Песня канареечки

Тронный зал Луговины больше походил на заброшенный алтарь, что уже много веков существовал лишь призраком в ночи, нежели на главное помещение замка. Холодный свет луны освещал витиеватые узоры на колоннах, которые еще можно было различить из под толстого слоя пыли только благодаря ветру. Валуны, что в далеком прошлом являлись каменным троном, украшенным самыми ценными камнями, валялись в углу, уступив место ритуальной золотой чаше, что стояла под ее ногами, ожидая крови… Крови, которая принесет ему всю силу Дара. Которая принесет ему власть Третьего Короля. Она уже и не помнила сколько дней провела в заточении. Как она вообще попала в плен… Почему запаниковала в самый важный момент? Почему страх застелил глаза? Почему он тупой болью отдавался в сердце, которого давным-давно не было? Потому что она встретилась взглядом с двумя черными дырами, выедающими душу изнутри. Ее руки были более чем надежно стянуты цепями и уже ныли от усталости. Перемотанная и туго затянутая тканями талия, казалось, скоро разломается. А крылья, что раньше светились в свете луны медовыми красками, безвольными тряпками были прибиты к стене, перед этим с особой жестокостью и мясом вырванные из ее спины. Пустой взгляд буравил деревянные резные двери, будто заговаривая их. И все таки заговорил… С громким грохотом, от которого девушка дергается, они распахиваются, впуская человека. Если, конечно, его еще можно так называть… Подлетает к ней в один миг, хватаясь за тонкую шею. Глаза в глаза. Ненависть, бурлящая в них, сливается в одну. Кто-то из них точно не выйдет сегодня живым и как она молила Небеса о том, что бы это был именно он. - Спой для меня, моя канареечка… Удар. Жесткий, резкий. Болезненно-бледное тело сгибается пополам, от чего из под почти что прозрачной кожи на спине становится виден позвоночник. Ледяной могильный ветер, пробирающий насквозь, разносит грохот цепей и его безумный смех по всему замку с бешеной скоростью. По холодной щеке скатывается горячая слеза. Одна. Просто слеза. Без криков проклятий, без мольбы остановиться или наконец-то убить ее. Ни один мускул не дергается на ее лице. На лице Княгини никогда не отразится боль. Это бесит и одновременно раззадоривает мужчину еще сильнее. Наматывает ее длинные рыжие волосы на кулак и со всей силы дергает на себя, заставляя безвольное тело резко податься вперед и практически упасть на пол, если бы не цепи, что удерживали ее запястья. Шипит, вызывая на лице мужчину зверскую ухмылку. - Посмотри на меня, канареечка, - ухватывает длинными пальцами острый подбородок и тянет на себя. Она сопротивляется, но получив звонкую пощечину, от которой бледная до этого щека налилась краской, а кровь с потрескавшейся губы горячей струей стекла по шее вниз на голое тело, поднимает ненавидящий взгляд янтарных глаз, встречаясь с двумя темными безумными дырами, - Моя умница, - почти что влюбленно стирает огрубевшей подушечкой пальца кровь с ее подбородка. Она неприязненно морщится, отворачиваясь от него лицо,- Ну, не хмурься. Я не люблю, когда ты сердита. Лучше спой, канареечка. Твой голос - услада для моих ушей. Тишина звонко отражается от каменных стен. Мужчина скалится, сильнее сдавливая жертве горло. Наклоняется ближе, опаляя порезанную кожу горячим дыханием у самого уха. - Ты плохо слышишь, сладкая? Удар. Голова запрокидывается назад. Милый, немного вздернутый носик, на котором раньше красовались веснушки, сломан. Кровь тоненькой струйкой стекает на губы. - Дура, - брезгливо морщится, разглядывая ее исполосованное лицо, - Какая же ты красивая дура, Княгиня… Поцелуй. Жесткий, властный. Указывающий на свое место, даже без намека на хоть какие-то чувства кроме ненависти и превосходства. Прокусывает клыками до крови, размазывая ее тут же языком по мягким губам, как художник кисточкой на полотне. Ее воротит от этого. Безысходность и отчаяние волной накрывают