***
Все утро Альфард провел с братьями за игрой в шахматы. Проиграв и выиграв примерно равное количество раз и ввязавшись в еще несколько споров по воспитанию детей, он почувствовал себя вполне довольным жизнью. Орион распорядился накрыть стол к обеду на террасе, а в ожидании они втроем обсуждали, что неплохо было бы показать сыновьям хотя бы Рим перед отъездом. Сигнус заметил, что даже его младшая дочь может соизволить появиться, если пообещать ей целый день неограниченных покупок. У Альфарда сложилось впечатление, что Нарцисса только создает себе образ поверхностной ветреной девчонки, а еще, что ее отец прекрасно знал об этом и только подыгрывал ей. — Я зааважу сам себя, если буду вынужден объяснять пубертатным подросткам символизм искусства эпох возрождения, — возвестил Орион. Альфард, естественно, возмутился и начал рассказывать, насколько не по годам развитым был Северус. Братья в унисон закатили глаза. — Альфард, мы слышали о твоем невероятном сыне примерно сорок тысяч раз за два месяца вашего знакомства, — увещевал Сигнус, — может, хватит уже? Их прервал крик Вальпурги. Услышав голос жены, Орион вскочил с места еще до того, как кто-нибудь из них понял, что произошло. Через мгновение стало понятно, что Вальпурга в очередной отчитывает детей, но в этот раз она кричала так громко и возмущенно, что мужчины тут же не сговариваясь выбежали на улицу. На первом этаже они столкнулись с ней самой: очевидно, она увидела безобразие с балкона, выходившего на просторный задний двор виллы. Оказавшись снаружи, Вальпурга принялась за лекцию с новыми силами, а Альфард едва не лишился дара речи. Северус вцепился Сириусу в горло и, кажется, был всерьез намерен задушить его. Они катались по траве с криками, лица у обоих перепачканы кровью и грязью. Мужчины тут же бросились разнимать их, но в Северуса будто бес вселился. Даже оттащенный от быстро успокоившегося Сириуса, он продолжал биться в руках Альфарда, выкрикивая самые грязные ругательства и не обращая ни малейшего внимания на крики Вальпурги и присоединившегося к ней Ориона. Альфард зафиксировал ему руки за спиной и попытался выяснить, что произошло, но Северус как будто не слышал его. Орион, убедившись, что с сыном все в порядке, обернулся к племяннику и смерил его суровым взглядом, а потом слегка замахнулся характерным жестом, собираясь отвесить мальчишке легкую затрещину. Альфарду пришлось выпустить руки Северуса, чтобы остановить брата — он не собирался позволять никому бить его ребенка. Разумеется, Северус тут же воспользовался полученной свободой и снова бросился на противника. В этот самый момент на лужайку вышел Регулус, тоже привлеченный криками. От того, чтобы не броситься в гущу драки, его удержал Сигнус, грубо схвативший за руку. Альфард и Орион снова принялись растаскивать сыновей. Сириус, принявшийся драться довольно бодро, опять прекратил, как только отец оттащил его. Северус, казалось, успокоиться не мог. Альфард не мог понять, что происходило с мальчишкой: тот, конечно, бывал подчас эмоциональным, но такой слепой ярости он не видел в нем никогда. Игнорируя возмущенную Вальпургу, которая в очередной раз начала лекцию о недостойном Блэка поведении, он почти насильно поднял Северуса на ноги и потащил его в дом. Оказавшись в своей комнате, Северус, которому позволили вырваться из захвата, попытался сбежать в ванную, но Альфард запер дверь заклинанием. — Немедленно сядь на кровать и успокойся. Северус! — Отстаньте от меня! — закричал тот, как ребенок сжимая руки в кулаки. — Я ненавижу вас, ненавижу всю вашу чертову семью! Господи, как же я вас всех ненавижу! — крики перемешались доброй порцией ругательств, в голосе звучали приближающиеся слезы. Альфард понятия не имел, что ему стоило делать. Он