вооруженных до зубов, их лица были закрыты тканью, маски пугали в полутьме.       Последний из прибывших прятал лицо за бронзой, а не за мешковиной — накренённая, грубо выкованная морда была пристёгнута к его голове. Пустые глаза и закрученный металл на макушке придавали ей странный коровий вид. Мужчина осмотрел ящики, рука в перчатке позвякивала ключами на кольце. Его дыхание отдавалось тяжелым эхом. Кто-то в дальнем углу комнаты начал плакать.       - Откройте дверь.       Нет.       Дверь в камеру Мэтта дёрнула дюжина рук, и после недолгой возни похитители потянулись внутрь за... трупом в глубине. Тело упало на пол с глухим звуком. Один из охранников ткнул его автоматом.       - Мёртв.       Мужчина в золотистой маске обошёл труп медленно, проходя в миллиметре от ящика Фогги.       - Выбросите.       Чуть слышно Мэтт издал неровный, разъяренный вздох, и...       - Пожалуйста, отпустите нас, - по тонкому голоску Марси было почти не узнать. С осанкой амазонки, жующую колючую проволоку на завтрак, Марси. Она была похожа на испуганного ребёнка, когда протянула сквозь прутья бледные даже в темноте руки. Она сжала пальцы на его поясе, отчаянно цепляясь за пряжку. - Отпустите нас, я сделаю всё, что хотите, я...       Мужчина ударил ногой с такой силой, что ящик закачался, Марси отпрянула и тут же отползла назад, сложив руки на животе и пытаясь защититься. Вик и Фогги обняли её, не уверенные, как ещё поступить, когда мир совершенно развалился.       - Все умрут здесь, - произнёс мужчина. - Это единственное правило Бычьего Суда.       Он обошёл комнату, ключи бренчали по металлическим перекладинам, как безумный оркестр колокольчиков. Собаки завыли, и высокий голос в конце комнаты захныкал. Золотистое лицо застыло.       - Тебе нравятся собачки, девочка?       - Нет, - ответил ребёнок, и Фогги вспомнил её с первой суматошной поездки в фургонах. Она уже сидела в темноте, прижавшись к своему деду, когда Фогги и его друзей запихивали внутрь под дулами автоматов.       Последовала бездыханная тишина, а потом мужчина выпрямился и отвернулся, делая небрежный жест для охранников.       - Девочка будет первой кровью сегодня.       Мужчины шагнули вперёд. Фогги услышал вздохи, протесты и отчаянные стоны других узников, его собственное тяжёлое сердцебиение. Дедушка ребёнка кричал. А потом...       - Возьмите лучше на ринг меня.       …единственный в мире голос, который Фогги узнал бы из тысячи, принадлежал его лучшему другу — грёбанному идиоту.       Мужчина в маске повернулся, бычьи глаза были пусты.       - Я хочу драться, - сказал Мэтт. В его очках отражался слабый свет, по левой линзе протянулась паутина из трещин, выражение глаз за ними невозможно было разглядеть. Его язык показался на мгновение, чтобы смочить нижнюю губу. - Возьмите меня на ринг.       - Нет, - произнес кто-то, и Фогги обнаружил, что это был он сам. Его голос надорвался, как не происходило уже долгие годы, и Мэтт рыкнул на него заткнуться, но ему уже нечего было терять. Фогги ударил по прутьям руками. - Нет, кусок говна, забери меня...       Боль была неожиданной и ослепляющей. Фогги моргнул и очутился на полу, скрючившимся, его горло саднило. Осоловело он осознал, что, должно быть, кричал. Выдыхая через боль, с Марси зажавшей его, словно в тиски, он увидел, как один из мужчин опускает шоковую дубинку.       Кованное бронзовое лицо всё ещё было повернуто к Мэтту:       - Ты против ребёнка?       - Я не хочу драться с ней, - ответил Мэтт. Слабый свет, сочившийся через дверь, располосовал его сверху. В изменчивых тенях его лицо выглядело невозмутимым, а его руки — неколебимыми. Только губы его были крепко сжаты, будто он сдерживался, чтобы не ощетиниться от гнева. - Я хочу сразиться с тобой.       - Дому не выгодны быстрые смерти, - сказал мужчина, и Фогги захотелось вбить его лицо вовнутрь.       - Нет, - произнес Мэтт, и это был его судебный голос. Тот, который он использовал для заключительной речи, когда он выкладывал Тэргуда Маршалла. Когда он хотел победить. - Дом желает плясок для своего Астерия. Своего быка. Своего чудовищного гибрида с двойственной сутью.       - Ах, - выдохнула Марси в наступившую тишину, и хоть Фогги ничего не понимал, он был рад, что кому-то, чёрт побери, удалось разобраться.       - Заберите его, - выговорил мужчина в маске вдруг.       Фогги знал, что опять кричал, потому что снова повстречался с шокером, обжигающая боль взорвалась за закрытыми веками. Он знал, что заплакал. Знал, что его лучший друг — тот, который был одет в дурацкий свитер на Рождественской фотографии семьи Нельсонов, с книгой в руках, и с улыбкой, осветившей всё его лицо, — жертвовал собой в попытке спасти их всех. А может быть, спасти себя тоже. Последний глупый поступок, чтобы его проклятой католической душе простили земные грехи.       Дурак, они ведь всё равно умрут здесь все.       Проснись.       - Не беспокойся, Фогги, - сказал Мэтт с ужасной улыбкой. Его пальцы протянулись сквозь прутья и сжали руку друга. - С тобой всё будет в порядке, - затем добавил быстро. - Марси, они занимаются этим годами.       И потом его уволокли через дверь, и выставили перед толпой.       Когда они вышли в зал Бычьего Суда, поднялся ошеломляющий гвалт.       