«В полуденный час небо печально хмурится: сегодня прольётся дождь или небосвод разразит страсть необузданной грозы, но я лишь надеюсь, что, когда это письмо дойдёт до Вас, погода смилостивится, оставив позади эти несколько недель нескончаемых ливней. Папенька покинул город, и я имею шанс поведать Вам о моём одиночестве на ближайшие месяцы. Желание увидеть Вас растёт во мне с каждым днём. Июльские ливни сморили меня с простудой, но поспешу уверить Вас, что сейчас я чувствую себя прекрасно, оставаясь в чудном настроении и полном здравии, поэтому Вы можете смело оставить свои беспокойства позади, если кои вдруг возникли. Единственное, что гложет меня, — это ожидание нашей встречи и тревога о Вас. Я слышал, что сейчас в Англии неспокойно. Простите меня, я несведущ в вопросах политики и всего прилагаемого, но знаю, что подобные разлады не несут добра. Будьте осторожны, я всё ещё желаю подарить Вам поцелуй.
С ожиданием Вашего скорейшего ответа, искренне Ваш верный, L»
✧･｡ﾟ♡
«Мой милый и драгоценный, что бы Вы ни говорили, моё сердце всегда болит за Вас, впрочем, я приму Ваши уверения. Но не пренебрегайте тёплой одеждой, хоть Ваши плечи так сладки, как медовый сок, я был бы страшно огорчён, узнав о том, что Вы можете страдать от лихорадки, когда у меня не будет возможности находиться рядом. Ситуация не столь пугающая, как в дошедших до Вас слухах, и опасность мне не грозит; я всегда осторожен отныне ради Вас, ибо мысль коснуться тёплого бархата кожи и алых лепестков губ для меня представляется страшной пыткой и несомненной целью, будьте уверены. Прошли месяцы после той ночи, и я желаю нашей встречи пылко и отчаянно, хочу изведать Вас, как возбуждающий фантазию и полный захватывающих сердце моментов роман. Каждая минута порознь доставляет мне немало боли. Однако всего через день после отправки этого письма я снова поеду в Париж, дабы наладить контакт со своим старым знакомым. Нам предстоит скорая встреча, и я не могу дождаться томительного мгновения Вашего поцелуя. Берегите себя.
С любовью, искренне Ваш, H»
Луи провёл пальцами по пергаментной бумаге, пытаясь через прикосновения воплотить в сознании картину того, как твёрдой рукой были выведены эти строки красивым размашистым почерком. Меж сведённых бровей наверняка пролегла напряжённая морщинка, когда губы были непозволительно очаровательно надуты, придав Альфе вид непривычно нежный и юный. Луи улыбнулся своим представлениям, трепетно вкладывая свёрнутое письмо в конверт, после чего убирая его в небольшую шкатулку на туалетном столе, за коим Омега сидел последние полчаса. На плечи был накинут шёлковый пеньюар, а под ним струилась полупрозрачная кружевная ночная сорочка, доходящая до середины бедра. Если бы отец узнал о том, что в гардеробе его сына находилась столь откровенная вещь, тайно приобретённая, впрочем, совсем недавно, то Луи подвергся бы крайне нудной и неинтересной нравоучительной беседе. Но Луи мог, к счастью, с лёгкостью этого избежать, находясь в имении один на один с прислугой, когда Филипп разъезжал по стране, не поделившись с сыном своими намерениями, лишь оставив наставление беречь себя во время ожидания его ещё не скорого возвращения. Письмо Луи получил тайно день назад и никак не мог выпустить его из рук, не в силах унять свои возбуждённые из-за тоски по Альфе мысли. Он предполагал, что, возможно, Гарри приедет к нему уже через неделю, если повезёт, и от этого становилось на душе всё беспокойнее. В последнее время Луи чувствовал тревогу, находясь в некоем взвинченном состоянии, посему и желание увидеться со Стайлсом возрастало вдвойне. Его последнее письмо он отправил Альфе три месяца назад, и ответ Луи получил лишь в конце октября, отчего чувствовал