Аусвайс в сумрак

Летим со мной, летим со мной: Порвем их на куски. Раздавим сапогами Их мятежные мозги! Давай, картечью демонов Размажем по стене. Давай, мечами выпустим Весь ливер сатане Агата Кристи "Аусвайс на небо"

      В номер постучались. Не спрашивая, в него прошмыгнул молодой смуглый паренёк неопределенного молодого возраста: лет так от 20 до 35. Чернявый, холёный, в дорогой одежде, что для провинциальных журналистов странно, сразу же кинул вещи на диван и с планшетом в руках направился ко мне. Поднял на меня острый обжигающий взгляд.       Отвык я смотреть на Иных. Тёмный до костей и кончиков пальцев. Как я раньше не увидел? А малец бесстрашный — со своим 6 уровнем без какой-либо защиты ходит или просто я ее не замечаю. — Здравствуйте! Я из журнала «Вечерний Киров»…       Темные назвали бы «Киров сегодня», чтобы рубить правду. Светлые взяли бы человеческое название — «Кировский рабочий» какой-нибудь и там писали, как все хорошо в стране и в особенности на родном заводе. А если редакция смешанная, то нужно как-то отразить это в названии — в советское время делали просто: «Вечерний» и название уездного города. Иногда название меняли в сумраке на «Сумрачный город N» и подсвечивали, чтобы одного взгляда через сумрак хватило, чтобы найти его на прилавке Союзпечати. Интересно, а современные издания делают это сейчас? — У вас там не только такие как ты работают, не правда ли? — подстегнул его, но он не отреагировал и спокойно продолжил. Удивительно. — Тогда Вам не стоит объяснять, что я из газеты для Иных. — Не стоит.       Он крутит в руках планшет и усаживается в кресло рядом со мной. Начинает что-то искать глазами вокруг себя.       Пару лет в Дневном дозоре дали навык сходу видеть все навешанные игрушки на Иных: амулеты, защита, заклинания. Но парень был пустой. Без защиты ходить на интервью — самоубийство. На руке выделялся большой серебряный перстень с квадратным красным камнем и рунической вязью по бокам. Это точно не защита. Камень блеснул и в его руке оказалась сумка. Он молча достал из нее ручку и блокнот. Ясно всё с тобой, перемещение. Зачем нужна защита, если можно спокойно и по-быстрому свалить.       Включает диктофон (Иные им ещё пользуются?) и начинает интервью: — Я хотел бы задать вам пару вопросов перед сегодняшним концертом. Вам, как Тёмному Иному, не тяжело ли на сцене? Волна положительных эмоций… — От такой волны энергии тяжело любому: тёмному, светлому и даже человеку. На первых концертах было тяжело и брату, и мне, но Вадим-светлый и ему проще — он быстрее к этому приспособился, а мне просто понадобилось больше времени. Но сейчас нет никаких проблем.       Вадик всегда был светлым. Добрым, милым, заботливым старшим братом. Типичный светлый, от сладости которого сводит в мучительной боли зубы. Когда меня иницировали, я увидел, что он был склонен к Свету, и не удивился этому, но тайно ждал того момента, когда смог бы иницировать его Тёмным. И я не успел. Всё ждал подходящего момента, хотел поймать его в состоянии, но он слишком уж отходчивый. Одна из фанаток, завидев меня на сцене, сразу же после концерта иницировала его в одном из подсобных помещений, предварительно доведя его до умопомрачения своей красотой и заодно до оргазма. Увидела, гадина, и решила будущего светлого спасти от нерадивого темного братца. Сука. — Среди наших рок-музыкантов есть мнение, что Тёмным проще пробиться на сцену, но удержаться — Светлым. Ваш братский тандем это доказал. Такого ошеломительного успеха по всей стране достичь удавалось немногим. Вам, как прошедшему весь этот путь, помогало или мешало, что вы — Тёмный иной? — Мне абсолютно это не мешало, но мне очень помогло, что я Иной по сути своей. Люди чувствуют и реагируют на силу, отвечают. Темным проще писать о боли, о правде, о революции, Светлым — о любви, о красоте, о счастье. Эти темы востребованы всегда, но в лихие 90-е смесь страха и боли спетая нарочито по-светлому попала в самое сердце. Только этим могу объяснить наш успех.       Успех — череда концертов, стук колёс и рёв турбин. Жизнь суживалась в один большой день сурка от концерта до концерта. Вадиму всегда больше нравились концерты в провинции: местные дозоры не бдят, как московские или питерские, и можно было делать небольшие заборы энергии. И мне пару раз удавалось перехватить у абсолютно пьяных и злых пацанов трущихся у бара — клубы маленькие, можно даже дотянуться до самых ошалевших. Но когда были большие стадионы, я терялся. До сих пор боюсь их как огня. Зал взрывается и тебя накрывает волной светлой энергии. Так сильно, что на пару секунд перестаешь дышать и сердце останавливается, проваливаясь в пятки. Вадим брал удар на себя: ходил по сцене, закрывая меня, и делился со мной уже чистой энергией. Только это меня спасало и давало возможность выступить перед большой толпой. — Вы работали в конце 80-х и в начале 90-х в Екатеринбургском Дозоре и достаточно успешно, но при этом судьба группы Агата Кристи была слишком размыта. Почему вы ушли из Дозора? Что Вас заставило его покинуть? — Это были девяностые. Когда умереть от серебряных пуль в сердце было проще, чем от заклятия и я просто не хотел пополнить список милицейской сводки на серьезное второе или там третье боевое задание. Бесславно умереть не входило в мои планы, поэтому я ушел оттуда.       