Набухшая толпа зрителей у ринга, которая воняла потом и алкоголем, перевалила за сотню человек. В большинстве это были мужчины, разговаривающие на смеси языков — в основном по-английски, немного на Итальянском и Русском. Некоторые потирали ставки в карманах, другие держали в руках еду и напитки, будто пришли в кино. Несколько было наполовину возбуждены в предвкушении грядущего насилия. Кто угодно из них мог быть полицейским или работником больницы.       Кольцо мужчин в масках медленно вело Мэтта в сторону клетки, словно желая предотвратить любые попытки к бегству в последнюю минуту. У него получилось бы, наверное. Тринадцать шагов до лестницы, потом двадцать две ступени до двери. Хорошая фора, никто из них не ожидает, что он перепрыгнет аккуратно через их головы. Но что потом? Даже если его не застрелят на лестнице...       Фогги. Марси. Вик, Уолт, девочка, старая женщина, дюжина других, ждущих своей смерти ради идолопоклонничества мифу. К тому времени, когда Мэтт найдёт помощь, любой из них может погибнуть.       Так было лучше. Хоть похитители и устроили этот балаган, они отличались неотёсанностью и были такими же грубыми, как окружавшая их обстановка. До зубов вооружённые автоматами и ножами, они держали себя, как люди хорошо знакомые с насилием, но не познавшие тонкостей боевых искусств. Некоторые были тяжелы, как вышибалы, другие жилисты, но неуклюжи. Они не являлись профессионалами и не были готовы к противостоянию с таким. Пушечное мясо, слышал он голос Стика.       С другой стороны, Мэтт не дрался с людьми уже много лет. А эти бандиты занимались похищениями и получали удовольствие от убийства.       Самую большую опасность представлял собой мужчина в металлической маске. Он был раздет до пояса, с хорошей мускулатурой, и держал себя легко, как тренированный убийца. Опасный. Опытный. Купающийся в обожании толпы, которая кричала в поддержку сегодняшнему развлечению.       Шум стих, когда их маленькая процессия остановилась у клетки. Приземистый мужчина в мягкой обуви и со слишком сильной любовью к одеколону приложил ко рту рог. Когда он заговорил, его голос был приглушён тканью.       - Первый, кто заплатит кровавую дань этой великой ночью...       Разглагольствование оказалось неказистым, и Мэтт пропустил его мимо ушей, фокусируясь на клетке. Сетчатые стенки её были высокими и образовывали квадрат. Приподнятый пол был покрыт рваными матами и окровавленной тканью. Горячие лампы свисали с голого потолка. В центре окроплённый кровью череп вращался на верёвке с резкими запахами краски и воловьей кожи.       Мэтт напряг мышцы рук и вдохнул.       Он был Мёрдоком, а Мёрдоки были сделаны для того, чтобы выдерживать удары на ринге. Он сможет это пережить. Так, как сделал бы его отец.       Гомон Бычьего Суда стих, смешиваясь, как плохо настроенное радио, с шипящим ажиотажем матча «Мёрдока против Крила!» на их стареньком телевизоре. Мэтт вырос на тех поединках, трясся от волнения с гулко бьющимся сердцем в ожидании звука боксёрского гонга. Каждый раз вновь узнавал, насколько его отец был неразрушимым. Испытывал удивление, смешанное с любопытством, перед Дьяволом, которого замечал иногда в нём.       Мэтт чувствовал этого Дьявола сейчас. Тот пробуждался от долгого сна, подстёгивал его разорвать свою грудную клетку и выпустить на волю ярость, что таилась под кожей. Манил его насладиться каждым мгновением.       Такие мысли наполняли голову Джека во время последнего выхода на ринг? Или он думал только о предстоящем бое? О последствиях своего выбора? О сыне, которого оставлял позади?       Мэтт знал, что его отец вошёл бы спокойным, с прямой спиной. Шёлковый халат спадал бы с его плеч, горделиво переливался бы вышивкой «Вояка Джек Мёрдок» на спине. Ткань была бы красной, чтобы прятать пятна крови.       Мэтт надел белую рубашку сегодня. Кровь будет несложно заметить.       - ...незрячий, что смеет бросить вызов Дому Буйвола, - продолжал нудить ведущий. Смешно, что воля Господа привела сюда Мэтта после целой жизни учёбы и корпения над книгами. После стольких раз, когда Джек повторял: «Ты смышлёный парень, и я знаю, что это не моё наследство. Заканчивай домашнее задание — ты не станешь таким, как твой старик». После всех тех раз, когда он сдерживал свой гнев воспоминаниями о голосе отца и руках, которые тряслись, но продевали иглу сквозь кожу. После того, как он похоронил себя в юридической практике и научился использовать слова, как оружие, а не кулаки.       И теперь он оказался здесь, влекомый к жестокости, как ищейка напавшая на след. Как странно, что раньше он считал свои способности знаком какой-то высшей цели, когда его путь неизменно вёл к подобному.       Ведущий замолчал.       Мэтт шагнул вперёд, представляя вес руки на своём плече и ровное сердцебиение в ушах. Он представил, что идёт с призраком отца за спиной, что слышит хрипловатый голос:       - Мёрдоков много бьют, но мы поднимаемся. Мы всегда поднимаемся.       Он сможет пережить это. Он должен.       Потому что где-то в комнате позади него Марси — блестящая, ловкая Марси — сжимала в руках украденный у быка телефон.       Прутья камеры Фогги отказывались поддаваться, дверь бесполезно грохотала висящим замком, когда он бил по ней снова и снова...       