облегчение и огорчение одновременно. Омега отсылал прислугу, не позволял служанке помогать себе, делал всё самостоятельно по мере своих сил, кроме надевания корсета, но и им Луи в последнее время пренебрегал, предпочитая своему телу непривычную свободу и лёгкость, пока имелась возможность находиться в домашней обстановке без лишних глаз. Солнце давно село за горизонт, а стрелка часов стремительно ушла за полночь, останавливаясь на третьем часу. Но сон категорически не желал одолевать Омегу, что несколько часов ворочался на мягкой перине и в конце концов сдался, зажигая свечу и усаживаясь за стол. Распахнутые балконные двери в спальне Луи позволяли насладиться ночной свежестью, пока осенью стояла на удивление тёплая погода, но неожиданно с улицы послышался треск, из-за чего юноша резко развернулся к окну, напрягаясь всем телом. Сердце в груди моментально ускорило свой ритм, отдаваясь пульсацией в ушах. И вот вновь раздался шорох, а когда тонкий тюль на окне шелохнулся, Луи был готов закричать от ужаса, увидев за ней чью-то высокую фигуру, но в последнее мгновение остановил в себе этот порыв, когда свет явил незваного гостя, до смерти напугавшего Омегу. Перед ним стоял не кто иной, как Гарри Стайлс, виновато глядя на, как оказалось, бодрствующего юношу, попавшись врасплох. В его планы входило явиться в дом Омеги тайно, однако сейчас он топтался на одном месте, растеряв все слова и держа в одной руке чёрный цилиндр в цвет дорожного плаща. — Я поднялся по лестнице, примыкающей к балкону, и… — невнятно начал мужчина вместо приветствия, но ему не дали договорить, когда Омега вскочил с места, а тонкий вуаль сорочки радостно вспорхнул, на мгновение оголяя нежный бархат красивых ног и изящных бёдер. Луи быстро подошёл к Альфе, заставляя его попятиться к окну и врезаться спиной в стекло, всё с той же осторожностью следя за нечитаемым выражением на лице мальчика, всего мгновением назад сменившим неподдельный ужас. Луи остановился и забрал из его рук шляпу, аккуратно кладя её на комод, а затем схватился за воротник плаща, чтобы медленно стянуть одежду со смиренно расслабленных плеч. — Вы не зашли с парадного входа, пробрались ко мне тайно и ужасно напугали меня. Это вошло у Вас в привычку — постоянно пугать меня? — он усмехнулся, задержав взгляд на подбородке мужчины.— Я могу лишь поблагодарить Вас за то, что сейчас Вы не многословны, — почти шёпотом сказал Омега после того, как отбросил плащ на свою кровать. Затем его взор устремился прямо в зелёные глаза Гарри, молча ожидавшего дальнейших действий юноши. Без слов Луи окончательно сократил расстояние между ними и нерешительно ухватился за руки мужчины, чтобы расположить их на своих бёдрах. — Ни одно письмо к Вам не передаст того, как я скучал по этому, право слово, — не смея нарушить томительную тишину, в тон Луи выдохнул Альфа, сжимая пальцами тонкую ткань пеньюара. — По чему же Вы истосковались, mon cher? — прикрыв на секунду глаза, спросил юноша, наслаждаясь теплом и мускусным запахом Гарри. — По этому, — руки в то же мгновение опустились на еле прикрытые ягодицы, слегка сжимая в крупных ладонях пышные нежные половинки, — и по этому, — Альфа приблизился к нему, утыкаясь носом в открытые трогательные ключицы — любимое место Стайлса, а затем губы едва ощутимо дотронулись сладкой кожи, оставляя на ней ласковые поцелуи. — Полно, — выдохнул Луи, вовсе потеряв все силы вместе с первым шатким вздохом, трепетно сорвавшимся с уст. Однако, словно ужаленный, он отпрянул от мужчины, посылая ему загадочную улыбку и кокетливый взгляд. И лишь сейчас он внимательно оглядел Альфу, замечая то, как тот был одет: под плащом скрывался костюм для верховой езды, состоящий из чёрного как смоль фрака и светлого жилета, плотно прилегающего к стройному сильному телу, когда ноги облегали белоснежные лосины с длинными сапогами, не оставляющие места бурной фантазии. В памяти всплыли моменты их последней пламенной встречи, случившейся буквально через пару дней после первого знакомства, и щёки Омеги покрылись нежно-розовым.Flashback
