Сыплют волны, с колёсами споря, Серебристые брызги вокруг. Ни смущения в сердце, ни горя, — Будь счастливым, мой маленький друг!
Оглушающе ревут трибуны, небо сотрясают красочные взрывы фейерверков, и фанфары громогласно приветствуют нового победителя «Диноко-400» и чемпиона, получившего Кубок Поршня-2005 — Чико Хикса. Мужчина наворачивает победные круги на своём Бьюике Регале, и зелёное пятно мельтешит перед глазами Молнии, ухудшая и без того мрачное настроение гонщика. Он не победил. Не стал самым молодым обладателем Кубка Поршня. Не ворвался подобно молнии на соревнования Диноко. Он проиграл. Глубоко вздохнув и собравшись с силами, Молния вытаскивает ключи из замка зажигания и распахивает дверцу. Тут же в нос ударяет запах стёртых шин, загазованного воздуха и бензина — запах гоночного стадиона, ставший родным за какие-то пару месяцев участия. Столько стараний — и всё впустую. Четыре месяца выдающихся побед, блистательные перспективы и скорость, с которой не мог сравниться никто — и чем всё обернулось? До финиша оставались считанные дюймы его полноправной, единоличной победы. Но — нет. Он остановился. Решил поиграть в благородство, прислушался к совести и проявил порядочность. «Дурак. Разве другие гонщики так поступают?». «Поступают», — раздаётся в его мыслях старческий голос, и Молния бросает взгляд в сторону своего бокса, который заняли его новые друзья из Радиатор-Спрингс. Молния ищет глазами Салли, но девушки нет. «Это даже хорошо. Ни к чему ей было видеть это грандиозное поражение». К разбившейся Плимут Супербёрд, которую Молния только что добуксировал до финишной черты, спешат медики и механики. Но первой оказывается Линда, которую неизвестно каким образом пустили на поле. Она торопливо открывает дверцу и, причитая, кидается обнимать своего супруга. Судя по её поведению, Ченга сильно потрепало, но ранен он не серьёзно. Это успокаивает Молнию, и он, поколебавшись пару секунд, тоже вылезает из машины. Передок его гибридного автомобиля весь исцарапан, краска местами слезла — сказывается «буксировка» Тюнинга, но в целом, всё в порядке. «Не всё», — мрачно подмечает Молния, обернувшись к Чико, который уже занял первое место на пьедестале почёта. — Давайте, не томите! Подайте сюда кубок! А ну-ка, качика-качика! А чего это я один праздную? Где близняшки? Где конфетти? Вместо оваций повсюду раздаются свист и недовольные возгласы. Девушка, выносящая кубок, буквально швыряет трофей ему в лицо, но Чико не обращает на это внимания: — Снимайте! Бегу подписывать контракт с Диноко! Это заявление сопровождается гневными восклицаниями с трибун. Среди недовольных Молния замечает близняшек, раздражённо побросавших свои значки и прочую ядовито-зелёную атрибутику поддержки Хикса. Молния, попавший под объектив фотоаппарата, кривит губы в подобии улыбки и уходит с поля. За пределами трассы царит настоящее безумие: репортёры наседают на охрану, желая прорваться внутрь, чтобы узнать детали, взять интервью у МакКуина и выудить подробности о состоянии Кинга. Несостоявшийся чемпион ловит себя на крамольной мысли: подойти к ним, дабы отсрочить разговор с приехавшими «гостями» с шоссе шестьдесят шесть. «Как посмотреть им в глаза?». Все его разглагольствования о себе оказались лишь пустой болтовнёй, которую он не смог подтвердить делом. «Я — уникальный сплав аэродинамики и скорости! Мастер спорта! Звезда автогонок!». Молния горбится, вспоминая свои собственные слова. Одно бахвальство и высокомерие. Понятно, почему поначалу Док так к нему отнёсся. Бокс его спонсоров ярко светится, и Молния замедляет шаг, но не успевает подойти ближе, как его перехватывает Линда. Голубые глаза женщины смотрят на него с теплотой, и Молния не успевает понять, как она уже обнимает его и оставляет мягкий поцелуй на щеке. — Спасибо тебе. В её глазах столько нежности и облегчения, что Молнии становится не по себе от смущения. Ведь он не сделал ничего, что могло служить поводом для такой благодарности. Или всё-таки сделал? Ченг сохранил свои баллы, а вкупе со вторым местом его рейтинг практически не изменился. То ли дело уровень МакКуина в турнирной таблице… Звяк первым замечает его и подзывает к себе: — Глядите! А вот и он! — Мы тобой гордимся. — С блестящим тебя проигрышем, — подначивает Мак. Ребята смеются беззлобно и, кажется, совсем не обиделись и не разочаровались в нём. Но всё же Молнии важно одобрение ещё одного человека. Самого главного. Того, от кого краткое доброе слово будет сродни самой громкой похвале, а сухой тон может ввести в уныние. Да, МакКуин слишком привязался к нелюдимому судье заброшенного городка. Молния смотрит на него, остановившись в паре метров и не решаясь подойти ближе. Док выглядит хмурым: очки блестят на солнце, короткая борода местами встопорщилась, один рукав белой рубашки закатан до локтя, в то время как второй спущен. Синий галстук сбился в сторону — видно, что нервничал не хуже гонщика, когда руководил его передвижением. Молния чувствует, как