В соседней комнате кровожадные люди вели его лучшего друга на жестокую смерть. Его лучшего друга, который пытался сказать им что-то, когда его оттащили.       Толпа взорвалась ликованием.       Фогги не мог на это смотреть. Он не отворачивался.       Ногти Марси вонзились в его запястье.       - Фогги. Мать твою, Фогги Нельсон, посмотри на меня, - её глаза были широко раскрыты в темноте. Она вдавила что-то пластиковое в его руку и прошептала. - Я украла его у мудака в маске.       Он пялился на неё непонимающе.       - Фогги, - она прошипела снова.       Страх в её голосе растормошил его и Фогги обхватил предмет, который она пыталась показать.       Это был мобильный телефон.       Его сердце ёкнуло и забилось в глотке, надежда зародилась такая неожиданная и ослепляющая, что на секунду стало больно дышать. Потом он и Вик подвинулись одновременно, чтобы закрыть Марси от любопытных глаз. Она низко нагнулась, прикрывая свет экрана одной рукой, пальцы другой порхали над кнопками.       Что-то было...       Что им пытался сказать Мэтт, перед тем, как его увели? «Марси, они занимаются этим годами.»       - Звонит, - выдохнула Марси, голова наклонена, телефон прижат к уху.       Хорошо. Это было хорошо. Вот только... что-то...       - Стой, стой, - прошипел Фогги. Прежде, чем начать сомневаться в себе, он бросился вперёд и закончил звонок.       Марси пробуравила его взглядом, когда экран телефона померк.       - Мэтт сказал, они занимаются эти годами, - полу-оформленные идеи крутились в его голове. Он попытался придать им видимость порядка. - Они никогда не были пойманы... подумай об этом, это значит...       - У них могут быть свои люди в полиции, - Марси закончила мягко.       Фогги растерялся на мгновение, пока решение, чудесное и великолепное, не расцвело в его мозгу. Бретт Махоуни. Друг с детского сада, офицер пятнадцатого участка, и — Фогги знал подкоркой — честный человек.       Возвращаясь к этим событиям позже, он так и не смог до конца воскресить в памяти следующие несколько минут. Напряжение в животе и страх быть обнаруженными остались его единственными воспоминаниями.       Он знал, что, должно быть, прошептал номер Бретта, знал, что толпа ликовала снаружи, пока Марси набирала цифры. Знал, что глаза его наверняка были прикованы к двери, пытаясь заметить малейший намёк на возвращение людей в масках. Он знал, что Марси говорила в телефон негромко, рука закрывала её рот, умоляя Бретта отследить её звонок, заклинал, чтобы он расслышал её поверх шума толпы.       Марси прошептала, что закончила, и мир снова обрёл четкость. Если бы Бретт мог появиться до того, как Мэтт войдёт на ринг...       Фогги смотрел через дверь, как охранники снимали с Мэтта наручники, потом сняли пиджак, очки и галстук. Насчёт последнего начался спор, и его отдали обратно. Мэтт туго обернул тёмно-красной тканью свою правую руку, как бинтом. Было похоже, что он не слушает ведущего с рогом, который вопил что-то о «жертве» и «быке».       - Они разыгрывают какую-то больную фантазию, - сказала Марси вдруг. Её глаза были устремлены на дверь. - Пленники, приносимые в жертву, Еврипид или как там его, прыжки через быка... Это всё «Введение в классическую мифологию», бред для первогодок.       История звучала знакомо, но лишь поверхностно. Фогги посмотрел на бронзовую маску с закрученными рогами и на череп, вращавшийся на красных нитях. В какую бы игру эти психи ни играли, Мэтт её просёк. Он постарался отвлечь их, выиграть время, чтобы позвать на помощь.       Эгоистичный придурок, подумал Фогги, когда ведущий начал собирать ставки на то, сколько Мэтт продержится в клетке. Самая высокая была на двенадцать минут. Могла ли полиция отследить звонок и послать патрульные машины за двенадцать минут?       В темноте рука Вик нежно толкнула его в плечо:       - Держу пари, Мёрдок крепче, чем выглядит. Помнишь его папу?       Все знали об отце Мэтта. Вояка Джек Мёрдок был местной знаменитостью — спортивные фанаты его знали. Рождённые в Адской Кухне — тоже, и все, кто читал о геройстве Мэтта в детстве. На ютубе были выложены клипы с участием Джека, а в его старшей школе висела чёртова табличка.       - Он всё ещё ходит в тот старый спортзал, - Фогги произнёс неожиданно для себя. Это наверняка было секретом, но тайны уже потеряли своё значение. Теперь, когда Мэтт так рвался воссоединиться с отцом на том свете. - Но его отец не хотел, чтобы он дрался.       - Если он ляжет, - сказала Вик твёрдым голосом, - не смотри, Нельсон. Мы скажем тебе, когда... Мы скажем тебе.       Фогги вспомнил себя восьмилетнего в кинотеатре, когда он закрыл уши руками и зажмурил глаза. Мама положила прохладную ладонь на его лоб и произнесла:       - Я скажу тебе, когда всё закончится, дорогой.       Нет, Мэтт мог справиться. Он мог...       - ...держать удар, -Мэтт сказал смеясь.       Это было — сколько месяцев назад? — они теснились вокруг маминого кухонного стола. Еда была вкусной, комната — тёплой, и Мэтт хихикал над одной из сестриных шуток. Разговор перетёк с политики на быстро растущий уровень преступности в Адской Кухне и на ублюдков из братства Сигма Альфа Эпсилон.       - Ты позаботься о нём, Франклин, - сказала мама, держа руку на его плече, пока бабуля спихивала вторую добавку бобов на тарелку Мэтта, не обращая внимания на протесты. - Он милый мальчик, и если я ещё раз услышу, что ты втянул его в неприятности...       - То был всего один раз, - ответил Фогги с чувством, - и это ваш Праведный Мёрдок втянул в неприятности меня.       - Действительно, миссис Нельсон, - сказал Мэтт, шаря в поисках вилки. - Они были... в общем — плохие дела, какая-то дедовщина, которая слишком далеко зашла, и я начал их отчитывать...       - Марта, дорогой, а не миссис Нельсон. И, как я поняла, они только угрожали, пока не вмешался Фрэнки.       - Они говорили, что собираются отвесить ему звездюлей, мам! - запротестовал Фогги, размахивая суповой ложкой в воздухе.       - Тогда тем более надо было убираться оттуда, - она помедлила, наблюдая за тем, как Мэтт гоняет еду по тарелке. - Соль и перец на двенадцать часов, дорогой. Хочешь добавки? Нет? Сока? Бернард, достань мальчику сока.       - Не обязательно, - произнёс Мэтт, смеясь, пока отец Фогги рылся в холодильнике.       - Сок на десять часов, - сказал Бернард и потрепал волосы у обоих парней, возвращаясь на своё место.       - ...и это был всего один удар, я не такой уж хрупкий, - закончил Мэтт, морща нос.       - Мы забирали вас двоих на Пасху, и, клянусь, я в жизни не видела фингала больше.       - Не самый большой из тех, что видел я, - сказал Мэтт.       - Бум, - прокомментировал Фогги, и Мэтт ударился с ним кулаками.       Мама промычала, явно не убеждённая его словами.       - И они перестали беспокоить вас на занятиях?       - Конечно, - Мэтт теребил волосы за ухом, а это значило, что он врёт. Мэтт никогда не терял самообладания из-за направленных на него издёвок, он просто получил наивысшие баллы по судебной речи и втоптал несчастных ублюдков в грязь.       - Они говорили омерзительные вещи, Мэттью, - произнес дядя с сомнением откуда-то из-за тарелок с жареной индейкой. - Невежество так быстро не замолкает.       - Прямо сейчас они просто злятся, что нас с Мэттом пригласили на собеседование в Лэндмэн и Зак, а их нет, - ответил Фогги. - Один из них плакал.       Мама покачала головой:       - Всё же возьми свою софтбольную биту на следующий семестр, Фрэнки.       - Я могу держать удар, - тихо произнес Мэтт со ртом, набитым пюре.       - Просто не забудь Слаггера*, милый.       Они все посмеялись.       Они были в безопасности, счастливы и сыты до отвала жареным мясом и пюре. Вот как Фогги хотел запомнить Мэтта. А не погибшим до прихода полиции, одного в комнате полной зверья.       Он всё ещё не отворачивался.       Мэтт уже стоял у дверей в клетку, его лицо было подсвечено грязными лампочкам сверху. Он не выглядел напуганным. Со сжатой челюстью и скривлёнными губами, будто попробовал что-то мерзкое на вкус, казалось, что он был в ярости.       Это выражение лица несло в себе что-то знакомое. Мэтт слыл дружелюбным парнем, пока не заходил в класс на инсценировку судебного процесса или занятие по уголовному правосудию и кто-нибудь не задевал его Чувства Добра и Зла. Тогда его улыбка превращалась в ртуть, и он менял добродушие на опасное спокойствие и острое, как бритва, красноречие.       Но Фогги никогда не видел Мэтта таким. Каждая линия его тела была напряжена от злости, и вид этот подходил ему, как влитой.       Потом двери клетки открылись и Мэтта протолкнули внутрь. Из-за яркого света чёрные, как уголь, тени пересекали пол и рубашку Мэтта. Он медленно шёл от двери, кроссовки скользили по грязному мату. Он проводил пальцами по сетке, как делал, заходя в их комнату или пытаясь найти свою трость. Сначала невесомо, потом с нажимом, будто проверяя на прочность и податливость.       Мужчина в бронзовой маске — бык, Фогги знал теперь — поднял руки к толпе. Подобострастное ликование выплеснулось со скамей, когда он зашёл в клетку. Дверь захлопнулась за его спиной.       Мэтт повернулся медленно лицом к противнику, опустив руки.       Толпа начала скандировать что-то хором — какую-то фразу, которую Фогги не мог разобрать — и это звучало, как биение боевых барабанов. Фогги увидел тот миг, когда звук ударил Мэтта, пробирая до самых костей. Тот шелохнулся, держа спину прямо, руки его были расслабленными, дыхание — ровным.       - Лицом к врагу, - Фогги дрогнул от раздавшегося тихого голоса, но это была Вик за его плечом. Она смотрела на клетку невидящим взглядом, и когда покачала головой и заговорила вновь, он узнал цитату. - Под градом ударов бесстрашно стояли И пали лицом к врагу**.       Сердце Фогги стало биться ровнее от её слов.       Ведущий поднял рог...       Толпа взревела.       - Приступайте.       Бесконечные кровожадные выкрики толпы действовали Мэтту на нервы. Он силой воли отодвинул их на второй план и сосредоточился на человеке напротив. Тот был выше, тяжелее и крепче, и его распирало от самоуверенности. Всё нормально. У Мэтта никогда не имелось преимущества по этим статьям во время тренировок.       Проблема была не в том, чтобы победить. А в том, чтобы растянуть бой и не раскрыть полностью своих козырей. Если они начнут подозревать о его способностях до приезда полиции... ну. Он предполагал, что эти люди не будут в восторге от обмана.       