попытался воззвать к разуму подростка: — Северус, пожалуйста, прекрати кричать. Расскажи мне, что произошло, мы вместе со всем разберемся. Что случилось у вас с Сириусом? — Да пошли вы *** со своим *** Сириусом и его *** мамашей! Альфард попытался вспомнить, как бы поступили его родители и решил, что его мать вероятнее всего хватил бы удар, а отец бы выбирал между мытьем рта с мылом или ледяным душем. И то и другое, как он чувствовал, только усугубило бы истерику. Он правда начинал волноваться. Орион мог сколько угодно жаловаться, что он идеализировал сына любимой женщины, но тут дело было явно не просто в подростковых капризах. — Значит так, ты можешь орать сколько хочешь, но это ничего не изменит. Как только ты немного успокоишься, я оставлю тебя одного ненадолго, а затем мы вместе выясним, что же все-таки произошло. Не то, чтобы спокойный тон хорошо сработал, но Северус, бросив последний яростный взгляд, упал на кровать, накрыл лицо подушкой и зарычал в нее. Альфард прислушался: он не плакал. Это то ли радовало, то ли пугало. Он подождал молча несколько минут. Судя по всему, напряжение хоть немного спало, но теперь Северус начал трястись. Такое бывало в детстве с Регулусом после истерик, а они были похожей конституции, поэтому Альфард решил пока не паниковать по поводу возможных судорог. Он принес из кресла плед и укрыл сына. — Мне побыть с тобой или уйти? — Уходите, — прошипел тот. — Хорошо. Не делай глупости и отдохни. Можешь поспать. Ответа он, разумеется, не дождался.***
Пока Альфард разбирался сыном, внизу в гостиной Сириусу уже вылечили несколько глубоких царапин на лице, ссадины на руках, заклинанием починили почти оторванный рукав. С ним, кажется, все было в порядке, но было видно, что он тоже злился. Обычно Сириус отличался холерическим темпераментом и угрюмость демонстрировал редко. — Ну и что там у вас стряслось? — потребовал Орион. — Ничего, — буркнул Сириус и Альфард в очередной раз удивился. Такой ответ больше походил на Северуса (в отличии от бешенства, в которое тот впал сегодня). К счастью, его брат не собирался удовлетворяться таким объяснением. — Сириус, не испытывай мое терпение. Рассказывай немедленно, что произошло, от твоей искренности в том числе будет зависеть, как вы двое будете наказаны. Сириус обвел взрослых взглядом, задержавшись на матери. Та не заставила себя долго ждать: — Да уж, будь добр, расскажи, что за безобразную сцену я видела. Что это было за глупое заклинание, и кто тебя ему научил? — Ваш Северус и научил, — огрызнулся Сириус и Альфард увидел, как Орион сдержался, чтобы не дать ему подзатыльник за наглость, — это он его придумал. — Да что за заклинание?! — едва ли не закричал Альфард. Ему было жалко племянника, получившего, несмотря на превосходство в весе, ощутимые ссадины, но больше всего он волновался за Северуса. Вальпурга неохотно пояснила, давая понять, что ей не доставляет никакого удовольствия говорить о столь непристойных вещах: — Когда я вышла на балкон, я увидела твоего сына, висящего вверх ногами в воздухе. Когда я на него закричала, Сириус отменил заклинание и твой сын набросился на него сразу же, как только поднялся с земли. Очевидно, этим событиям в свою очередь тоже что-то предшествовало. Все выжидательно посмотрели на Сириуса. Тот принялся защищаться: — Это он виноват! Говорил всякие гадости… — Ой, Сириус, не прикидывайся невинной овечкой, пожалуйста, вы взаимно огрызались друг на друга последнюю неделю, — вмешался Сигнус. — И что же он тебе сказал? И почему ты решил, что на это следует отвечать проклятьем? — Альфард правда хотел узнать, что на самом деле произошло. У него не было причин не верить Сириусу, но и выслушать Северуса тоже было необходимо. — Он говорил, что я «богатенький выродок, который