внутри всё сжимается от обиды: Док сделал всё, чтобы помочь ему выиграть, а он упустил этот шанс и подвёл его. — Я в тебе не ошибся, — сухо звучит голос Хадсона, а скрещенные руки доставляют его позе напряжения. Молния замирает, забыв, как дышать: что это? Он не ослышался? Док пристально смотрит ему в лицо. Синие глаза вглядываются цепко, выискивают подвох, неискренность или обман, но этого нет. Порыв помочь Молнии был неподдельным, а произнесенная Ченгу фраза про «бесполезную жестянку» — чистосердечной. — Спасибо, Док. Молния делает шаг ближе, надеясь, что… Нет, он не смеет, но… Может быть, всё же… Или же нет… Док решает за него. Сам делает первый шаг. Сам подходит. Сам обнимает его, крепко прижимая к себе. Только сейчас Молния ощущает, как сильно его трясло до этого, и насколько он расслабляется сейчас. В его руках надёжно и нестрашно. Те самые чувства, которых ему так не хватало. Каждый день он жил боязнью остаться в одиночестве. Гавр был прав: «столько друзей, что и парочки не набрать». Без побед он никому не нужный малец, каким-то чудом попавший на самые дорогие гонки. Даже его спонсоры в любой момент могут найти кого-то посговорчивее, подешевле… Теперь это в прошлом. Осталось решить один важный момент. Док размыкает объятья, и Молния отступает, по-прежнему не отпуская его взглядом. — Ребята! — обращается он ко всем, продолжая удерживать внимание на мужчине. — Мне нужна команда, и я хотел бы предложить вам официально стать… — Чувак, ты это брось, — Филмор перебивает его, добродушно улыбаясь и почёсывая проколотую зелёную бровь. — Отставить молоть чепуху! — поддерживает его Сержант, — и перестань выставлять себя глупцом. Думаешь, мы на один раз приехали сюда? Гонку твою посмотреть? Никак нет. — Но всё же я должен убедиться, да? — обращаясь к владельцам «Нержавейки», уточняет Молния и вновь поворачивается к Доку. — Мистер Хорнет… Док качает головой, обрывая гонщика: — Для тебя: тренер Хорнет. Губы Молнии растягиваются в улыбке, и Док, заметив это, предупреждающе поднимает указательный палец: — Лишь при условии, что ты и дальше будешь продолжать в том же духе. Тогда я буду тобою доволен. Молния закрывает глаза, кивая, и чувствует себя самым счастливым на свете.***
Молния осторожно стучится, но в ответ ничего не слышит. Ни приглашения войти, ни грубого рычания — «Не сейчас». Подождав ещё пару минут, он снова стучится. С одной стороны, что ему не ясно? Дока нет на работе. С другой, до конца его рабочего дня осталось ещё десять минут, а педантичный врач не уходит раньше времени. Молния толкает дверь, но она заперта. Признав своё поражение, он садится на скамью возле кабинета и смотрит на часы: «18:50». «Что же… придётся подождать, а пока есть время подумать о том, что происходит. По сути, ничего особенного, ведь после Чемпионата за Кубок Поршня прошёл всего лишь месяц». Компания «Нержавейки» открыла в Радиатор-Спрингс новый филиал. Сам Молния вслед за спонсорами перебрался сюда же, обосновав здесь свою штаб-квартиру и съехав от Салли, потому что жить в мотеле хоть и удобно, но утомительно. Гвидо и Луиджи, получившие места в команде, не стали закрывать магазин, наоборот — их прибыль увеличилась за счёт слогана «Молния МакКуин выбирает наши шины!». Салли, ставшая не только его адвокатом, но и рекламным агентом, и пиар-менеджером, лишь хмуро смотрела на эту вывеску, но изменять ничего не стала. Она целиком погрузилась в работу и извинилась за то, что сейчас у неё нет времени на отношения. И, если быть честным с самим собой до конца, то Молния был этому рад. Всё дело было в Доке Хадсоне — его менторе, наставнике, тренере. Его синие глаза, поблёскивающие за стёклами очков, как за преградой, то искрились искренним весельем, когда МакКуин буквально вываливался из машины после очередной утомительной тренировки; то тревожно светились тревогой и волнением, когда он описывал чрезмерно крутой вираж в опасной близости от отвесного края каньона. Док был с ним рядом каждый день, и это присутствие стало привычным и родным. Дверной замок щёлкает и открывается, и Молния вздрагивает — он уже успел позабыть, где находится. Док выглядывает в коридор и улыбается, увидев юношу, сидящего под дверью, словно преданный пёс, ожидающий хозяина. По сути, так оно и было. Малец вертелся рядом, преданно заглядывал в лицо, ловил каждое слово и, действительно, походил на щенка, даром что хвостом не вертел. — Я стучался, — говорит Молния и поднимается с места, потягиваясь и разминая мышцы, — но ты не отозвался. — Я был занят. Док не извиняется. Это — его работа, и, пока не начались очередные соревнования, бо́льшую часть времени он посвящает ей. Молнию первое время это обижало, пока Док жёстко и твёрдо не сказал, что погоня за кубками не самое важное в жизни. И что работа врача всегда будет иметь первостепенное значение в его жизни. Док помнит, как стушевался тогда Молния, как растерянно дрогнули ресницы, и он грустно опустил голову. «Ребёнок ещё, мальчишка. Что