Воздух сместился, и сердце его врага забилось быстрее от выброса адреналина. Тот готовился напасть.       Мэтт ждал, дыхание ровное, руки расслаблены.       Разум контролирует тело.       Он держал себя легко, ничего не выдавая своей позой, ожидая, пока человек в маске не окажется на расстоянии удара.       Тело контролирует врага.       Потом он заблокировал первый удар быстрым движением предплечья и аккуратно увернулся с пути противника.       Враг нихрена не контролирует.       Сердце мужчины запнулось от удивления — тот был всего-лишь человеком подо всей претенциозностью — и звук шокированных зрителей закрался в сознание Мэтта. Ожидалось, что он упадёт от первого же удара. Никто ещё не понимал, было ли произошедшее случайностью.       Человек в маске снова атаковал. Мэтт еле-еле заблокировал удар в торс— медленный и неряшливый, Стику было бы противно — и лениво парировал своим собственным, чтобы прозондировать почву. Противник нырнул вниз, и Мэтт почувствовал, как тот замахнулся, потеряв равновесие и кренясь влево, слишком уверенный в своих силах.       Мэтт поддался искушению и сильно ударил его в живот, высвобождая всё своё отвращение и гнев через кулак. Стоя на одном месте, он нанёс один удар, два, три, прежде чем человек в маске отошёл от потрясения. Его боль была сладкой на вкус.       Они отстранились друг от друга, костяшки Мэтта прекрасно ныли — галстук дурно играл роль бинтов — а сердце быстро стучало. Бой продолжался пятьдесят две секунды. Он знал, что надо замедлиться, но теперь, когда этот человек был у него в руках, что-то счастливое гудело под его кожей. Теперь, когда он начал, он хотел бить и никогда не останавливаться.       Толпа замолкла на долю секунды, и взорвалась. Руки колотили по стенам клетки, пробиваясь сквозь концентрацию Мэтта. Он чуть не проворонил мгновение, когда исполин твёрдо встал на ноги и замахнулся в его голову, уже быстрее. Мэтт отпрыгнул назад, пригибаясь и кружась в сторону.       Человек в маске начал раздражаться, и в этот раз его было сложнее сдерживать, не используя продвинутых движений. Они схватились, врезавшись в стену клетки — Мэтт почувствовал тепло, исходившее от тел зрителей, почуял их дыхание, когда они кричали — и разделились с большей осторожностью в этот раз. Подбородок Мэтта саднило там, где его зацепило ударом.       Человек в маске медленно выпрямился, одна рука опустилась вниз к бедру, на которое он упал. Его правому бедру и карману, где раньше лежал телефон.       Несколько последних часов были настолько дезориентирующими — автоматы, похищение, смертельный бойцовский клуб, — что у Фогги ушло куда больше времени, чем было приемлемо, на осознание увиденного. По сравнению со всем остальным, вид его слепого лучшего друга-ботаника, мутузившего кого-то, как профессиональный боксёр, был...       Ну, обыденным относительно общего масштаба.       Это, наверное, было ложью. Фогги, наверное, находился в состоянии шока.       Мэтт и бык с бронзовым лицом кружили по клетке, еле видимые над телами, облепившими сетчатые стены. Мэтт был — всё ещё жив, очевидно, его руки подняты в расслабленной боксёрской стойке. Его шаги выглядели быстрыми и уверенными, как у натренированного бойца. А не как у человека, которому нужна помощь, чтобы спуститься по лестнице, и которого надо предупреждать, если не все стулья были до конца задвинуты, какого хрена?       Фогги понятия не имел, что происходит, но такой, судя по всему, стала тема дня.       Тем временем несчастная тишина в ящиках прорвалась. Всё вокруг него оживилось возгласами и свистом. Пожилая женщина колотила прутья обеими руками. Собаки заволновались и завыли от шума.       - Я собираюсь задать свинский вопрос, - произнесла Марси, не отрывая взгляда от битвы. - Я думала у него нет восприятия света.       - Ага, - ответил Фогги на автомате, - но слепые занимаются, типа, дзюдо на Паралимпийских играх. Они могут такое делать, - он понимал, насколько нелепыми были произнесённые слова. Существовали слепые люди, которые прекрасно справлялись с боевыми искусствами, просто никто не знал, что Мэтт принадлежал к их числу.       И Фогги жил вместе с ним, читал ему вслух рекламную рассылку, и следил за ним во время дурацких алкогольных игр, и сообщал ему, когда кто-то пытался пожать руку. Какого хрена.       Двое схватились и врезались в клетку — Мэтт почти увернулся от скользнувшего по подбородку удара, первого, попавшего по нему. Потом бык замер, большая золотистая голова странно повёрнута. Его рука коснулась кармана.       - Блять, - прошипела Марси, карабкаясь за телефоном.       - Брось его собакам, - произнес Фогги, вспышка адреналина наконец-то прояснила его голову. - Бросай сейчас же.       Однако она не успела, потому что Мэтт рассвирепел.       Двое бойцов налетели на стену клетки. Мужчина в маске вывернулся, проведя дугу каблуком ботинка, и Мэтт упал на пол. Он пнул вверх, жестоко погружая ступню в живот противника.       