сам по себе ни на что не способен» и все такое… А заклинание вообще безобидное. Послышался презрительный смешок. Это оказался Регулус, тихо сидевший все это время позади. — Ты видел, из-за чего они поссорились? — В этот раз нет. Орион мгновенно переключил внимание обратно на старшего сына: — В любом случае, нечего было развлекать его дуэлями. Ты же видишь, что мальчишка не воспитан до невозможности, неужели так сложно быть выше этого, а не бросаться радостно в любой вертеп? — Поверь, он не развлекался, — пробормотал Сириус. — Достаточно! — оборвал его Альфард. — Иди к себе, Регулус, ты побудь пока в кабинете. Дети ушли, Вальпурга приказала эльфу принести вина. Альфарду хотелось немного отдышаться, прежде чем снова говорить с Северусом, который должен был к тому времени хоть немного успокоиться. — Что будем делать? — поинтересовался Сигнус, который едва ли не наслаждался своим непривычным положением наблюдателя — в кои-то веки его дочери не были главными зачинщицами любого бедлама. — Пока ничего, — слегка раздраженно ответил Альфард, получивший наконец бокал легкого вина, — я поговорю с Северусом через десять минут, тогда посмотрим. Орион и Вальпурга многозначительно переглянулись. Это разозлило Альфарда. Он выжидательно приподнял брови. Вальпурга только поджала губы, а Орион высказался: — Не понимаю, чего ждать, если и так все понятно. Альфард, ты можешь сколько угодно рассуждать о его гениальности и тончайшей душевной организации, но воспитание берет свое. Его наглость не знает границ, он не в состоянии следовать простейшим правилам. Вся эта авантюра с лордом-самозванцем — ярчайший пример его отвратительной самоуверенности и глупости. Мальчишку нужно очень долго пороть, чтобы из него к совершеннолетию вышел приличный чистокровный волшебник. Альфард сначала сжал зубы от злости, но потом заставил себя принять невозмутимое выражение и отхлебнуть вина. Сделав долгую паузу, он наконец выговорил как можно более медленно: — Ты знаешь, я сам в состоянии решить, как мне воспитывать своего сына. Так или иначе я собираюсь выслушать его сторону истории, прежде чем принимать решения. И будь добр, говори о нем повежливей в моем присутствии. Сигнус насмешливо присвистнул ему в спину, Вальпурга начала говорить, что он почти такой же невежа, как его сын, но Альфард постарался не обращать на это внимания. Он зашел в комнату сына, где мальчишка все также лежал поверх одеяла, теперь уже неподвижно и в полной тишине. Он присел у кровати, пока ничего не говоря. Альфард был миролюбивым человеком. Он редко ссорился с людьми и, как и все Блэки, очень дорожил своей семьей. Он и сам не ожидал, что так резко ответит брату. Тем более, в глубине души он чувствовал, что Орион был в чем-то прав. Порой Северус и правда мог быть невыносим, он обладал тяжелым характером, который унаследовал точно не от него и не от матери, трудно сходился с людьми и вообще, казалось, человеческому обществу предпочитал книги, за редкими исключениями вроде младшего Малфоя, Нарциссы или Регулуса. Но Альфард не мог винить его за такое поведение. Что должен был чувствовать пятнадцатилетний мальчишка, которого бросил собственный отец? Его жизнь пошла наперекосяк, новая семья, с которой он, наверное, вовсе не хотел иметь дел, требовала от него слишком много и сразу. Необщительный от природы, Северус замыкался еще больше. К тому же, даже в это тяжелое время Альфарду все равно доставляло удовольствие общаться с сыном. Временами он позволял себе немного расслабиться, и тогда с ним можно было приятно поговорить о каких-нибудь мелочах. Альфарда искренне смешило его сухое, порой граничащее с жестокостью чувство юмора, не говоря уже о действительно выдающимся интеллекте — Северус просто вдыхал книги одну за