— Луи’, дорогой, подойди! — воскликнул Филипп из зала стоявшему у лестницы юноше. — Скорее собирайся, мы едем на приём к моему давнему другу. Он устраивает бал, и мы должны обязательно посетить его! — Папа’, — устало выдохнул Омега, ласково улыбаясь воодушевлению мужчины. — Право, Вы не можете жить без празднеств, словно Вы совсем не по летам. Вспомните, что скорее мне должно вести себя таким образом, а Вы меня обязаны сдерживать, но никак не наоборот! — Ты так похож на свою мать, — улыбнувшись, Филипп притянул к себе Луи, поглаживая его закрытые плотной тканью платья плечи. Он тяжело вздохнул, на мгновение потеряв лучезарную улыбку с губ, но быстро взял себя в руки и поцеловал Омегу в лоб. — Надень что-то более… светлое, прошу, — скептично оглядев его наряд, сказал он, после чего незамедлительно удалился из зала, оставляя юношу в компании своих мыслей. Спустя несколько часов Луи уже не мог счесть, скольким Альфам он вкладывал в руку ладонь для танца, сколько раз Филипп его с кем-то знакомил, да и сколько сам мужчина выпил бокалов вина. Филипп был отчасти ветреным и инфантильным в свои сорок, но юноша не смел жаловаться, лишь смиренно качая головой и продолжая любить его всё так же сильно. Но спустя ещё час Луи окончательно выбился из сил, вырываясь из чужих цепких рук в конце очередного вальса. Он незаметно выскользнул из бальной залы, желая подарить себе минуту тишины и спокойствия, медленно идя по пустому тёмному коридору. Зайдя в самую глубину дома, Луи почти не слышал музыки, бездумно бродя по огромному дому, осматривая убранства и красивые картины на стенах, принадлежащие авторству самого хозяина. Познакомившись с мастером Маликом, Луи был искренне впечатлён не только талантом молодого Омеги, который овдовел и завладел всем имуществом умершего мужа, но и его непревзойдённой красотой, затмившей, казалось, каждого, кто откликнулся на приглашение и явился в этот дом. Так, уйдя в свои мысли и рассматривая очередную деталь роскошного утончённого интерьера, Луи испуганно коротко закричал, внезапно ощутив на своей талии чужое прикосновение, и тут же обернулся. Голова опустела, а перед глазами поплыло от осознания того, кого так случайно встретил Луи. Его визави выглядел будто обезумевшим, бледный, как призрак, снова хватаясь за тонкую талию Омеги и устремляя на его шею голодный взгляд, абсолютно лишённый какой-либо осознанности. И в это самое мгновение Луи осмыслил ужасное обстоятельство и своё теперь безвыходное положение, оказавшись загнанным в ловушку. Завидев вскользь один раз Альфу — своего отца — в состоянии гона, Луи не мог забыть этой картины никогда, как и ощущения усилившегося запаха, и теперь юноша в полной мере понимал, что происходит, встав в ступор от ужаса. У Гарри был гон в самой его бурной стадии, когда сознание полностью покидало разум, оставляя на своём месте лишь адское желание и возбуждённые животные инстинкты. Прошла пара дней после их знакомства, и Луи и не надеялся увидеть Альфу в ближайшее время, понимая, что мужчина наверняка уйдёт туда, где сможет удовлетворить свои потребности, в связи с тем, что уже тогда Гарри находился в явном напряжении, что уж говорить про время самого гона. Представший для Луи человеком культурных нравов, статным и порядочным, теперь же Гарри вызывал в нём смешанные чувства. Но одно Луи понял точно: сейчас Стайлс был