с него взять?». Хадсон мог бы ничего не говорить и закрыть эту тему, но тусклые глаза юноши не дали так с ним поступить. И Док, смущённо прокашлявшись, неловко похлопал Молнию по плечу. С тех пор гонщик больше ничего не говорил про работу, а Док пообещал себе не быть с ним таким резким. — Пойдём домой? — предлагает Молния, заметив, как взгляд мужчины затуманился дымкой воспоминаний. Они выходят из больницы и пешком идут к гаражу. Теперь там больше не пыльно, да и свободного места стало больше. « — А ещё чтобы было куда складывать твои кубки? — шутливо ворчал Док, пока Молния разбирался в груде хлама, скопившего за много лет. — Не понимаю, — возражал Молния, — как такой скрупулёзный человек, как вы, имеет такой загаженный гараж? В ответ Док молча поднимал бровь, выражая удивление его болтливостью и протягивал швабру. Пока шло строительство их штаб-квартиры под бдительным контролем Фло, выполненной по дизайну Рамона, Молния настоял, чтобы его гибридный Додж Вайпер стоял тут». Идти им недолго, хотя можно было проехать на автомобиле, но эти неторопливые прогулки стали чем-то вроде их ежедневного ритуала. Точнее — ежевечернего. Именно сейчас в этом размеренном темпе их шагов, в этой только-только наступающей прохладе и первых тенях, падающих на улицы, Молния чувствует настоящую жизнь. Дни не проносятся мимо со скоростью гоночного болида, наоборот — он чувствует их каждой клеточкой тела. Он может видеть всё чётко и ясно. И это так разительно отличается от того, что он успевает заметить, когда сидит за рулём автомобиля, и всё, что находится за окном, сливается в одно размытое пятно. Он может слышать звуки ночного города: далёкое мычание коров, разгоняемых Мэтром; свист ветра, резвящегося на пустыне Соноран; жужжание неоновых вывесок, украшающих улицы. И эти звуки совсем не похожи на яростный гул, сопровождающий его на гоночной трассе. Док идёт рядом, накинув на плечи тёмно-синее пальто. Всё-таки в Калифорнии прохладно. Он почти что на голову выше МакКуина, но юноша шагает с ним в ногу. Они неспешно идут вдоль узких улиц, приветливо кивая встречным жителям. И Молния чувствует, что эти мгновения — самые счастливые в его жизни. Они подходят к гаражу, и Док достает из кармана ключ. Молния следит за его руками, за длинными пальцами с аккуратными, коротко остриженными ногтями. Следит за тонкими запястьями, выглядывающими из-под рукавов белой рубашки — стиль одежды Хадсона консервативен и неизменен. — Может быть, ты дашь мне ключ? Вообще-то Молния давно хотел это попросить, но сейчас, когда вопрос был озвучен, почувствовал сомнение. Док бросает на него задумчивый взгляд — дольше, чем обычно — и широко открывает дверь, пропуская юношу внутрь. Гонщик нашаривает на стене выключатель, и под самым потолком загорается одна-единственная лампочка, но её света вполне хватает. И пусть он тусклый, но (Молния никогда в этом не признается) придаёт какую-то особую интимность и даже романтичность. Алый современный автомобиль, начищенный до блеска настолько, что режет глаза, стоит рядом с темно-синим Фабулосом, резко контрастируя с ним. Молния дожидается, когда Док зайдёт следом и подходит к своей тачке. — Как думаешь, может, стоит заменить дифференциал заднего скольжения на симметричный? — юноша открывает капот и задумчиво смотрит на двигатель. — Долго, — качает головой Док и скидывает пальто. — Да и дорого. Считай, всю ось переплавлять. Никто за такое не возьмётся. Пока он развешивает верхнюю одежду на плечики, Молния искоса посматривает на него. Док снимает с себя пиджак, оставаясь в рубашке, отщёлкивает часы с руки и закатывает рукава. — И что тебе так неймётся что-нибудь поменять в этом красавце? Он у тебя идеальный. — Док подходит к нему и встаёт рядом, опёршись руками об капот. — Как ты говорил? «Уникальный сплав аэродинамики и скорости»? Именно так. И если хочешь что-нибудь изменить, то начни со стиля вождения. Молния чувствует, насколько близко стоит к нему мужчина. Чувствует запах его одеколона — дорогой, терпкий, острый — и где только такой берёт? — Ну, что? Прокатимся? — Док отстраняется от созерцания восьмицилиндрового двигателя и поворачивается к юноше. Молния кивает, улыбнувшись, и достаёт из кармана ключи. Он идёт к дверям гаража, собираясь распахнуть их, но тут его останавливает Док, удержав за руку. — Ещё кое-что, — добавляет он, отпустив его предплечье. — Возьми. Нечего тебе торчать в больнице. Мало ли какую заразу там подхватишь. Да и вообще… Молния смотрит на протянутую ладонь, в которой лежит комплект запасных ключей от этого гаража, и чувствует себя самым счастливым человеком на свете.***