другой и мог часами упорно заниматься темной магией (Альфард следил, чтобы эти занятия не выходили за рамки теории) или зельями. Но больше всего Альфарда трогало выражение признательности мальчика. Северус пытался сделать гордый и независимый вид и неизменно говорил, что ему ничего не было нужно, но, стоило Альфарду подарить ему какую-нибудь безделицу — вроде простого письменного набора или носков слизеринской расцветки, каждый раз юноша искренне удивлялся и, заметно смущаясь, благодарил за подарок. Альфард, привыкший к изобилию с детства, всегда принимал эту трогательную реакцию близко к сердцу. Немного похоже Северус отзывался и на нематериальные действия. Альфард старался не торопить его ни с эмоциональными, ни с физическими проявлениями чувств, но иногда позволял себе потрепать его по голове или дружески хлопнуть по руке. Северус каждый раз дико удивлялся и несколько секунд будто раздумывал, стоило ли ему злиться по этому поводу, но потом чаще всего решал перетерпеть бесцеремонное обращение. Хотя он почти никогда не инициировал контакты сам, было видно, что он пытается хоть немного смягчить свою обычную позу и выразить признательность хотя бы вежливостью. Замечая это, Альфард не мог злиться на него даже за все его недостатки. Вздохнув, он коснулся плеча лежавшего мальчика и напрягшимся мышцам понял, что он не спал. — Как ты себя чувствуешь? Я за тебя волновался. Северус сел, коротко взглянул на Альфарда и тут же уставился прямо перед собой, плотно сжав губы. Разговор обещал быть долгим. — Будем играть в молчанку? Так не пойдет. Северус, мне же надо узнать, что случилось. — Можно подумать, Блэк вам уже все не рассказал. — Прекращай его так называть, здесь все — Блэки. — Я нет. Альфард промолчал. Эта тема оставалась болезненной, но он надеялся разобраться с ней к началу учебного года. — С чего ты взял, что я сразу поверю Сириусу? Мне важно знать твое мнение. Даже если ты виноват, я знаю, у тебя должны были быть причины. Просто расскажи мне, что произошло. Взгляд в никуда, сдвинутые брови — последнее, кстати, он явно перенял от Эйлин. У той были такие же густые, выразительные брови, которые она никогда не выщипывала, несмотря на моду. В дверь постучали и Альфард готов был выгнать Ориона или Сигнуса, но, не дожидаясь приглашения, в комнату просочился Регулус. Он уселся на кровать, коротко кивнув Северусу и даже дождался кивка в ответ. — Регулус, у нас тут вообще-то происходит серьезный разговор, — намекнул Альфард. — Я знаю, только Северус вам ничего не скажет — он никогда никому ничего не говорил, еще в школе… Поэтому я решил, что, если он не станет, я все расскажу. Северус не виноват. — Тебя же там не было? Но племянник проигнорировал его слова. Он только выжидательно смотрел на Северуса, будто говоря: «Признавайся сам, потому что я правда это сделаю». Северус ответил по-детски обиженным взглядом. — Прекратите эту пантомиму вы оба. Итак, Северус, ты хочешь что-нибудь мне рассказать? Нет? Как тебе будет угодно. Регулус, будь так добр. Тот вздохнул и виновато посмотрел на старшего юношу, но решения не изменил: — Это началось, наверное, как раз когда я пошел в Хогвартс, потому что до этого в школе был Люциус и он присматривал за Северусом… Племянник говорил, не углубляясь в детали, но оставаясь точным, а Альфард слушал его, раскрыв рот. Вскоре он схватил Северуса за руку, а тот никак не отреагировал на это — он смотрел куда-то в сторону и, казалось, изо всех сил старался не обращать внимания на произносимые слова. История была неприглядная. Регулус рассказывал о том, что его старший брат, Джеймс и еще парочка мальчиков с Гриффиндора еще с первых курсов начали хулиганить, да так, что почти сразу стали известны всей школе. Доставалось многим их сверстникам, порой