живым олицетворение вожделения и похоти. — Какое приятное совпадение, не так ли? — низко промурлыкал Альфа, притягивая оцепеневшего мальчика к своей обнажённой из-за распахнутой рубашки груди. — Я… Я… Не надо, пожалуйста, — сипло прохныкал мальчик, найдя в себе силы упереться кулачками в покрытую жаром широкую сильную грудь, но мысли путались, подводя Омегу. Настолько сильный запах буквально сбивал с ног, пробуждая по-настоящему необузданные инстинкты облегчить страдания мужчины и доставить ему удовольствие. Но совесть и здравомыслие всё ещё яростно стучали в голове оглушающим набатом, побуждая одуматься. — Я остановился у друга, дабы переждать время и прийти в себя, но птичка сама прилетела мне в руки. Неужто самое время благодарить господа за такой чудный дар? — с кривой ухмылкой хрипло прошептал мужчина, окончательно сражая низким глубоким тембром ослабевшего юношу. Часто моргая и делая дрожащий вздох, Луи потерял все остатки самообладания: словно искушённый самим дьяволом и потерявший волю, он покорно расслабился и смиренно закрыл глаза, получая в награду самый страстный и сводящий с ума поцелуй за всю свою короткую жизнь. Леденящий холод перстней на румяной коже щёк заставлял с ещё большим упоением раскрыть уста для неукротимого напора влажного языка Гарри, жадно сплетённого с его собственным и оглаживающего покрасневшие губы из-за остервенелых укусов острых зубов. — Эти несколько дней были для меня сущим адом, — утробно прорычав, Гарри пригвоздил юношу к стене, заглушая вырвавшийся из его груди удивлённый вскрик новым яростным поцелуем. — Я постоянно думал о тебе, о том, как овладею тобой, и не только пальцами. Почувствовал твой аромат из своих покоев, что стали мне сегодня тюрьмой, — между поцелуями бормотал он, к удивлению, достаточно аккуратно расправляясь со шнуровкой на спине платья и одним движением стягивая его с Омеги. — Так сильно хочу тебя, — оскалившись, мужчина со всей силы разорвал сорочку, служившую последней преградой к прекрасному юному телу, игнорируя сжавшегося и вновь испуганного мальчика, что поспешил прикрыть себя руками, дрожа всем телом. — Мсье… — тихий обречённый шёпот отозвался в пустующем коридоре гулким эхом, отскакивая от высоких стен. Они оставались совершенно одни, никто бы и не додумался сейчас дойти до этой части дома — самой отдалённой от места, где сейчас все танцевали, в том числе и Филипп, который совершенно не заметил пропажи сына, и не подозревал, что именно в эту минуту тот был готов безотказно отдаться в руки взрослого Альфы. Утянув юношу за тонкие пальчики, Гарри сел на софу, сажая обнажённого и смущённого Омегу к себе на колени. Он ласково огладил красивые изгибы, ловя взглядом каждую эмоцию, игравшую на зардевшемся лице; как трепетно дрожали длинные ресницы на полуприкрытых веках, а тонкие губы вновь и вновь раскрывались в порыве выпустить стон удовольствия, когда прикосновения Стайлса становились всё более откровенными. Доселе неизведанные новые чувства вводили в истому, даже несмотря на то, что этот же самый Альфа всего пару дней назад был первым, кто коснулся самого сокровенного, кто являлся для Луи настоящим змеем искусителем и богом в одном лице, сейчас также возбуждённо румяном и напряжённом. — Prends-moi mon cher*, — хрипло выдохнул Омега, ставя на кон всё своё существо. И сие слова стали началом конца и точкой не возврата в жизнях обоих, заставляя Гарри без промедления проникнуть в Луи двумя пальцами, припадая раскрытым ртом к изогнутой шее. В глазах плыло, грудь пылала адским пламенем, а разумом завладела первобытная похоть, побудившая Гарри опрокинуть Луи на софу и прижать хрупкое тело своим, быстро расправляясь с брюками. Доныне сдержанная страсть