До сих пор помню запах палёной кожи. Зима кусает морозом лицо, а я ещё в тонкой куртке. Холодно. Мы задерживаем одного сумасшедшего Светлого. Наши уже его окружили и он неожиданно что-то запел. Это пение тонет в эхе двора-колодца. Я сначала даже не понял зачем. Не сложил руки в знак как все, а что-то проголосил, а потом кожа вдруг забурлила на мне волдырями, лопалась и вытекала ошметками с серой слизью. Меня лишь задело, а парню рядом досталось — наша ведьма так и не вытащила его с того света. Меня она всё-таки смогла и почти без последствий. Но запах ее настоек мне чудится и сейчас. Мне просто повезло. После этого с дозорами я завязал.       Поэтому я не пускал Вадима, когда он рвался как истинный светлый искоренять зло при живом-то темном брате. О своем прошлом, что сам ходил искоренять неверных, не говорил, но он и сам стал догадываться, когда я стал уговаривать его не идти в боевики. Умолял, на коленях готов был ползать: лишь бы не туда, куда угодно, но только не туда. Я бы не выдержал, если бы мои его убили, да даже покалечили бы. Пришёл, разорвал бы их на части, а потом протяжно завыл бы от боли, чтоб у них ещё и кожа полопалась. — А ваш брат работал в Ночном Дозоре? — Нет, не работал, но его туда активно звали. Он отказывался. У нас уже группа и не до Дозоров было. Тогда они подключили тяжёлую артиллерию: фанатика какого-то нашли. Брат рассказывал, как сидит перед ним Светлый и откровенно зовёт его мочить Тёмных. Несет пургу, что Тёмные поголовно убийцы и они заслуживают только смерти. «Красиво так рассказывает», — говорит Вадим. — «Даже захотелось меч в печень одному всадить, но только он не учёл одного — у меня брат тёмный». После такого он туда идти не захотел совсем. А я написал по мотивам «Аусвайс на небо». Когда тебе Светлый, абсолютное Добро, предлагает работать методами врага — отлично получилось в песне. — И последним вопросом хотелось бы задать очень спорный вопрос среди Иных: о религии. Вы верующий человек? И что для Вас вера? — Я верующий, но не религиозен. В каждом Ином есть человеческая часть, которая эту детскую веру в чудо, в защиту должно куда-то приложить: на Бога, на Деда Мороза, без разницы на кого, иначе произойдет слом психики. И это нормально. И когда окружавшее со всех сторон невыносимого стало меня душить, я понял, что один не справлюсь, и тогда я пришел в церковь.       Если тёмный уходит осознанно или неосознанно с головой в религию, а в особенности в чисто светлое православие, то он страстно хочет стать светлым. Завидует им всем и мечтает хоть минуточку походить в их шкуре. Светлым потемнеть намного проще. Костя Кинчев меня этим заразил. Говорил, что нас обманули, обвели вокруг пальца Темные и насильно сделали нас такими, какие мы есть сейчас. Но мы другие, мы изначально были светлыми и православие поможет победить эту Тьму внутри.       Парень задал ещё пару стандартных вопросов для человеческой части газеты: про новый альбом, про выступления и еще что-то по стандартному списку вопросов. Мог бы и у коллег списать.       На мой вопрос о их газете — не часто у меня берут интервью Иные — он дает мне планшет. Сайт газеты «Вечерний Киров»: политика, жизнь звёзд, женские советы и колонка с анекдотами. Смотрю через очки в сумраке: политика, жизнь звёзд, советы для ведуний и ведьм и колонка с анекдотами. Но название другое — «Сумеречный Киров» с этим же знакомым переливом. Нормальная газета. — Мы вместе с женой ведем эту газету. Она светлая и делает материал для светлых, берет у светлых интервью, а я работаю исключительно с тёмными. Иногда помогает с идеями для колонок с советами для ведьм. А так чаще всего работаем вместе над общими статьями. — парень не выдержал и похвастался. Это его так переполняет - улыбается, аж светится. Вот что любовь с Тёмными делает. — Понимаю. Со светлыми тяжело, но очень интересно работать.       Посмотрел на часы: через пять минут начнется саундчек. А я еще в номере. Не вовремя этот парень пришел. Он складывает вещи в сумку, аккуратно находя им место, и, не смотря на меня, говорит: — Я Вас подброшу до клуба. Собирайтесь. - и крутит мне в ответ рукой с серебряным перстнем на пальце.