и самому Регулусу. Но, когда Сириус выбросил его вещи в унитаз и попытался окунуть младшего брата туда головой, на следующий же день он получил воппилер от матери, запрет на походы в Хогсмид и лишение карманных денег. Регулус удостаивался презрительных взглядов и звания маменькиного сынка, но в остальном приятели начали держаться от него подальше. Тоже самое можно было сказать об остальных слизеринцах — они, конечно, получали свою долю розыгрышей и проклятий, но не стеснялись ответить, подкараулить и пожаловаться именитым родственникам. Северусу, полукровке, который с трудом мог заставить себя разговаривать даже с другими слизеринцами, пришлось гораздо трудней. Регулус не углублялся в подробности, наверное, чтобы не ранить Северуса еще больше. Самое главное, что услышал Альфард — то, что очень похожая сцена с тем же самым подвешивающим заклинанием произошла в конце прошлого года. Неравное противостояние оставило Северуса в очень плохом положении. Ситуация, похоже, в итоге вышла очень некрасивой со всех сторон — Регулус мялся и так толком и не сказал, чем дело кончилось. Зато сказал, что именно это заурядное в общем-то происшествие, о котором слизеринцы тут же написали десятки сов домой, стало поводом для Темного Лорда обратить свое внимание на Северуса и предложить ему посильную помощь взамен на сущую малость. Альфард-то отлично понимал, что тот просто искал повод, чтобы заполучить будущего Блэка к себе, но для уязвленного самолюбия мальчика, наверное, этот жест казался искренним благородством. — В общем, я не знаю, из-за чего они в этот раз ссорились (хотя поверь, дядя, Сириус заслужил все, что говорил ему Северус и даже больше), но он довел Северуса до такого состояния, потому что использовал опять это заклинание. Альфард медленно кивнул. Он теперь понимал многое из недосказанных фраз, оброненных тут и там за последние два месяца. У Северуса было больше причин недолюбливать его семью, чем он думал в начале. Пока он отослал Регулуса и попытался вытянуть хоть слово из сына. Тот сполз на подушки, но выглядел на редкость равнодушным — как будто не про него только что рассказали унизительную историю. На просьбу сказать хоть что-нибудь он обратил на Альфарда взгляд из-под полуприподнятых век — лицо почти полностью расслаблено, характерное выражение для начинающих окклюментов. — Ну и что еще вы хотите знать? Почему я запсиховал? Потому что не хотел во второй раз за три месяца светить перед всеми желающими нижним бельем. Вашего племянничка я хотел убить — и убил бы, если бы мог. Делайте со мной, что хотите. Мне на все плевать. — Под такими щитами, конечно, тебе на все плевать. Между прочим, это вредно так скакать из одного состояния в другое. Убери их и поспи, станет легче. Ирония во взгляде читалась невооруженным глазом. — Северус, извини меня. Я никогда не предполагал, что твое противостояние с Сириусом дошло до таких серьезных нападений. Мне очень жаль, что тебе пришлось пережить это и тогда в школе, и сегодня. Я прослежу, чтобы Сириус не остался без наказания. Альфард затаил дыхание. Непостижимым образом он мог читать на лице сына, как трескались только что построенные окклюментативные щиты. Сквозь замороженное выражение лица проступало настоящее чувство — странная смесь неловкости, удивления, неверия и… Альфард плохо разбирался в эмоциях подростков. Уходя из комнаты, он на всяких случай наложил несколько охранных заклинаний.***