вырвалась на волю, сбивая всю нежность и ласку на своём пути. — Я буду гореть в пекле, — с последним словом Гарри скользнул влажной головкой по расселине и сильным порывом бёдер вошёл в тугой жар, вырывая из груди мальчика утробный протяжный стон. Стон из-за неподдельного блаженства, приправленного острыми нотками тягучей боли. И вместе с ним мужчина потерял в себе все силы, отдавая себя во власть инстинктов, придавливая распалённого Омегу к софе новым грубым мощным толчком, а затем вновь и вновь растягивая теперь не девственного мальчика всей длиной ствола и разбухшего узла у основания. С диким рычанием и страстной яростью он вбивался в податливое тело, вкушая сладкие стоны как самую любимую для ушей мелодию, пока Луи стремительно сходил с ума, с каждым новым движением теряя связь с внешним миром и цепляясь за плечи Альфы до глубоких царапин, как за тонкую нить реальности. Обхватив его ногами за поясницу, Омега надавил Гарри пятками на ягодицы, что послужило толчком для того, чтобы тот совсем потерял контроль, срываясь с ритма. * — возьми меня, дорогойThe end of flashback
Луи отвёл взгляд, закусив губу, а затем снова повернулся к Гарри, явно что-то надумав. — Пойдёмте со мной, — маленькая ладошка потянулась к руке мужчины, которую тот без промедления обхватил своей. — Только тихо, слуги давно спят, но у дворецкого чуткий сон, ему было установлено проведывать меня, а я не хотел бы, чтобы папенька потом узнал об этом происшествии. Так они тихо крались по дому, крепко сжимая ладони друг друга, в конце концов достигая цели и входя в одну из дверей на первом этаже, после чего запираясь в комнате. Мужчина огляделся, подмечая про себя неплохой интерьер, выдержанный в тёмных тонах. — Это кабинет папеньки, — игриво пятясь от Стайлса и опираясь бёдрами о письменный стол, сказал Омега, всем своим видом призывая Гарри подойти к нему. И, не смея противиться порыву, тот несколькими широкими шагами вплотную подошёл к мальчику, опираясь руками о края стола по обе стороны от Луи. — Наша последняя встреча терзала мой разум всё это время, стоило нам расстаться в тот же вечер, — томно прошептал Альфа, наклоняясь к его ушку и замечая дрожащий выдох, что испустил Луи, невольно потянувшись к Гарри ближе. — Воспоминания заставляют меня и по сей день пылать всем телом, а возбуждение преследует изо дня в день. Ты и не представляешь, что делаешь со мной, — его рука скользнула по бедру, найдя ладонь Луи, чтобы опустить её на напряжённую выпуклость в штанах. В глазах Луи снова поплыло, а дыхание перехватило от ощущения горячей напряжённой плоти под пальцами. — Я во всех красках вспоминаю, как долго мы были воедино, и какими чудными были минуты нашего соединения, когда мой узел был глубоко в тебе… Я всё ещё словно чувствую твоё нутро… — Перестаньте, умоляю. Я не могу больше. — Отчего же? Это время было для меня будто раем на земле, ты и понятия не имеешь, какие чувства пробуждаешь во мне… — Мсье, прошу, — щёки Луи горели ярко-красным, когда Гарри отстранился и заглянул в опущенное в пол лицо. Пальцы ухватились за подбородок, побуждая мальчика посмотреть в зелёные глаза. — Нет смысла смущаться меня, не теперь, когда ты стал моей усладой для души и тела, когда позволил овладеть тобой в такой момент, когда мой собственный разум был мне почти неподвластен. Я весь твой, а остальное пусть решает бог. Он толкнулся во всё ещё прижавшуюся к нему руку, отчаянно цепляясь за тонкую шею юноши и ловя его распахнутые губы своими, соединяясь с Омегой в обещанном ему и столь желанном поцелуе. Мысли опустели, осталась лишь нежность, с которой мужчина вкладывал всего себя в сладкие прикосновения, задыхаясь и пылая, но ни за что не готовый отстраниться от мягких