— Успокойся! — светящимся шёпотом просит Салли, и Молния кивает, но зубы по-прежнему выбивают предательскую дрожь. — Не переживай, il mio piccolo amico codardo*, — обращается к нему Луиджи. Молния хочет поблагодарить итальянца, но, заметив, как усмехнулся Гвидо, недоумённо смотрит на них. Он собирался было спросить, что это значит, но Мэтр утаскивает его в сторону, подбадривая друга: — Осталось две минутки, и — начало! Ты уж давай, победи там всех. Для Дока постарайся. Не зря же он тебя тренировками издёргал. Уж я-то знаю. Молния кивает, чувствуя, как дрожь перешла на вспотевшие ладони — от слов Мэтра стало только хуже. Салли подбегает к нему, напоследок торопливо чмокнув в щёку. — Давай, соберись. Быстрый аутотренинг и — вперёд! Мы в тебя верим! Молния садится в автомобиль и закрывает дверь. Герметичный салон не пропускает посторонние звуки, и Молния пытается собраться с мыслями. Его первый заезд спустя два месяца после «Диноко-400». Всё внимание репортеров, статистиков и инвесторов обращено на него. Все ждут результатов не хуже, чем на Кубке Поршня. Его первый заезд с новой командой, первый выезд в качестве ученика Того-Самого-Дока-Хадсона… …Который не смог приехать. Молния недовольно скрипит зубами, но не от злости, нет. Ему страшно. За всё время, проведённое вместе, он привык слышать подбадривающий голос наставника. Порой грубоватый, порой саркастичный, то полный язвительных комментариев, то неожиданно ласковый и добрый. Но сейчас его нет рядом. Как раз накануне гонок у Сержанта случился неожиданный инсульт. Гемодинамический, как сказал Док, и требующий безотлагательного вмешательства. По этой причине он не смог приехать на предварительный заезд из тридцати шести отчётных гонок**. Конечно, Budweiser Shootout на трассе в Дайтоне — ещё не показатель. Его можно было даже пропустить, так как за него не начислялись баллы. «Лишь своеобразный съезд элиты», — как пренебрежительно бросал Док. Но игнорировать его было бы необдуманно, ведь после Кубок Поршня-2005 именно МакКиун венчал тройку лидеров. — Давай же, — вмешивается в его мысли голос Луиджи. — «Я — скорость. Я — молния». Почему я не слышу твои brave le parole***? — Сейчас, сейчас, — отмахивается Молния и смотрит на висящие цифровые часы: у него ещё есть пара минут до выезда из бокса. «Так. Сосредоточиться. Скорость. Я — скорость. Один победитель, один чемпион. Первый. Я — первый». Двери бокса открываются, выпуская Молнию на свободу. Отовсюду слепит свет, толстое стекло, несмотря на герметичность, пропускает рёв толпы, а знакомый вид трассы наполняет сердце предвкушением. Молния довольно улыбается — он скучал по этому. Именно этого ему не хватало. Он медленно выезжает, позволяя вспышкам камер блистать на его зеркальном капоте. Рамон постарался на славу, и сейчас красный Додж подобно драгоценному рубину привлекает к себе внимание каждого. Сейчас нет смысла торопиться. Док Хадсон прав: это повод порисоваться и поиграть на нервах соперников. Поэтому Молния играет газом, продолжая неторопливо направляться к стартовой полосе. Возле неё уже разместились пять машин. Три места на первой линии свободны, только вот Молния думает, что голубой Плимут Супербёрд сюда не приедет, а первое вот-вот должно быть занято Бьюиком Регалом Чико. Пятерка автомобилей, стоящая на второй полосе ему более-менее знакома. К тому же, их хозяева вышли наружу и стоят подле них. Молния приветливо кивает номеру девяносто три — Эрни Гирсону, а вот Ли Ревикинс, перекрасивший свои волосы в тон с фиолетовой машиной, даже не удостаивает его приветствием. Молния пожимает плечами и улыбается в сторону репортёров, поймавших его в объектив. «Возможно, Док всё же смотрит гонки, — мелькает мысль, и Молния подмигивает в камеру и делает фирменное «Кчау!» — До старта остаётся пять минут, — объявляет Даррел. Обычно спортивный комментатор сидит в рубке, но «Budweiser Shootout» несколько отличается от привычных гонок. Молния озадаченно оборачивается по сторонам: он нигде не видит Чико, и это его беспокоит. Конечно, новоиспечённый чемпион может появиться в самый последний момент, но три минуты до начала гонок — самый последний момент. Тут Молния цепляет взглядом ярко-зелёную расцветку у тачки, подъезжающей к старту: «А вот и он». Но машина занимает третий ряд. Дверь открывается, и оттуда выглядывает незнакомая девушка. «NASCAR» не ограничивает гонщиков по половой принадлежности, но её Молния до этого не видел. Странно, учитывая, что на этот заезд допускаются лишь обладатели поулов. Озадачено повернувшись к Дирксону Д`Агостино под номером тридцать четыре, он спрашивает: — Кто это? — Новенькая, — хмуро отвечает ему старый гонщик. — Хочешь знать, как она получила место? Купила. Молния отвечает ему обескураженным взглядом: — А разве так можно? — Можно, — смачно сплюнув, вступает в разговор Эрнхардт. — Если знаешь, кому дать и куда встать. Молния смотрит на прошлого чемпиона, который лишь на лет восемь моложе Дока. — И она знает. Смотри, кто в третьем ряду. Назови-ка мне по имени хотя бы одного. МакКуин растерянно просматривает пять машин, стоящих в конце: «И ведь верно. Никого знакомого». — Вот так вот. Скатились наши гонки. Сейчас всё больше значат деньги. Хорошо, что кубок по-прежнему дают тому, кто приедет первым. Твой тренер — Хадсон Хорнет, верно? — неожиданно переходит