ее. Зубы плотно сжаты, но давление на подбородок заставляет открыть рот и впустить его. Хочется выплюнуть. Выплюнуть все и желательно прямо ему в лицо. Ей уже нечего терять. Раскрывает гневные медовые глаза и натыкается на его изучающие дыры. Именно дыры. Черные, будто бы пропитанные кровью всех убитых им людей, что, казалось она скоро будет литься адскими слезами, обжигая ужасающее лицо Дьявола. И к ее огромному сожалению, это лицо могла видеть только она, а этого и врагу не пожелаешь. Пытается вырваться, отчаянно дергая ржавые цепи, но его это лишь подстегивает. Она через этот поцелуй чувствует его улыбку и это настигает ее врасплох. Ублюдок. Кусает его язык, вызывая очередной удар в живот. Позвоночник ужасающе вырисовывается на ее спине, позволяя пересчитать все косточки. Или же переломать их. Скорее второе, ибо лучше ей приблизить смерть. - Не хочешь по-хорошему, Княгиня… - щелчком пальцев срывает цепи и девушка падает на пол, разбивая коленки в кровь о каменную плитку, - Значит, будем по-плохому. Отходит от нее, вызывая в глазах недоумение и давящее чувство в сердце, которое давно было погребено в пучине зла. - Знаешь, канареечка, а я ведь помню, как ты гордо говорила, что никогда не будешь молить меня о пощаде… Как говорила, что никогда не падешь передо мной… Я прекрасно помню, как ты отважно сражалась тогда, пытаясь заточить меня в Луговине Снов, свято веря, что это поможет. Но сейчас ты в этой самой Луговине, что скрывается за девятью кругами. За кругами, что были сделаны мной. Ты понимаешь, что подарила мне отличное место для Цитадели Зла? Ты своими же руками начала обратный отсчет конца. Какая же ты дура… Блеск лезвия на секунду ослепил девушку. Нож. Он взял нож. Вернее кинжал. Ее фамильный кинжал. И лишь этим действием он уже низверг ее честь в самые Тартары, ибо к этому кинжалу могла притрагиваться только она. А уж тем более убивать им себя… Серебряный, с витиеватыми узорами на рукоятке он сверкал в свете факелов ярче, чем звезды на небе. Конечно, если она помнит, как сверкают звезды на небе. Он же медленно разворачивается и, словно хищник подбирается к своей жертве, подходит к ней. Она все также сидела на холодном полу, буравя его ненавидящим взглядом. - А теперь ты у моих ног, сладкая,- опускается рядом с ней на одно колено и опаляет кожу за острым ушком горячим дыханием, - И я с тобой могу сделать все, что только захочу… - Ты все равно не сможешь убить меня… Хранители дара не могут убить друг друга ,- злой смех, больше походивший на рычание, заставляет девушку поежится. Его это не остановит. Небрежный жест рукой и она прикована к стене с раздвинутыми ногами, поощарая грязную и извращенную фантазию мужчины. - Ты все-таки еще можешь говорить, - хищно ухмыляется, - Да, ты права, убить я тебя не смогу собственноручно и это меня удручает, но вот поиграть… Взмах, рассекающий воздух громким звуком. На шее алеет царапина. Кровь бусинками стекает на пол. - Было очень грустно портить столь тонкую шею… - задумчиво проводит по нежной коже тупой стороной кинжала, - Но, согласись, порезанная шейка лучше, чем свернутая, - ухмыляется и опять взмахивает кинжалом. На сей раз по животу. Ровная линия рассекает тело посередине. Ведет острием дорожку вниз, заставляя кровь проступать на коже еще сильнее и округляться глаза Княгини. - Не удивляйся, малыш, доверься мне. Дальше ведь будет только хуже…- вводит в нее резко рукоятку, выбивая долгожданный стон боли… Было сухо, было узко. Это причиняло нестерпимую боль, от чего она жмурится и прикусывает губу еще сильнее, но его рука начинает двигаться быстрее, наращивая темп с каждой секундой. - Великие Стражи, ты так прекрасна…- он получал удовольствие, несравнимое, пожалуй ни с чем. Он наслаждался ее болью. Ее беспомощностью. Ее подчинением. Наслаждался всем: от его ритмичных движений до этой крови, что текла по ее губе, вниз по шее на затвердевшие от