Мэтт перекатился на ноги, когда бык согнулся в две погибели, и нанес серию коротких ударов прямо в его шею. Мужчина отбился ото всех и контратаковал, поймав Мэтта ударом в грудь, но тот отпрыгнул назад и ещё раз ударил его ногой, в этот раз сильнее. Потом мужчина начал отступать под напором, когда Мэтт теснил его вниз. Пинок вывел колено быка из строя — он опустился на одну ногу, толпа вопила — и Мэтт зажал его у прутьев, вламывая его голову в металл, будто бил боксёрскую грушу.       Мужчина скользил, сползал вниз, с ногой, повёрнутой под неестественным углом и кровью, хлеставшей из под маски. Мэтт стоял над его распростертым телом, тяжело дыша, воротник его рубашки был заляпан красным.       Толпа выла.       - Его тренировали в смешанных единоборствах, - пробормотала Вик, глаза девушки были сосредоточены на клетке, будто она собиралась ту препарировать.       - Его папа, должно быть, научил, - произнёс Фогги, пытаясь подобрать разумное объяснение.       В полутьме Вик выглядела мрачной:       - Твою ж за ногу, это был не бокс, Нельсон.       Времени на ответ не оказалось, потому что дверь клетки открывалась и внутрь протиснулись мужчины с автоматами, окружая Мэтта, дула подняты и направлены на него. Сердце Фогги дрогнуло в районе глотки. Не так, не после всего предыдущего...       Но выстрелов не раздалось, оружие являлось предупреждением. Один из мужчин, лицо которого было скрыто тканью, вышел вперёд с фонариком. Он грубо отогнул голову Мэтта назад за волосы и посветил в глаза. Потом сделал шаг назад и кивнул охране позади. Фогги не мог его слышать, но он видел, как двигались губы:       - Нет реакции.       Охранники отступили кольцом, выходя из клетки и вытаскивая бессознательное тело быка в маске за ними. Они бросили его бесцеремонно на цементный пол, оставили истекать кровью.       Герой был повержен, дошло до Фогги, и более не заслуживал почёта.       Толпа всё ещё вопила, и ведущий кричал что-то беззвучно в рог. В клетке Мэтт переминался с ноги на ногу, показывая первые признаки беспокойства, то и дело сжимая и разжимая кулаки.       Затем дверь в клетку открылась снова и половина мужчин в тканевых масках зашла внутрь, оставив оружие снаружи. Один, два, — пятеро мужчин в клетке наступали вперёд пока Мэтт медленно пятился. Они двигались, как тигры, преследующие добычу, и в жаркой комнате их тела блестели от пота. Под свисавшими с потолка голыми лампочками волосы Мэтта отливали красным. Его окутал алый свет, а наклонённое вниз лицо скрывала тень.       Фогги почувствовал подкатившую тошноту. Эти люди видели, на что был способен Мэтт, и теперь азарт горячил их кровь. Предстоял не бой, а резня — у его друга не было шансов сдержать пятерых нападающих до приезда полиции.       Да гори оно всё адским пламенем.       - ЗАДАЙ ИМ ЖАРУ! - заорал Фогги, наплевав на то, что Мэтт не услышит его из-за шума. - ОТМУДОХАЙ ИХ, ЧТОБЫ БОЛЬШЕ НЕ ВСТАЛИ!       Один из мужчин в маске шелохнулся слегка, встал чуть дальше остальных, и Мэтт пришёл в движение.       Мэтт отбил его руки в сторону и погрузил свою ногу в его живот, потом запустил зверский удар в челюсть, и мужчина упал. Но остальные четверо уже окружали — Мэтт словил удар, качнулся по инерции и протаранил нападавшего, бросая его через плечи в человека сзади.       Те двое карабкались на ноги, пока третий зашёл Мэтту слева и успел врезать коленом по рёбрам, Мэтт заблокировал следующий удар и продолжал бить, пока противник, из носа которого начала литься кровь, не упал.       Предыдущие двое противников опёрлись на стену, тяжело дыша и не веря своим глазам. Потом ещё один поднялся на ноги и они все вместе бросились вперёд. Они навалились на Мэтта, один из них молотил его по почкам. Фогги смотрел, как его друг согнулся и исчез под кучей тел и хаотичных конечностей, возникая вновь с окровавленным лицом и заломленными назад руками. Кто-то замахнулся для жестокого удара ногой по его лицу...       Мэтт извернулся и вытолкнул своё тело в воздух, делая мощный кувырок вперёд и бросая человека, державшего его руки, в того, который стоял впереди. Шатаясь, он выпрямился, пока те двое выпутывались друг из друга, и повернулся лицом к третьему, однако мужчина со сломанным носом тоже поднимался на ноги...       Силуэт крутанулся в воздухе, и противники упали, сбитые ударом ноги с разворотом, прилетевшим в лицо.       Срань господня, пронеслось в голове у Фогги, пока он смотрел, как его сосед по комнате чуть пошатнулся и приложил одну руку к рёбрам. Ещё двое поднялись позади него, как тараканы. Срань господня.       Отправленный наобум удар поймал Мэтта в бок, и у того подогнулись колени, по его рубашке поползло красное пятно. Один из мужчин надел кастет с шипами. Они набросились друг на друга так, будто Мэтт и не заметил, что истекает кровью, уже пропитавшей пояс его штанов. Он заблокировал один удар и полу-повернувшись налетел на другой от человека сзади. Мэтт упал.       Толпа взревела. Псы залаяли от запаха крови, бросаясь со своих цепей.       Мэтт весь сжался, стараясь защититься от града ударов, перекатился в сторону и опять поднялся. Теперь из его носа и рта текла кровь, и с кулаков капало красным, когда он снова поднял их перед собой.       Он оттолкнул двух оставшихся к сетчатой стене. Один отшатнулся, ошеломленный, и Мэтт накинулся на другого, вдалбливая его голову в пересечение железных прутьев. Он бил и бил, кулаки колотили его по бокам, но он, кажется, не замечал — противник упал. С пяткой Мэтта, давящей ему на горло, мужчина подёргался и обмяк.       