Искусство общения по Дереку Хейлу

      Дерек типа ожидал, что Стайлз, как обычно, что-то замутит. Это повелось ещё с тех пор, тому уже лет пять, как они начали встречаться — гиперактивный тинейджер и неискушённый задумчивый альфа.       Сегодня был День святого Валентина, и Дерек ждал, когда Стайлз объявит, что они идут на пикник в заповедник, или на ужин в модный ресторан, или ещё куда-нибудь, где попроще, но романтичней, — например, в кино. У Стилински всегда был готов план, а Хейл всегда уверял, что идти никуда не желает, а соглашается только потому, что его заставляют (даже если на самом деле оборотню всё нравилось). Отмечать праздники было их традицией: и День всех влюблённых, и День благодарения, Рождество, Новый год, чёрт, даже День святого Патрика! Каждый повод Стайлз превращал в великое событие, Дерек привычно ворчал, потом они делали так, как хотелось мальчишке, а кончалось всё потрясающим яростным сексом.       Прекрасно отлаженная система работала годами, вот почему Дерек так удивился, когда этим утром Стайлз был непривычно молчаливым и слегка нервным. На вопрос Хейла, в чём дело, ответил: "Всё в порядке." И никто не упомянул День Валентина.       Стайлз позавтракал чашкой чая с ломтиком хлеба без масла (что вообще выходило за рамки) и, промямлив, что перед занятиями надо заскочить к отцу, смылся, оставив сбитого с толку Дерека беспокоиться, что это, чёрт подери, было?       Возможно, это была часть хитроумного плана. Может, Стайлз задумал на вечер что-то грандиозное, какую-нибудь вылазку, которая должна стать сюрпризом.       Оставив всё как есть, Хейл отправился на работу. А вернувшись домой, обнаружил Стайлза в старой пижаме в гостиной перед телевизором. Он едва улыбнулся вошедшему Дереку и продолжил с рассеянным видом поглощать попкорн. Не услышав ожидаемого "с праздником!", оборотень заволновался по-настоящему. Ничего не говоря, он умылся, переоделся в домашние штаны, проигнорировав майку, и уселся рядом на диван.       — Всё нормально? — через какое-то время спросил он, и Стайлз уставился на него испуганным взглядом.       — Да, всё прекрасно. А у тебя? Как на работе?       Дерек внимательно посмотрел на него ("вроде не врёт, но и всей правды не говорит") и только потом ответил:       — В поряде. Ни одного пожара. По большей части, околачивались без дела.       — Здо́рово. Это же хорошо, когда у пожарных нет работы, правда?       И больше ничего не добавил, что для Стайлза само по себе странно, а в День влюблённых — просто пугающе.       — Есть планы на вечер? — всё-таки не выдержал Дерек. Тот пожал плечами. — Нет? Я имею в виду, сегодня все куда-нибудь идут. Даже Айзек где-то раздобыл пару для свидания. Я думал, мы тоже куда-то собираемся.       Ладно, какого дьявола здесь происходит?       Когда Стайлз встал и отправился на кухню, оборотень решил, что вот оно: сейчас он вернётся с сюрпризом, а Хейл изобразит, какая это неожиданность. Но тот притащил только две тарелки макарон с сыром и напитки. Сок себе и пиво Дереку.       Чертовщина какая-то.       Они ели и смотрели «Форс-мажоров», которые очень нравились Стайлзу, учитывая, что он учился на юриста и мечтал стать Харви Спектером. Затем Хейл отнёс тарелки в посудомойку, вернулся и они... продолжили смотреть телевизор.       Спустя какое-то время — без разговоров, без сюрпризов, вообще без ничего — Стайлз поднялся, сказал, что очень устал, и отправился в спальню.       И это всё? А где рояль из кустов и подарки?!       Подождав пару минут, Дерек двинулся следом.       Стайлз лежал в темноте спиной к двери, к другой половине кровати — ко всему миру. Спит? Хейл понаблюдал за ним пару секунд, тряхнул головой и начал раздеваться.       Ладно, проехали. Если мистер Стилински не желают праздновать День всех влюблённых, то кто такой Дерек, чтобы жаловаться? Ему в любом случае вся эта фигня никогда не приносила особой радости. В отличие от остальной стаи он не ждал знаменательных дат, не предвкушал наступающие праздники, будто конец света.       Он просто ляжет спать и оставит Стайлза в покое.       Ага, как же. Заснёшь тут, когда проклятая волчья натура зудит и возмущается (себе в таком признаться можно, Стайлзу — никогда).       