на другую тему Дейл. — Он классный. Я только поэтому и приехал. Думал увидеть его тут. Молния косо смотрит на него, почувствовав странное напряжение в груди. То ли злость, то ли нервозность. — И, конечно же, хотел посоревноваться с тобой. Интересно, чему он тебя обучил. И как. Предупреждающе звучит сигнал, оповещая о готовности, избавляя МакКуина от необходимости отвечать. Молния кивает гонщику и направляется к своей машине, включая ушной микрофон, в котором тут же раздаётся пение Мэтра: — Кто на свете всех быстрей, всех быстрей, всех быстрей? Кто домчит в конец скорей… — Хватит, Мэтр, — обрывает его Салли и продолжает, уже обращаясь к Молнии. — Тебе повезло: Чико не допущен. Какие-то проблемы с оформлением документов, несвоевременная подача или что-то такое… Как бы там ни было, это нам на руку. В первом ряду стартуешь ты один. Это наилучшее преимущество, какое только можно получить. — Хорошо, — отзывается Молния и заводит Додж, прислушиваясь, как он отвечает довольным рыком. «Всё хорошо. Всё получится: Док будет им гордиться»***
— Что такое? — подозрительно спрашивает Док, когда красный Додж Вайпер, вместо того чтобы повернуть к старому оврагу, сворачивает с трассы и едет в неизвестном направлении. — Куда мы? Молния не отвечает и слишком сосредоточенно смотрит перед собой, чтобы поверить в его внезапно вспыхнувшую внимательность к дороге. — Мистер МакКуин, потрудитесь объяснить, — начинает было закипать Док, но потом устало машет рукой. «Да ну, чёрт с ним». Бензина в баке — четверть, вечер только-только начался, а завтра у него выходной. Так что, что бы ни взбрело в голову этому взбалмошному юноше — пусть воплощает это в жизнь. Молния удивлён неожиданно быстрым согласием Дока и отсутствием спора. Он даже закачал на плеер (ведь в Додже не была предусмотрена аудиосистема) пару-тройку треков, чтобы в случае назревающего спора просто включить их и позволить музыке заглушить возможные возмущения. Молния бросает краткий взгляд на своего тренера, сидящего справа от него: синий жилет поверх светлой рубашки с закатанными рукавами, зачёсанные назад волосы, даже очки — и те убраны в бардачок. Док Хадсон выглядит непривычно открытым и расслабленным. Понятное дело — закончилась третья четверть отборочных соревнований, в которой девяносто пятый номер лидировал с большим отрывом. Дело осталось за малым — приехать первым на завершающей гонке, и — вуаля! Можно освобождать место на полке в гараже Дока для первого кубка МакКуина. — Может быть, ты всё-таки расскажешь, куда мы едем. И для чего. А то мало ли, — спокойно спрашивает Док, выглядывая в окно, и смотрит на бегущую рядом серебряную змейку одинокой речушки. — Я ведь полотенце не взял. Молния краснеет и бормочет что-то невнятное: воображение услужливо подсовывает ему красочную картинку из какого-то дрянного и жутко приторного романтического фильма. Там влюблённая парочка резвилась на морских волнах на фоне заката. Или это было порно?.. — Я не слышу ответа, — напоминает о себе Док. «Можно подумать, о нём возможно забыть». — Я-подумал-может-организовать-пикник, — скороговоркой выпаливает Молния и вновь посвящает всё своё внимание петляющему бездорожью. Гоночный автомобиль для таких дорог не приспособлен, поэтому пришлось сбросить скорость и ехать очень осторожно, чтобы ненароком не зацепить днище. — Прости, я не расслышал. Что ты сказал? — переспрашивает Док, безуспешно пытаясь скрыть улыбку в чёрных усах. — Пикник, — убито вздыхает Молния и думает, что это было самая дурацкая из всех его идей. «Глупая, детская затея…» — Мы так много тренировались, отъездили столько гонок, да и твоя работа… Ну-у, я и подумал, может, нам выбраться ненадолго из Радиатор-Спрингс? Отдохнуть… «Нелогичная, идиотская…» — Тогда тебе стоило позвать всех, — негромко произносит Док. Его голос отчего-то звучит глухо, и Молния бросает быстрый взгляд в его сторону, чтобы узнать, что не так. Мужчина повернул голову к окну, полностью увлечённый пейзажем, так что поймать его взгляд не представляется возможным. — Вся команда устала. Отдых никому не стал бы лишним. Гвидо разрывается между работой в магазине и ремонтом твоего авто. Луиджи нужно успевать просматривать как Документы «Kass della shino», так и следить, какие условия предлагают нам партнёры для пит-стопа. В его голосе скрывается что-то ещё, но, что именно, Молнии понять не удаётся. Юноша крепче сжимает руль, раздумывая: а не повернуть ли обратно. Это и в самом деле было неудачной идеей, и он чувствует себя самым несчастным. — Но, видно, эгоистичный мальчишка ещё не полностью выветрился из тебя, — другим тоном говорит Док, и в его голосе скользит усмешка, — раз ты подумал только о себе. Ну, и о своём старом учителе тоже. — Вы не старый! — привычно возмущается МакКиун. — У вас замечательный возраст. Док хмыкает, но продолжать спор не собирается. Эти пикировки стали привычными и поднимали настроение. Да, чёрт возьми, Хадсону было приятно, что Молнию так выводили из себя