Он спустился вниз в полной решительности отстоять Северуса во что бы то ни стало. Зная недостатки сына, он точно также видел неприятные стороны племянника. Хотя Ориона с женой вряд ли можно было назвать балующими, всепрощающими родителями, из-за своего уникального положения в обществе они склонны были игнорировать многие проступки, особенно, если они не затрагивали их репутации в аристократическом круге. Очаровательный, притягивающий к себе восторженные взгляды Сириус мог легко стать невыносимым, заносчивым и жестоким — Альфард знал это точно, потому что с юных лет был вынужден бороться с этими склонностями в самом себе. Сначала его вдохновляла на это Эйлин, а потом, когда он малодушно сбежал от всего, в экспедициях хоть не перед кем было самоутверждаться, поэтому он и избежал судьбы многих чистокровных. Вернувшаяся с очередного визита Друэлла теперь тоже сидела в кресле напротив мужа, судя по всему, ее успели ввести в курс дела. Альфард поздоровался с ней и тут же обернулся к Ориону. Старший брат был единственным, кто мог позволить себе оспаривать его решения, он же был единственным, кто мог наказать Сириуса. Говорить стоило с ним. — И что же ты вытянул из своего наследника? — Ты знаешь, многое. Только не из Северуса, а из твоего младшего — он решил помочь другу. — Да ну? — Орион, прекрати, пожалуйста, паясничать, мне не до этого. Я не буду рассказывать в подробностях при дамах, но, как оказалось, Сириус вел себя очень не по-джентельменски с моим сыном уже несколько лет в школе. Северус сегодня сорвался, и я его за это не оправдываю. Но, если ты ждешь, что я его накажу, ты должен сделать что-нибудь с Сириусом. Для его же блага в первую очередь. В лице брата разумность проигрывала битву гордости. Не дождавшись ответа, свое неудовольствие решила высказать Вальпурга: — Если ты думаешь, что я буду выслушивать оскорбления от этого сопливого наглеца, то ты тоже крупно ошибаешься. Альфард, мальчишка врет тебе, пытаясь выгородить себя! — Вэл, он вообще ничего не сказал толком, это все слова Регулуса, — он приложил ладонь ко лбу. Вальпургу он знал и любил с детства, но иногда она выводила его из себя. — Да, у обоих моих сыновей невероятный талант выбирать себе в друзья всякое отребье! Альфард смерил ее обозленным взглядом. Она не смела так говорить о его сыне. Впрочем, он почти сразу снова обратил свое внимание на брата. Тот, видно, долго взвешивал свои следующие слова. Альфард чувствовал, что это не имело никакого отношения к Северусу — Орион просто пытался не слишком обидеть его. Мягко говоря, ему это не удалось. — Альфард, я не собираюсь потакать такому дикому поведению. Сириус, в отличие от этого найденыша, хотя бы адекватен. Альфард поторопился прервать его, потому что знал, что еще пару минут этой речи и он сорвется почти также уродливо, как мальчишка сегодня: — Орион, ответь только, ты же сам знаешь, что Сириус способен на многие глупости, а в этом возрасте они часто граничат с жестокостью. Ты правда веришь, что он никогда не трогал Северуса? — Это нормальная часть взросления. Дети ссорятся, дерутся, учатся стоять на своем. То, что твой сын оказался не в состоянии справиться с обычной школьной неприязнью, говорит о нем хуже, чем о Сириусе. Альфард поднялся из кресла. — Как скажешь, брат, — отчеканил он, — мы уезжаем сегодня же. — Мерлин, да прекрати ты истерику! — закатила глаза Вальпурга. — Альфард, ну зачем же так резко, мы бы во всем разобрались вместе, — пробормотала Друэлла. Альфард не слышал этого. У него в ушах стучала кровь от обиды и злости, он готов был сам подраться с братом, но не позволять ему говорить эти гадости про его ребенка. Он заглянул в комнату, где Северус с Регулусом мирно сидели на кроватях и о чем-то болтали. — Северус, собери свои вещи как можно скорей. Мы уезжаем в течении часа. На него обратилось две пары удивленных карих глаз. Племянник сориентировался первым: — Дядя, а можно мне с вами? Альфард вздохнул. — Реджи, извини, но мне сейчас не хочется говорить с твоим отцом об этом. Давай ты останешься с родителями еще на пару дней, а потом я напишу им и отпрошу тебя до конца каникул? Обещаю. Регулус пожал плечами. В отличие от приятеля, он отличался гораздо меньшей природной эмоциональностью, поэтому у него не было необходимости настолько закрываться от окружающего мира. Обстановка, даже не самая приятная, мало тяготила его. Он согласен был жить в любых условиях, но, как настоящий слизеринец, не упускал возможности выторговать для себя лучшие.***
