Зависимость

POV Тилль Опять ты психанул и сбежал, стоило только мне найти твою заначку «ангельской пыли» и спустить её в унитаз под твои непрекращающиеся вопли. Так всегда было и будет. Вместо того, чтобы поговорить, объяснить, ты сбегаешь. Сначала бежал от наших отношений в Берлин, потом, через океан в Нью-Йорк. Но даже всей Вселенной не достаточно, чтобы разлучить нас. Ты вновь и вновь возвращался. Либо сам, либо с моей помощью. Прошло почти два часа после твоего ухода. На улице уже успело стемнеть. Я сижу в кухне на подоконнике и курю. Пачка почти пуста. Из-за сизого дыма предметы в помещении кажутся размытыми, нереальными. Такими же мне порой предстают наши отношения. Я звонил, раз пять, но твой сотовый не отвечает. Где тебя черти носят? Опять залёг в каком-нибудь борделе с пергидрольными шлюхами и кайфуешь от ощущения собственной значимости для них. И от наркоты. Сколько раз я находил тебя в таких местах. Сколько раз вытаскивал и из мест похуже. Пытался контролировать тебя, лишал наличности, но это не помогало. Ты готов был подставлять свою задницу под того, кто даст очередную дозу этого дерьма. Клиники тоже не помогали. Правда, на два года я почти поверил, что ты готов бросить травить свой организм кокаином, а моё сердце своей ложью и болью. Но на большее тебя не хватило, ты не хотел стать нормальным, как все. Очередной окурок затушен в пепельнице. Где ты можешь быть? У кого можно спросить? Единственный в группе, кроме меня, кто ещё может с тобой общаться – это Шнайдер. Смотрю на часы, почти полночь. Если он уже спит, то просто пошлёт меня куда подальше, но выбора нет. Набираю его номер. Ответ следует после шестого гудка. Заспанным голосом драммер интересуется, какого чёрта мне от него надо ночью. Спрашиваю, не видел ли он тебя. В качестве ответа получаю свою порцию мата и пожелание бросить «эту потерянную для общества шлюху». Вместо «спасибо» или «спокойной ночи» посылаю Шнайдера в самой грубой форме и бросаю трубку. Минус ещё один друг. Скоро их совсем не останется. Чтобы успокоиться наливаю себе сто грамм коньяка, выпиваю залпом. Эффекта ноль. Дьявол, напиться хочется до чёртиков, но это для меня сейчас непозволительная роскошь. Нужно сохранить трезвость ума на случай, если опять придётся вытаскивать тебя из очередной передряги. Быстрым шагом иду в гостиную и устало опускаюсь на диван. Включаю телевизор, чтобы хоть немного отвлечься от мыслей о тебе. Но это не помогает. Перебираю в голове все известные мне места, где ты сейчас можешь быть. Твоя квартира стоит в этом списке предпоследней, прямо перед моей. И всё же решаю позвонить на твой домашний номер. Два гудка, три, пять…. Включился автоответчик, и твой недовольный голос предлагает оставить сообщение после сигнала. «Ублюдок» рычу я и отключаю связь. Прошёл ещё час. Моё терпение на исходе, уже прикидываю, с какого именно борделя начинать твои поиски. Напоследок вновь набираю твой номер без всякой надежды на ответ. Но к моему немалому удивлению, ответ всё же последовал. Я успеваю выкрикнуть в трубку «где ты шляешься», прежде чем меня перебивает незнакомый мужской голос. Чёртова шлюха, опять ты за старое! Нашёл какого-то пидора, который решил угостить тебя дозой! Меня всего трясет, и я не сразу вникаю в суть того, что говорит мне незнакомец. Инспектор Шульц. Полиция. Твою мать, всё-таки вляпался в дерьмо! Всё, что меня сейчас интересует, в порядке ли ты. Получив утвердительный ответ, я интересуюсь в каком ты участке. Бросив полицейскому «я сейчас приеду», срываюсь с дивана и почти бегу к входной двери. На ходу накидываю на себя куртку, хватаю кличи от машины и пулей вылетаю из квартиры. Пока лечу через город, прокручиваю и перевариваю информацию, что получил от полицейского. Ты был в каком-то