разговоры о его возрасте. Сорок девять лет ещё не возраст для мужчины. Свежий воздух, физическая работа — всё было ему на руку. И врач совсем не ощущал себя пожилым человеком, как когда-то окрестил его Филмор, предлагая разделить косячок. Скорее, наоборот — с приездом Молнии, который вновь затянул его в мир гонок, безумной скорости и адреналина, Док чувствовал себя моложе, стремительнее и свежее. — В моём, как ты выразился, замечательном возрасте надо сидеть в кресле-качалке с газетой в руке, а не отмораживать стратегически важные части тела, просиживая на холодной земле, — ворчливо парирует Хадсон. Молния закатывает глаза и поясняет: — Уж простите, но кресло-качалка из магазинчика Лиззи в машину не влезло. — Тогда стоило поехать на Фабулусе. — Нет, — возражает Молния и, чуть стушевавшись, признаётся: — Это должен был быть сюрприз. — Ах, сюрприз, — повторяет Док, но желания язвить у него больше нет. Вроде бы самые обычные слова — «пикник», «сюрприз», но теплота, прокатившаяся по телу тягучей волной, была совершенно необычна. Это ведь неправильно, неуместно, глупо. Только вот ощущение чего-то тёплого в груди никуда не исчезает. А при взгляде на Молнию, одной рукой держащего руль, а второй переключающего скорости, становится лишь сильнее. — Мы приехали, — объявляет Молния и останавливает машину, прислушавшись, как недовольно шипят колёса, непривыкшие к сухой потрескавшейся земле. Он выходит из машины и достаёт из багажника плед и корзину. — Я вижу, ты основательно подготовился, — подначивает его Док, выходя следом. — А здесь красиво. Вид и в самом деле открывается чудесный. Док не часто выезжал за пределы города, а если такое случалось, то старался держаться ближе к трассе. «Интересно, откуда Молния узнал про это место?». Поросший пожелтевшей травой обрыв возвышается над узкой, в девять фунтов, речкой. Несмотря на небольшую ширину, течение было сильным. Даже чересчур, учитывая, что совсем рядом располагалась безжизненная пустыня Соноран. — Садись, не стой, — просит Молния и расстилает плед. — Возраст как-никак. Ноги не держат. Док, сощурившись, смотрит на него, пытаясь выглядеть строго, но ничего не выходит. Улыбка то и дело проскальзывает по его лицу, вызывая столь же довольное выражение у юноши. Так они и стоят, с улыбкой смотря друг на друга, пока до Дока не доходит, что это выглядит, мягко говоря, странно. — Эм-м, ты говорил о корзине. Надеюсь, у тебя там припасена еда? — А как же, — Молния откидывает плетёную крышку и заглядывает внутрь. Для сохранности она завязана ещё полотенцем, которое он безуспешно пытается развязать. — Давай помогу, — тянется к нему мужчина. Дрожащие пальцы скользят по тугому узлу, то и дело соскальзывая, и Док не может оставить это без внимания. — Что с тобой? Что-то не так? Молния не оставляет попытки справиться с тряпицей и отрицательно качает головой, так и не подняв взгляда. — Ты будто сам не свой, — продолжает настаивать Док. — Что-то случилось? Они стоят рядом, и мужчине прекрасно видно, как шею юноши покрывает испарина, теряясь в вороте красной футболки. Красный — любимый цвет гонщика и присутствует на всём. Даже на щеках пылает так ярко, что даже опущенная голова не скроет этого. Хадсон Хорнет отнюдь не глупый мужчина и за свои сорок девять лет повидал всякого. Были в его жизни победы, завоевания, потери и разочарования. Эмоции, когда-то переполнявшие его подобно бушующему урагану, давно уже не беспокоили. Док даже думал, что разучился чувствовать, ведь после той аварии он покончил со всем. И со всеми. — Оставь в покое несчастную корзину, — просит Док, отбирая у Молнии изрядно потрёпанное лукошко, из которого уже повылезали несколько веточек. — Давай просто так посидим. Они садятся и смотрят на небо, туда, куда медленно направляется солнце. — Погодите-ка, — вдруг вспоминает Молния. — У меня же есть музыка. Не обращая внимания на просьбу остановиться, он бежит к машине и через минуту возвращается с плеером в руке. — Надеюсь, там что-то несовременное, — про себя говорит Док, но Молния всё равно его слышит. Мальчишка чересчур внимателен к нему, и это… греет. — Тебе должно понравиться, — успокаивает его Молния: — это Чарли Паркер. Он не может не нравиться. Раздаётся музыка. Звучит соло саксофона, тягуче-нежно, плавно и размеренно. Хочется закрыть глаза и глубоко дышать, ощущая, как обволакивают тебя тихие ноты, отзываются в душе и играют переливами воспоминаний. Перед глазами всплывают обрывки прошлого, гамма воспоминаний, вспышки чувств — всё выглядит реалистичным, знакомым и чарующим. Не в силах справиться с волнением, охватившим его, Молния берёт Дока за руку. В этом жесте нет ничего особенного, но единолично впитать в себе всю красоту момента он не может. Сухая ладонь несильно сжимает его пальцы в ответ, разделяя эту магию на двоих. Солнце склоняется к горизонту, и его алые лучи кроваво-красными бликами сверкают на воде, взывая к страсти. Тёмные облака заволакивают небо, скрывая в себе таинство ночи и сокровенных мыслей. Мелодичные звуки музыки пробуждают обнажённые эмоции, открытые и трепетные. Дрожь проходит по телу, и Молния поводит плечами. Ему прохладно, но дело не в опустившихся сумерках. Ему холодно быть одному. Победы ярко вспыхнувшим огнём согревают его, но лишь на миг. Он же хочет другого. Ему нужно другое. Последние аккорды музыки затихают, и воцаряется тишина. — Думаю, нам пора возвращаться, — негромко произносит Док и поднимается с места. Он отходит, и тьма, сгустившаяся вокруг, становится особенно заметной и неприятной. И всё же Молния считает, что этот вечер был хорошим.***