Ровно через полтора часа Альфард и Северус сидели в старомодном дилижансе, который был медленнее, но комфортней прочих магических средств передвижения, к тому же его не нужно было заказывать за несколько недель как порт-ключ. На путешествие до Лондона должно было уйти около трех часов. У Северуса на лице застыла какая-то странная гримаса непонимания. Альфард все больше побаивался, что практика окклюменции без серьезного руководства может повредить ему. Этой проблемой следовало заняться сразу же по приезду. — Северус, — тихо позвал он, собираясь предложить сыграть в карты, но неожиданно для себя спросил. — Ты хочешь о чем-то поговорить? Выглядишь немного шокированным. Юноша смутился, но выражение лица снова стало нормальным. После паузы, он ответил: — Зачем вы это сделали? Я имею ввиду… — он замялся. Альфард пожал плечами: — Меня категорически не устроило, как наша семья отреагировала на очень серьезные проблемы, на которые я им указал. Я не собираюсь терпеть такого отношения к тебе. Ты заслуживаешь большего. Мальчик казалось пропустил всю ту часть, что касалась его: — Да, но разве в чистокровных семьях не принято беспрекословное подчинение старшим? Разве вы можете так просто взять и послать главу семьи… — Мерлина ради, Северус, повежливей, — засмеялся Альфард, — уважение к старшим важнее всего для детей и особенно подростков. А по поводу главы семьи… ну не рассоримся же мы навсегда из-за этого? Поверь, Орион не собирается вычеркивать нас с тобой из семейных счетов из-за несовпадения во взглядах. Он по-прежнему будет помогать в решении проблем, приглашать на мероприятия и посылать подарки на праздники. Когда мы на самом деле помиримся — другой вопрос… Но я думаю, это рано или поздно случится. Не переживай на этот счет. Можешь, наоборот, наслаждаться тем, что больше никто не будет упрекать тебя за столовые манеры. Северус закатил глаза, пока его отец заливисто смеялся. Потом он достал из маленького чемодана книгу («Историографический обзор исследований в области менталистских зелий») и начал ее читать, но через несколько минут бросил. — Настолько скучное чтиво? — спросил Альфард, наблюдавший все это время то за мальчиком, то за видами из окна. — Да. Нет. Я хотел сказать… Я не хочу возвращаться в Хогвартс. Альфард вздохнул. Это был ожидаемый поворот всей этой истории. Он понятия не имел, что полагалось говорить в таких случаях. — Я понимаю, почему. Тебе там было несладко. — Нет… Нет. Я все ненавижу в этой школе. Преподавателей, уроки, студентов. Правда ненавижу, понимаете? Я начал заниматься окклюменцией, потому что мне постоянно хотелось сделать что-то ужасное. Альфард, сидевший до этого напротив, пересел поближе к мальчику и положил руку ему на плечо, лишь слегка прижимая к себе. Это было все, что он мог позволить себе, но Северус, хотя и не показывал радости от объятия, также и не возражал. Посидев так пару секунд, Альфард начал говорить, не убирая руки. — Но в следующем году очень многое изменится. Люди — лицемеры, Северус. Как бы они не твердили о своей непредвзятости, большинство из них меняет свое отношение к людям в зависимости от того, что им выгодно. Никто больше не посмеет тебя тронуть. — Вы этого не знаете. — Те, кто посмеют — пожалеют. Северус опустил голову между коленей — этот жест, полный отчаяния, был ему чрезвычайно не свойственен.