грёбаной клубе в поисках кокса. Именно этот клуб и выбрала наркополиция для внеочередной облавы. Естественно, у тебя уже была при себе доза, и тебя уволокли в участок вместе с остальными «счастливчиками». Сукин сын! Очередной скандал прессе обеспечен. Фиалик не раз грозился выкинуть тебя из группы, если не возьмешься за ум. Но тебя в последнее время уже ничего не интересует, даже музыка. За пятнадцать минут долетаю до полицейского участка, странно, как меня не оштрафовали, ногу с педали газа убирать я даже не думал. Спрашиваю у дежурного, где найти инспектора Шульца. Меня узнали, молодой парень смотрит чуть ли не с обожанием. Повторяю вопрос громче. Он кивает и проводит к двери какого-то кабинета. Объясняю полицейскому, что это я звонил, спрашиваю про тебя. Он ещё раз обстоятельно рассказывает, как и где тебя арестовали, что тебе грозит. Это всё я и без него знаю, не в первый раз и, наверняка, не в последний. Я киваю, спрашиваю, могу ли забрать тебя. Полицейский звонит кому-то, приказывает тебя привести. Пока мы ждём, инспектор возвращает мне твои вещи: документы, телефон, ремень и куртку. Инспектор говорит, что за тебя нужно внести залог и объясняет, куда мне идти, чтобы оформить документы. Чёрт бы побрал эту бюрократию. Я как можно скорее стараюсь уладить эту бумажную волокиту. Десять минут кажутся мне вечностью. Наконец, все документы готовы и подписаны, мой бумажник и кредитки значительно похудели, но меня это сейчас не волнует. Я готов отдать за тебя всё, что имею и даже больше. Я возвращаюсь в кабинет инспектора и вижу тебя. Ты сидишь на стуле, напротив Шульца, опустив голову и нервно затягиваясь предложенной сигаретой. При моём появлении резко бросаешь окурок в пепельницу и, не говоря ни слова, выбегаешь из кабинета. Я благодарю инспектора и мимоходом прошу его не предавать делу огласку. Делает вид, что понимает меня и жмёт руку на прощанье. Через минуту я выбегаю следом за тобой. Ты с нетерпением обходишь мой «БМВ», желая быстрее забраться внутрь и убраться отсюда. Мы молча садимся, я так же молча завожу машину и выезжаю от стоянки полицейского участка. Я спрашиваю, как ты себя чувствуешь. Это становится сигналом для тебя, спокойствие и молчание исчезают в одно мгновение. Ты разрождаешься гневной истерической тирадой в мой адрес. Я стараюсь не реагировать, зная, что тебе просто надо выговориться, и ты успокоишься. Поэтому я молча глотаю твои слова. Я старый придурок и собственник. Не новость. Я не даю тебе свободно дышать. Если кокаином, то да. Я импотент, который не знает, чего хочет. Дома почувствуешь, какой я импотент. Я мразь и бездушная скотина, диктующая свои правила. Пока ты живёшь у меня, то да. Всё это я стараюсь игнорировать и не заводиться, хотя тебе этого так хочется. Я просто физически каждой клеткой тела ощущаю твою ярость и ненависть. Ты всегда становишься таким, если не получаешь очередную дозу, а моя душа разлагается от твоих слов так же, как за этим твоё тело от грёбаных наркотиков. Но предохранители в моей голове перегорают после выплюнутых тобой с ненавистью слов, что я не достоин тебя. Мой мозг клинит, этого не выдерживают даже мои стальные нервы и вся безграничная любовь к тебе. Я резко выкручиваю руль, и машина, взвизгнув тормозами, упирается носом в бордюр. Я рывком открываю дверцу с твоей стороны и просто вышвыриваю тебя из салона прежде, чем ты успеваешь опомниться и что-либо возразить. Если бы я этого не сделал, то просто свернул бы твою шею своими руками, которые ты когда-то боготворил, которые доставляли тебе неземное наслаждение жаркими ночами. Я отшвыриваю в сторону ремень безопасности, которым тоже мог бы придушить тебя в порыве бешенства и, нажав на газ до упора, срываюсь с места прочь. Дыхание заходиться