— Салли! — оживает рация, лежащая на столе у девушки, разрождаясь голосом Сержанта. — Кажется, у нас «большие» гости. — Что? — молодой адвокат торопливо берёт трубку и бросает на Молнию вопросительный взгляд. — Мы никого не ждём. Репортёр из «General Motors» прибудет только через два дня, а с «Pixar-promouters» я вчера всё обговорила. — Ты кого-то звал? — спрашивает девушка у Молнии, прикрыв трубку рукой. В ответ спортсмен отрицательно качает головой и с любопытством подаётся вперёд, отодвинув рекламные буклеты, перебиранием которых они только что занимались. — Это какой-то гонщик, — вновь докладывает шериф. — У него грузовик, как у МакКуина. — Хочешь сказать, что нас посетит кто-то из участников «NASCAAR»? Да ещё и с собственной машиной? Это странно… Слова Салли в точности повторяют мысли Молнии. Он бросает быстрый взгляд в окно — стемнело. — Ладно, скажешь потом, кто это был. Я пока схожу, прибавлю освещения. Девушка торопливо покидает помещение, а Молния хмурится. «Это всё неспроста». После того, как Радиатор-Спрингс стал известным благодаря своим двум прославленным жителям, сюда то и дело приезжали любопытствующие фанаты, журналисты, да и просто любители гонок. Обычно это было днём, поэтому сегодняшний поздний визит всполошил не только Шерифа, но и Салли. Молния складывает бумаги в стопку и смотрит на часы: половина десятого вечера. Док давно уже дома, поужинал и сидит с книгой в руках. Мужчина — ярый противник телевизора, и Молния начал замечать и за собой, что потихоньку перенимает эту привычку. Сейчас в рюкзаке у него лежат две книги, которые ему дал Хадсон, и им собирался посвятить этот вечер. Но гость нарушил эти планы. Раздаётся звонок от Салли — девушка просит его спуститься вниз, и Молния выполняет её просьбу, торопливо покидая душный кабинет. На улице ярко горят огни, на восстановление которых ушла чуть ли не половина гонорара, полученного за победу на Budweiser Shootout, но оно того стоит. Молния не узнаёт гоночную машину, а вот номер «восемь», красующийся на огромном красном фургоне сразу говорит о том, кто приехал к ним. Дэйл Эрнхардт-младший. Тот самый, что высказывался о Доке Хадсоне на первом заезде полмесяца назад. Молния с мрачным видом скрещивает руки на груди, ожидая, пока мужчина выйдет к ним. Салли, стоящая рядом, замечает его напряжение и успокаивающе кладёт руку ему на локоть, чуть сжимая. — Добрый вечер! Надеюсь, я не сильно вас побеспокоил? — широко улыбаясь, интересуется мужчина, ловко спрыгнув с подножки и отдав пару команд водителю. — Мы тут проездом, — объясняет он. — Направлялись в тренировочный Центр в Нью-Мексико и решили по пути заскочить к вам. Не зря же мистер МакКуин вещал в газетах о том, что стоит хоть изредка замедлить ход и полюбоваться не только скоростными магистралями, но и вспомнить старое доброе шоссе… Да и Хорнета я давненько не видел. — Он сейчас занят, — резко обрывает его Молния, чувствуя, как сильнее сжимаются пальцы Салли на его руке, напоминая о правилах приличия. — Нестрашно, — отмахивается мужчина. — Увижусь с ним завтра. Нам ведь есть, о чём вспомнить и о чём поговорить. Молния не знает, что его выбешивает больше: та заносчивость, с которой Дэйл говорит о своей дружбе с Доком, или эта уверенность, что Хадсон будет рад его приезду. — Для меня отыщется местечко? — обращаясь к Салли, спрашивает новоприбывший гонщик и, не дожидаясь ответа, говорит, будто в сторону: — Если нет, то я отправляюсь к Хадсону. Он уж точно найдёт для меня уголок. Помнится, как-то раз мы с ним попали в страшную передрягу. Неожиданно полил сильный дождь и так размыл дорогу, что наши тачки полностью встряли в грязи без возможности выбраться. Мы тогда не знали, что делать, и я решил перебраться к нему в Фабулус. И вот… — Конечно, у нас есть место, — лучезарно улыбаясь, прерывает его Салли, тем самым спасая мужчину от Молнии, который так проскрежетал зубами, что слышно было далеко за пределами города. — Давайте я вас провожу. Думаю, что вы сможете оценить комфорт и отметить дизайнерское решение нашего мотеля. Только посмотрите на эти конусы… Их голоса постепенно затихают, когда они отходят всё дальше, пока не смолкают вовсе. Молния смотрит им вслед, чувствуя, как в груди поднимается волна неконтролируемой ярости на этого двукратного чемпиона «NASCAAR». Фамилия Эрнхардт весьма и весьма известная. Сначала