губ напротив. Поцелуй, ласковый и трепетный, медленно перерастал в пылкий и жаркий, где один упивался чужой покорностью, а другой — страстью и напором, с которым Гарри прижимался к Луи всем телом, продолжая незаметно толкаться в его руку. И вот пальчики наконец-то нерешительно сжались, вырывая из Гарри протяжный стон и крупную дрожь; Луи восторженно задержал дыхание, наблюдая за тем, как всё сильнее возбуждался мужчина и каким нуждающимся выглядел. — Лу, — голос Гарри предательски сломался, и красивое имя переросло в новый тихий высокий стон. — Раздень меня, — умоляющий шёпот отдался пульсацией в ушах, а смысл сказанного сковал на секунду всё тело Омеги, но уже мгновение спустя он нерешительно начал расстёгивать пуговицы на жилете, чтобы потом медленно дрожащими руками снять его с мужчины вместе с фраком. Он смотрел в глаза Гарри, когда тот немного отстранился и сам избавился от рубашки, оставаясь перед мальчиком по пояс обнажённым. — Это было больно? — глаза упали на неприятный шрам на левой части груди, ставший со временем тёмным рубцом, а пальцы прижались к этому месту, невесомо очерчивая неровность кожи. Ведомый странному порыву, Луи коснулся шрама губами, далее покрывая всю грудь мужчины долгими влажными поцелуями, по несколько секунд задерживаясь на одном месте и заставляя Альфу тяжело дышать из-за открывшегося ему вида. — Я помню лишь то, как впал в забытьё после сильного удара, — заторможенно ответил Стайлс, чуть не поперхнувшись воздухом, когда Луи с горящей уверенностью в глазах опустился на колени перед ним, прижимаясь щекой к пока ещё скрытому лосинами бедру, совсем близко с явственным возбуждением, находящимся в считанных сантиметрах от губ юноши. Луи мог рассмотреть, как выделялась головка, как намокла светлая ткань, и то, как Гарри терпеливо ждал от него действий, не могло не воодушевлять. Пальцы дрожали — единственное, что выдавало волнение Омеги. Он наконец-то схватился за пояс лосин и начал медленно стягивать их вниз, жадно хватая ртом воздух, увидев представшую перед его лицом плоть Альфы. Член был большим, отчего Луи на мгновение замешкался, удивляясь, как он смог в себя подобное принять. Гарри шумно дышал через нос, переступая через штанины, опущенные к щиколоткам, хватаясь за края стола и наблюдая возбуждающую картину стоящего перед ним на коленях Омеги, который прикрыл глаза и в конце концов аккуратно, почти трепетно, обхватил ствол рукой, одновременно накрывая горячую головку губами. У мужчины перехватило дыхание и онемели руки от отчаянного желания запутаться пальцами в мягкие медовые пряди на голове мальчика. И он сделал это, тем самым побуждая Омегу взять глубже. — Ты так хорошо справляешься, продолжай… Гарри потянул за волосы Луи в тот момент, когда тот слегка по неосторожности задел головку зубами, заставляя Стайлса вздрогнуть от ощущений. На секунду Луи поднял глаза, встречаясь с масляным тёмным взглядом полуприкрытых глаз, и простонал, посылая вибрацию по члену. — Иисусе, иди сюда. Гарри поднял Омегу с колен, тут же атакуя покрасневшие влажные губы страстным поцелуем. Он рывком усадил Луи на письменный стол, вставая меж его в приглашении раздвинутых ног. Немедля Альфа задрал тонкую сорочку и прижался впритык к юноше, поглаживая головкой влажный вход. Луи захлебнулся громким стоном, закидывая голову к потолку, сгорая от столь желанного и приятного проникновения, но Гарри тут же приложил ладонь к его распахнутому рту. — Вы ведь сами желали сохранить наше общение в тайне, будьте тише, — низко прошептал мужчина в волосы юноши, начиная плавно двигаться в восхитительно узком и горячем лоне, сгорая от охватившего его наслаждения. Луи в нетерпении кивнул, закатив глаза во время особенно