Черничная тьма.

      Чимини милашка. До дрожи в костях провонял этим "мимими", да так, что блевать тянет.       Этот надоедливый сосед, переехавший два года назад, глаза мозолил. Его приторное и слишком сахарное "привет" оседало на радужке глаз взрывами фейерверков, по масштабу напоминающие ядерные грибы.       Но все это так приелось. Я привык. Я принял его такого правильного. Принял такого вежливого, доброго, воздушного, запредельно конфетного. Я принял его, такого с иголочки, вот только не знал, что иголки под ногти — это больно, до животного рыка.       Как—то ночью, поздно вернувшись домой, все, чего мне хотелось, так это выпить вкусного чая и поскорее лечь спать. Сосед наверное уже спал, поэтому, как можно тише, я отправился на кухню.       Залил кипятком сушенные корки апельсина, добавил потертый имбирь и сел за столик, выжидая, пока мой зеленый чай будет готов. Я даже и не заметил как задремал на двадцать минут.       Последние недели откровенно—хуевые. Устаю как собака: начальник бесит, раздражает своим голос и упреками и без того наболевшую опухоль. Даже в дреме чувствовал стеклянную крошку усталости на мышцах. Я бы и не проснулся, если бы не одно Н О. Меня разбудил далеко не душистый аромат чая, а инстинкт самосохранения. Я распахнул глаза и повернувшись в бок, был готов ударить, благо замешкался. Перед глазами вновь маячил слегка сонный Пак.       — Вай, — он заорал на всю кухню и выставил руки вперед, встал в стойку каратиста и все еще пытался разлепить сонные глаза. — Ты чего, чуть не убил же!       Признаю, это был не первый случай его припизднутого поведения, но я не сдержался. Подавить смех не удалось и встав со стула, все еще смеясь: громко и весьма заливисто, направился за кружкой.       — Будешь? — вернувшись в привычную русло ледовитого океана, безэмоционально кидаю вопрос и кажется он риторический.       — Ненавижу зеленый чай, — улыбается блондин и садиться за столик, подперев руками подбородок.       — Как хочешь.       Разговаривать с ним не особо хотел, но тот миг с ним, я прожил по новому, ранее неизведанному чувство. Придавался ему без остатка. Обнажались в разговорах и это было гораздо интимнее.       — А еще я со времен школы обожаю химию, — Пак размашисто объясняет всю влеченность к науке. А я и не знал, что он такой умный.       — Я не знал...       — Что я такой умный? Да брось, смущать, — выдает точь в точь то, что я подумал, а затем он бьёт себя по лбу и переводит взгляд на часы, почти шепотом высчитываю секунды.       — Что ты делаешь?       — Считаю, сколько тебе осталось, — снова одаривает вялой улыбкой пушистого недорозумения, а я не понимаю. Улыбаюсь в ответ, пока осознания сказанного не бьет по пьяному мареву.       Я никогда не был слабым: всегда вел активный образ жизни, следил за здоровьем, но в тот момент встать я не смог. Внезапный приступ тошноты, вялость в конечностях и заторможенность. Я понимал, что сейчас упаду в обморок, но перед этим увижу не привычного мне Чимина. Увижу мрачного, скалистого, словно дикая гиена чужака.       Клянусь, что в тот момент я видел черничную тьму в его глазах.