кубки собирал Эрнхардт-старший, но страшная авария оборвала его жизнь. Многие думали, что на этом прервётся и череда побед именитой фамилии, но его сын, Дэйл, не испугался отцовской судьбы и тоже сел за руль. Его ожидали вторые места, ибо в то время на первое место выехал стремительный Хадсон Хорнет. Его трагедия открыла Эрнхардт-младшему дорогу, и он не преминул этим воспользоваться, получив два Кубка Поршня подряд****. Молния не верил в их «дружбу». Слишком всё это походило на зависть и следовало сценарию известной пословицы: «держи друзей близко, а врагов ещё ближе». Так что злость девяносто пятого номера объяснялась вполне обычным беспокойством за своего наставника. — Ты ревнуешь, — раздается за спиной голос Салли, и, хотя Молния её узнал, он всё равно вздрагивает от неожиданности. — Что?! — Ты. Ревнуешь, — с расстановкой поясняет девушка и даже не старается спрятать улыбку. — Нет. Я просто беспокоюсь за Дока. — Ага, — кивает Салли. — Беспокоишься, что он выберет кого-то, более подходящего ему по возрасту. Молния не отвечает, лишь недовольно смотрит на неё. — Я не глупая, Наклейка, — её ласковый тон совсем не вяжется с серьёзностью разговора. — И не стала продолжать наши отношения никак не от того, что внезапно воспылала страстью к работе. Мне не хотелось услышать от тебя: «прости, я ухожу». Уж лучше самой сказать это. Так я хотя бы могу сохранить остатки гордости. — Салли… — начинает Молния, но останавливается, не зная, что сказать. — Я не совсем тебя понимаю. — Ты не совсем понимаешь себя, — с нажимом на последнее слово говорит девушка. — Мне будет жаль, если Доку придётся долго ждать, пока до тебя дойдут собственные чувства. — Но… — Иди спать, — резко прерывает его Салли и чуть мягче добавляет: — И подумай над моими словами.***
Вопреки распространённому мнению, Молния не помнит свою первую ночь с Доком во всех деталях. Память запечатлела лишь обрывки движений, быстрых и упоительных, от которых кружилась голова, и было горячо-горячо; опьяняющие поцелуи, редкие, но от этого более ценные; и крепкие руки, уверенно держащие его за бёдра и страстно прижимающие к себе. Память сохранила в себе моменты притупленной боли, неприятной, но доказывающей, что всё это — настоящее; и новое ощущение заполненности, целостности, от которого сердце щемило такой хрупкой нежностью. А ещё произнесённое тихим шёпотом «мой», ставшее заключительным моментом и подарившее ему самое большое счастье.***
— Неужели вы планируете остаться здесь? — с недоумением спрашивает репортёр, указывая камере в сторону МакКуина. — Вы — звезда. Вас ждут в Нью-Йорке, для вас открыты лучшие трассы, множество спонсоров ждут ваших новых побед. Разве Радиатор-Спрингс — город вашего уровня? Если бы не множество камер, уставивших на него свою лупоглазую линзу и снимающие каждое его движение на первой пресс-конференции после победы на Диноко-500 и первого Кубка Поршня в его карьере, Молния бы закатил глаза в ответ на такую наглость. Хотя… Молния закатывает глаза и, прокашлявшись, мрачно отвечает: — Радиатор-Спрингс — именно то место, где я хочу провести свою жизнь. Здесь живут хорошие люди, друг другом дорожат. И всяких брехунов к ним допускать не надо. Намёк ясен? Скатертью дорога. Молодой интервьюер бледнеет, судорожно хватает ртом воздух и кажется совершенно поражённым таким бесцеремонным заявлением, но его реакция — последнее, что волнует МакКуина сейчас. Он бросает взгляд на Хадсона, сидящего по правую руку от него, и успевает заметить краткую улыбку, промелькнувшую в густых усах. Несомненно, Док помнит свою фразу, сказанную ему давным-давно. Кажется, что это было в другой жизни. В той, в которой они не были близкими друг другу людьми. Салли же их приподнятое настроение не разделяет и, склонившись к уху Молнии, яростно шепчет: — Ты в курсе, откуда он? Это же «Modern race»! — Да хоть сам Ричард Петти*****, — тихо, но твёрдо отвечает ей чемпион. — Я не позволю говорить гадости о нашем городе. Салли хмурится, но ничего не добавляет. — Здесь живут важные для меня люди. И именно с ними я собираюсь провести всю жизнь, — обращаясь ко всем собравшимся репортёрам, говорит Молния. — Их мнение для меня важнее всех титулов и наград. Док под столом мягко похлопывает юношу по коленям, мол, достаточно, ещё наговоришь лишнего. Его завуалированное признание Хорнет услышал, и ещё он знает Молнию, который всегда подкрепляет собственные слова делом, поэтому мягко напоминает о правилах приличия. После этой конференции МакКуина ждёт разнос от Салли за то, что он говорит не по сценарию, не ведёт себя с возможными спонсорами так, как нужно, и за то, что ни во что не ставит её работу по созданию ему благополучного имиджа. Но всё это будет произнесено хоть строго, но с улыбкой. Потому что Салли знает, ради кого Молния так защищает Карбюраторный округ и кому посвящает все свои слова и победы как нынешние, так и будущие. Потому что сейчас Молния счастлив.«Мы будем счастливы теперь. И навсегда».
®