глубокого толчка. Чувство интимности и запретности вызывали поистине бурю ощущений, возбуждая вдвойне. Руки Омеги дрожали из-за напряжения, пока он опирался на них, сминая в руках оставленные на столе бумаги отца, но мысли об этом отошли на второй план, уступая место страсти. Ладонь Гарри опустилась с губ на тонкую шею юноши, слегка сжимая, тем самым вырывая из него хриплый полу всхлип. Но силы вконец покинули Омегу, и он рухнул на стол, выгибаясь в спине из-за того, что Гарри продолжал двигаться в нём, сдавливая пальцами нежные голени, чтобы завести их себе за поясницу. Реакция Луи для Гарри была поистине впечатляющей: насколько отзывчивым и податливым он был, насколько гибко извивался на деревянной поверхности, позабыв стеснения. Луи был в полнейшем беспамятстве, а внутри него, казалось, стало ещё более горячо и влажно, пока сорочка с худых плеч почти полностью сползла, оголяя маленькие розовые соски, напряжённые и требующие внимания. Омега был настойчивым и жаждущим прикосновений, как спасения для души, в чём Стайлс ему не мог отказать, с великим удовольствием вкушая едва сдерживаемые стоны. — Мне так… хорошо, 'арри… Я… Французский акцент Луи сейчас выражался особенно сильно, с губ слетали обрывки фраз, смысл которых Гарри не смог уловить, полной грудью вдыхая аромат, наполнивший всю комнату и заставляющий блаженно закатить глаза, вдавливая юное тело более страстными и сильными движениями. К Гарри пришло осознание так же внезапно, как молния среди ясного неба. Столь сильным было впечатление, что ему пришлось на мгновение остановиться, переводя дыхание. — Что Вы… Луи непонимающе смотрел на него из-под ресниц, слабо шевеля губами и часто дыша, а Гарри чувствовал, как постепенно его сводил с ума запах и серьёзность данного обстоятельства. — Лу… — он прикрыл глаза, не в силах себя сдерживать и вновь возобновляя неглубокие плавные толчки, тем самым заставляя Луи в удовлетворении схватиться цепкими пальцами за голые плечи Альфы. Кое-как справившись со своим дыханием, Гарри на выдохе произнёс: — У тебя началась течка, Лу… Это… Твой первый период? Слова Альфы, казалось, не сразу дошли до распалённого желанием разума Луи, и конце концов он лишь разрушенно простонал, внезапно так сильно выгибаясь в спине, что Гарри на мгновение испугался, не забьётся ли Омега в припадке и не навредит ли себе. Он тут же подхватил напряжённое тело под поясницу, пока Луи не обмяк в его руках, очевидно, отходя от первой в его жизни настоящей феерии. Теснота и жар вокруг плоти и Гарри довели до края: он в самый последний момент выскользнул из Луи, проведя по члену пару раз, чтобы на живот юноши брызнули сливочные капельки, заставив того задрожать. За ту ночь Гарри заставил Луи кончить ещё три раза, в конце заключая его тело в своих объятиях, пока их соединил воедино узел, доставляя обоим море блаженства. Едва владея мыслями от усталости, они уснули на полу, всё ещё ощущая, как связаны не только физически, но и душевно. На следующий день Луи отозвал от себя всю прислугу, заперевшись в своих покоях, ясно дав всем понять, что он находится в состоянии крайне нестабильном. И с наступлением ночи, когда весь дом спал, а Луи изводился на скомканных от его метаний и влажных простынях, Гарри вернулся к нему вновь. После того, ещё до рассвета, как узел спал, а возбуждение ушло, мужчина незаметно отнёс спящего Омегу в его спальню, уйдя, не дождавшись его пробуждения. Но, оставив записку, Гарри сдержал обещание и упал в раскрытые объятия обнажённого и разгорячённого возлюбленного, что терпеливо ждал запретной ласки. Лишь запертые тяжёлые двери оставались свидетелями этой любви, как неусыпные стражи, скрывая страстный союз от чужих глаз и ушей.✧･｡ﾟ♡