от клокочущей внутри ярости к тебе, к себе, к своей слабости, которой ты стал много лет назад. Мчусь, не разбирая дороги, не оборачиваясь и не видя, как ты поднимаешься с тротуара, потирая ушибленное бедро, и не слышу твоего отборного мата в свой адрес. В мозгу пульсирует одна только мысль – брось, брось, брось его!!! Это он не достоин тебя, твоего внимания, твоей любви. Это он не ценил и никогда не оценит всего, что ты делал для вас! Его нельзя переделать, как бы ты не старался. Шнайдер прав тысячу раз, говоря, что он потерян навсегда для всех, кто его когда-то знал и любил. Его нарциссизм и эгоизм не знают границ. Он всегда любил только себя и любовь остальных в себе! Не позволяй больше ему причинять тебе боль! Но ведь я единственный, кто ещё пытается бороться за него, у него больше никого не осталось. Потому что он сам не хочет бороться за себя. Потому что он сам потерял себя, променял на мимолётный кайф от наркотиков. Больше ему никто не нужен, даже ты! Но он нужен мне! Жму на тормоз, быстро разворачиваюсь и несусь назад на всех парах, как минутой ранее пытался убежать от него и от себя. Далеко же я успел уехать. Немного притормаживаю и еду, вглядываясь в противоположную сторону улицы, силясь разглядеть тебя в полумраке. В сердце начала закрадываться паника. А если с тобой что-нибудь случилось? Мы ехали по старой части Берлина, улицы здесь малолюдны и днём, не то, что ночью. Мало ли кого мог ты встретить тут один. Сердце сжимается от нарастающей тревоги, пока я с облегчением не замечаю твой одинокий силуэт возле такого же одинокого фонаря у автобусной остановки. Притормаживаю метрах в пятнадцати от тебя, выключаю двигатель и фары, на секунду выхватившие твою сгорбленную фигуру на скамейке. Ты повернул голову в мою сторону. Мне стоило больших усилий остаться сидеть, а не кинуться к тебе на улицу. Я должен быть сильным, я устал постоянно уступать тебе и пытаться во всём угодить. В конце концов, сделай хоть раз сам шаг мне навстречу! Но время идёт и ничего не меняется. Смотрю на часы на приборной панели, которые холодным мигающим светом сообщают мне, что я жду уже почти полчаса. На улице конец октября, сухо, но холодно. Сколько ещё твоя гордыня будет греть тебя на таком морозе? Рубашка от Армани явно не предназначена для такой погоды, а куртка валяется на заднем сиденье. Ты даже без сигарет! Представляю, как тебе хочется затянуться: до судорог, до спазмов в глотке, но нечем. Сколько ещё это будет продолжаться? Рихард, очнись! Вернись ко мне! В салоне работает печка, тепло. Вернись ко мне! Я согрею тебя как всегда после таких ссор, ты знаешь это! Только сделай шаг навстречу! Хотя бы раз. Но ничего не происходит, ты словно каменное изваяние, памятник собственной гордыне, такой же холодный и бездушный. Неужели это конец? Ты не в состоянии перебороть себя, свою зависимость даже ради меня? Хотя о чём я? Ты не можешь сделать это даже ради себя! Рука тянется к ключу в замке зажигания, но замирает, когда я вижу как ты медленно поднимаешься. Сердце замирает, неужели ты сломался? Понял, что я для тебя это делаю? Очень хочется в это верить, знать, что всё это было не зря. Но призрачная надежда тает как туман на рассвете, когда ты поворачиваешься в противоположную сторону и на деревянных от сидения и холода ногах уходишь в противоположную сторону. Внутри всё обрывается, когда я наблюдаю твою удаляющуюся спину. Тебя не исправить, не изменить. Ты сделал свой выбор уже много лет назад. А мне что делать? Как быть дальше? Душа вопит от боли, сердце разрывается от неразделённой любви. Хотя, я уже сомневаюсь, любовь ли это. Тебя ломает отсутствие наркотика, меня тоже. Завожу машину и медленно еду за тобой в надежде, что ты передумаешь. У каждого своя зависимость....