холода розовые соски, - Но этот кинжал слишком мал, слишком тонок для тебе. Не так ли это, моя канареечка? Моя ненасытная извращенка… Может, мне его перевернуть? - заглядывает в глаза и видит в них страх. Страх, который он не видел столетия. Холодный, пробирающий насквозь. Резко вытаскивает кинжал и опять вводит его, предвкушая реакцию девушки. Крики заполняют башню вперемешку с утробным рычанием Демона. Кинжал прорезает себе путь в узком лоне. Кровь течет по ногам, заполняя чашу еще больше. Казалось, прошла вечность. В глазах темнело, смазывалось все то ли от потери крови, то ли от нестерпимой боли, то ли от того и другого. - Нет, так не пойдет, канареечка, - капризно тянет, больше походя на ребенка, которому не купили красивую игрушку. Вытаскивает кинжал и слизывает с него кровь, разрезая уже свой язык, -Сладкая… - Рывком стягивает кожаные штаны, которые облепляли уже вставший член, и входит в нее, заставляя кричать сильнее. С каждым толчком наращивает темп, держа девушка за горло. Кричать сил не было. Голос был сорван, а глаза слипались, как казалось, уже в вечном сне, но от Демона так просто было не отстать. Он вколачивал ее в стену, разрывая изнутри. Губы слюнявили изнеможденное пытками и голодом тело, вызывая невероятное отвращение к его действиям. Удовольствие здесь получал только он. Ну, и возможно страж, что надрачивал свой половой орган вот уже минут десять и закатывал глаза в каждом приливе еще большего наслаждения. Но только не она. Толчок. Второй. С утробным рыком он изливается в нее, смешивая белую жидкость с кровью. Рвано дышит и впивается в нее жадным поцелуем, вызывая приступ тошноты. Как через туман она осознает, что сейчас было. Честь втоптана в грязь. Она теперь ниже земли. Ниже всего, что можно себе представить. Она рядом с ним. И она понимает, что уже вряд ли когда-нибудь будет без него. Если вообще еще будет. Отрывается от нее и со злобной улыбкой отходит в сторону, приводя себя в порядок. Двери распахиваются впервые за долгое время и страж, который пару минут назад надругался над ее честью второй раз, вносит что-то и отдает прямо в руки Демона. Она следит за ним, пытаясь предугадать следующую пытку и молясь о том, чтобы эта была последней. - Думаю, тебе подойдет, канареечка… Глаза округляются. Кричит, срывая голос окончательно, и пытается избежать своей участи. Красивый венец, в который были вплетены бутоны ее любимой черной розы, зловеще сверкал шипами в сумерках. Только не это… Боль опять пронзает все тело, заставляя его покрыться мурашками. Несмотря на то, что голос был сорван, она хрипит и извивается в веревках, пытаясь скинуть его с головы. Как будто бы тысячи иголок одновременно вонзились ей в тело. Что-то теплое потекло на лоб, пачкая рыжие волосы. - Почему тебе так больно, канареечка? - приторно-слащавый голосок и холодный смех, -Это всего лишь терновый венец. Ты в нем обворожительна, милая… Открыто наслаждается ее мучениями. Облизывает пересохшие губы, оставляя на них кровавый след. Смех холодными волнами разливается по замку, заставляя умирающее тело содрогнуться еще раз. - Может, споешь для меня, моя канареечка? - раскрывает глаза полные боли, сводящей постепенно с ума. Губы предательски дрожат, с большим трудом выговаривая слова, что рвались из нее с самого начала. - Я ненавижу тебя… Хаос… Смех опять наполняет зал. На каблуках разворачивается к резным дверям и с величественно задранной головой направляется к выходу, попутно щелкая пальцами и заставляя венец сжаться вокргу головы сильнее, принося еще большие боли. Кричит ему в спину, вызывая на его губах легкую ухмылку, ведь слышит он ее в последний раз. - Господин, пожеланий больше не будет? - крыса-страж подскакивает к нему, уже не зная как перед Дьяволом можно сильнее выслужиться и заслужить милость хозяина. Он оборачивается и пустыми дырами смотрит на корчующуюся в адских муках девушку. - Казнить ее…