Остался последний.       Грудь Мэтта тяжело вздымалась. Когда он повернулся, Фогги увидел насилие во плоти. По его оскалённым зубам была размазана кровь, он шагнул на нетвёрдых ногах навстречу последнему нападающему. Что-то было в том, как скользят его подошвы по полу, как меняется положение его тела, от чего у Фогги волосы встали дыбом на руках. Мэтт был похож на хищника.       Теперь они обменивались ударами в тесном контакте. Мэтта зажали в угол, и когда кулак врезался в его челюсть, он кашлянул кровью. Он ударился о стену клетки и в этот раз не смог скрыть гримасу боли на лице, выпрямляясь. Однако его противник тоже уже ослаб, так что Мэтт оттолкнулся от сетки и сбил того на земь...       ...толпа взревела, когда Мэтт опустил свой кроссовок на лицо мужчины три раза, прежде чем шатаясь отступить назад.       Фогги осознал вдруг, что его пальцы, вцепившиеся в металлические прутья, побелели и начали терять чувствительность. Они тряслись от выброса адреналина. Его горло сдавило, будто слова поддержки с начала боя завяли и умерли там.       В центре ринга стоял человек с лицом его лучшего друга, с которого стекали кровь и пот, а вихры на голове напоминали пару кровавых рогов.       Годы ушибов и растянутых связок под покровительством Стика научили Мэтта справляться с болью. Он, как всегда, загнал её глубоко внутрь, до тех пор, пока агония в его боку и нытьё в кулаках не стихли. У него имелось, как минимум, два сломанных ребра и кровотечение с левой стороны, хотя раны не были глубокими. Руки — другое дело: кости покрылись микротрещинами, он чувствовал каждую, а ещё один удар в лицо сломает ему нос.       Ты жалок, он услышал, как фыркнул Стик.       Никаких признаков полиции всё ещё не было, если они вообще ехали сюда. Взвинченность толпы спадала и нарастала, пока оставшиеся люди в масках обсуждали, как бы поинтереснее Мэтта убить. Далеко в вонючих застенках сердце Фогги билось быстро, а дыхание тревожно прерывалось. Тот был в замешательстве и боялся — теперь уже больше, наверное, Мэтта, а не за него. Даже если им удастся выбраться отсюда живыми, последствий не избежать. Мэтт знал, чем пожертвовал. Фогги был не из тех людей, которые понимают подобную жестокость, и их дружба...       Может быть, Мэтту лучше всё-таки сдохнуть здесь.       По крайней мере, они всё ещё живы, подумал он, нагнувшись и сорвав бинты с рук павших противников, чтобы обернуть вокруг своих саднящих пальцев. Всё остальное не важно.       Раздался лязг, когда ведущий вновь взялся за рог, в этот раз для того, чтобы призвать претендентов из зрителей.       Помощь зала, подумал Мэтт, борясь с подступающим смешком и подсчитывая, сколько уже потерял крови. Он чувствовал себя в каком-то роде неустойчиво, но не понимал, почему — он не получал черепно-мозговых травм и учуял бы яд на кастете. Однако земля гудела под ногами.       На загадки не было времени. За стенами клетки толпа разверзлась, растеклась как вода пред претендентом, идущим вперёд. Мэтт замер, подворачивая концы бинтов под обмотку. Мужчина, идущий на ринг был крупным. Выше Мэтта на голову, держал себя как профессиональный палач, от него пахло гвоздичными сигаретами. Он был сильнее Мэтта сейчас и, конечно, гораздо менее усталым.       Ещё он спрятал нож в голенище сапога, но Мэтт сомневался, что получит поддержку, если заявит о жульничестве.       Гигант вошел в клетку и направился прямо к нему без церемоний. Последующее действо было жестоко и постыдно — после вихря ударов в молоко рука поймала предплечье Мэтта, повернула, дёрнула и отправила его прямиком в прутья. Нос снова начал кровоточить, ему пришлось перейти в оборону. Он нырнул вперёд, уворачиваясь от дикого удара, сломавшего бы его челюсть, и оказался прижатым к полу. Руки мужчины были неколебимы, как стволы деревьев, держали его, как тряпичную куклу.       Затем нож материализовался в кулаке противника, рассекая воздух, когда Мэтт откатился в сторону. Он сумел избежать первого удара, но не второго, и металл прорвал его рубашку. Кровь потекла через его ключицу и вниз по груди.       Исполин отступил пока Мэтт дотащился до задней стены клетки. Он согнулся вперед, его контроль над болью ускользал. Мэтт попытался сохранить самообладание, попытался заглушить чувство боли, но оно забило ключом.       Противник снова направился в его сторону.       Мир превратился в сменяющуюся путаницу звуков, вращавшихся в его голове и не обретавших значения. Рявкающих. Слов, которых он не мог разобрать.       - Убей его, выпусти ему кишки наружу, - орал кто-то. В это время, другой...       - Как его зовут? - он услышал тихую фразу сквозь бушующую толпу. Это была старая женщина в камере рядом с Фогги, её голос дрожал, а сердце билось неровно.       - Мэтт, - ответил Фогги сдавленным голосом. В этом не было смысла, подумалось Мэтту. Почему Фогги плачет? - Его зовут... Мэттью, и он... он — мой лучший друг.       - Вставай, Мэттью, - сказала старушка, которую он не знал, и к её голосу вдруг присоединилась дюжина других, сухих и тусклых от заключения. Молодые и старые, больные и здоровые, они кричали его имя. - Вставай же...       - Поднимайся, Мэтт, - Марси надрывалась громче всех, и потом...       - Поднимайся! - заорал Фогги, с силой хлопая ладонями по прутьям. - Вставай, Мэтт, вставай.       Мир содрогнулся.       - Давай, Мэтти, - произнес отец, положив руку на его плечо. - Пора за работу.       Фогги кричал до боли в горле, пока Мэтт не пошевелился, откатываясь от пинка, который наверняка размозжил бы его голову.       Мэтт прочертил ногой вперед, и здоровяк упал на пол рядом с ним, Мэтт оказался сверху, плюясь кровью. Он оскалился, как волк над добычей, и вломил голову мужчины в землю. Его пальцы вцепились глубоко в кожу, пока кулак с хрустом врезался в нос. Гигант повёл руками в воздухе, нашёл лицо Мэтта, попытался большими пальцами выдавить глаза.       Мир пошатнулся. Одобряющие выкрики сменились удивлением, и казалось, что ящики качаются вместе со стенами вокруг. Толпа пошла ходуном, с трудом оставаясь на ногах.       - Землетрясение, - выдохнула Марси.       Сомнение в её голосе отражало чувства Фогги, однако тряска почти не изменила ритма на ринге. Противники боролись и перекатывались, удар скользнул по виску Мэтта, когда он склонился над оппонентом, многократно обрабатывая того в лицо. С рук Мэтта капала кровь, разбитые костяшки были освежёваны о чужие зубы.       Вдруг Мэтт замер, его голова повернулась в сторону лестницы.       Секунды невнимания хватило: гигант поднял их обоих и ударил Мэтта в челюсть. Мэтт оскалился, освободился от его рук и бросился...       …вниз и на пол как раз в тот момент, когда двери распахнулись, и волна полицейских в чёрной форме затопила ступени, пушки наготове.       Во главе шагал Бретт Махоуни, надёжно сжимая оружие и мрачно глядя по сторонам — Фогги никогда прежде не видел картины божественнее.       Фогги подбежал как раз, когда медики загружали Мэтта в карету скорой помощи.       У Мэтта всё болело так, как не случалось со времён тренировок со Стиком — и его учитель посмеялся бы, узрев его тут, покрытого бинтами и капельницами — но носилки были в основном для вида. Меньше всего он хотел сейчас отправляться в больницу, воняющую антисептиком и болезнями. Он ненавидел непрекращающееся пиканье, вечный шёпот докторов, хлюпанье внутренних органов, пока скальпель разрезал кого-то в операционной...       Однако избежать лишних вопросов он мог только удачно сыграв роль несчастной жертвы. Если у него и был шанс сохранить свою тайну от широкой публики, начинать приходилось уже сейчас.       Так что он позволил себе лежать неподвижно под руками фельдшеров до тех пор, пока не услышал спотыкающиеся шаги Фогги: ноги того онемели от часов, проведённых в клетке. Оказавшись поблизости, его друг нетерпеливо смахнул предоставленное медиками одеяло со своих плеч, протянул руки к Мэтту и застыл, словно Фогги не был уверен, что ему позволено дотронуться. Словно Мэтт стал незнакомцем.       - Подождите, - попросил Мэтт медиков. Даже он слышал отчаяние в собственном голосе. Сейчас не было ничего важнее.       Но тут его слова сгинули, и тишина, которая осталась после них, заполнилась окружавшими звуками выкриков офицеров, обработки ран пострадавших и шума более сотни преступников, загружаемых в полицейские фургоны. Потребовалась целая флотилия, чтобы всех уместить.       Скоро дело отправится в суд, и он не мог дождаться возможности дать показания.       - Прости меня, - в конце концов произнёс Мэтт, не зная, как по-другому начать.       - За твои тайные навыки кунг фу? - спросил Фогги тоном менее шутливым, чем он, наверное, рассчитывал. - Мне бы надо сообщить всем, чтобы прекращали поиски. Кажется, я обнаружил Капитана Америка.       У Мэтта не нашлось ответа. Стик настоял бы, что самое время отдалиться. Вытолкни его за дверь, пацан. Так лучше.       Стика здесь не было. Стик мог идти на хер.       - Я знаю, что у тебя есть вопросы, - произнёс он, и по смеху Фогги предположил, что это ещё мягко сказано. - Я всё тебе расскажу, обещаю, - если он собирался спасти их отношения, у него не было выбора, и мысль о том, что Фогги может от него отвернуться пугала его куда больше, чем весь Бычий Суд.       - Тебе нужно многое объяснить, засранец, - сказал Фогги сдавленным голосом. - Я так боялся, что ты умрёшь... чёрт.       Мэтт чувствовал, как спадает медленно ночная прохлада, первые лучи утреннего солнца пронизывали холод вокруг. Казалось, будто они с Фогги просыпаются от долгого и безумного кошмара.       - Увидимся в больнице, - сказал Фогги в завершение, и руку Мэтта сжала ладонь, тёплая и надёжная.       Их ждёт нелёгкий, но необходимый разговор. Может быть, и не один в неопределённом будущем. Но Мэтт сражался на ринге ради этого будущего, и теперь он собирался держаться за него обеими руками. Они с Фогги справятся с переменами вместе, и если не смогут вернуться к тому, как всё было, то найдут возможность двигаться вперёд.       Их пальцы сплелись на мгновение, а потом Фогги ушёл, ступив в тепло восходящего солнца.       У них всё будет хорошо. _____________________________________________________________ *Louisville Slugger – название компании, выпускающей биты для бейсбола **За перевод стихотворения Лоуренса Биниона «For the Fallen» огромное спасибо автору Mista https://ficbook.net/authors/60761