Дерек встал, включил свет, сел в кровати и за плечо повернул парня лицом к себе.       — Ладно, говори, что случилось, — потребовал он. В глазах Стилински мелькнуло замешательство.       — Ты о чём?       — О том, что сегодня День святого Валентина, а мы ничего не делали. Ты ничего не делал.       Стайлз сел и начал мять простынь, не отрывая глаз от одеяла:       — Я решил, что пора поумерить пыл и перестать давить на тебя.       — Что? Но почему? — Дерек начал нервничать; даже его волк был на взводе, не столько от того, что Стайлз говорил, но как он это делал — расстроенно, грустно, печально. Это неправильно. Его голос не имеет права так звучать.       — Дерек, я больше не хочу тебя ни к чему принуждать. Всю жизнь я заставлял тебя делать то, чего тебе не хотелось. Праздновать разные даты, заниматься вещами, которые ты ненавидишь. Больше этого не будет. Это нечестно, что я всегда получаю то, что хочу, а ты нет. Отношения подразумевают чувства двух человек, а не одного. Не хочу навязывать тебе то, чего ты терпеть не можешь. И если нужно отказаться от Дня влюблённых, Дня благодарения, Рождества, я это сделаю, потому что люблю тебя, очень сильно люблю и не хочу потерять из-за своих прихотей, — парень завёлся, и Хейл попробовал остановить его.       — Стайлз, не нужно...       — Я беременный.       Ладно, он... ЧТО???       Такого Дерек не ожидал. Вообще. То есть абсолютно.       — Что ты сказал?       — Я беременный. Помнишь, Дитон говорил, такое может произойти. Что́ с того, что мы предохраняемся, что у меня никого, кроме тебя, не было и что ты никогда не болеешь? Это работает в девяноста семи процентах случаев. Наш, похоже, попал в оставшиеся три. Вот такие мы особенные. Я залетел.       Дерек не смог переварить новость с первого раза. Беременный?       — Я знаю, что ты этого не хочешь, и не собираюсь навязываться. Такое случается. Мы оба знали, что это возможно, и теперь ничего не поделаешь.       Беременность. Маленький человечек. Крохотный зачаток жизни, который создали они со Стайлзом и который будет расти...       —Тебе нечего беспокоиться. Я оставлю его, но ты не обязан в это впутываться. Я не буду привлекать внимания и перееду к отцу до конца учёбы. Дитон обещал помочь.       ...Он будет расти и превратится в мальчика или девочку, красивого ребёнка, похожего на обоих родителей. Господи, это же так... Чёрт, что там Стайлз такое несёт?       — Что ты сказал? — глаза оборотня полыхнули красным, и Стилински вздрогнул. Что не так?       — Я сказал, чтобы ты не волновался и что я сохраню ребёнка. Ты волен поступать как угодно, можешь не хотеть его, но я хочу! — Стайлз говорил жёстко и агрессивно. Дереку захотелось обнять его, зацеловать и поблагодарить.       Но сначала...       — Ты бредишь? Как ты мог подумать, что я этого не захочу? Тебя. Вас двоих, точнее! Как ты можешь... — но Стайлз не дал ему закончить, негодующе замахав руками.       — Потому что ты никогда ничего не говоришь! Дерек, мы живём вместе только потому, что я по окончании школы практически силком заставил тебя покинуть сгоревший дом. Любое семейное мероприятие вызывает у тебя бурю проклятий и свирепых взглядов! На улице тебя передёргивает каждый раз, когда к нам приближается ребёнок. А помнишь тот случай на поле для лакросса, когда маленькая девочка попросила подбросить мячик, а ты отвернулся от неё? Пять лет я пытался втянуть тебя в отношения, годовщины, юбилеи, праздники, а теперь ты смотришь на меня как на сумасшедшего, потому что я посмел предположить, что ты не хочешь детей. Серьёзно? У тебя с логикой всё в порядке?       Святые угодники, он всего пять минут как отец, а уже всё испортил.       — Я тогда отвернулся, потому что боялся ушибить её, — сказал Дерек.       Стайлз уставился на него, раскрыв рот:       — Что?       — Та девочка на поле. Я испугался, что не рассчитаю силы, кину мяч слишком сильно и сделаю ей больно, — Хейл неуверенно взял парня за руку. — А жаловался я потому, что это всегда поднимало тебе настроение. Тебе нравилось, что ты можешь заставить меня делать то, что мне не по душе. Я это явно чувствовал, думал, что делаю тебя счастливым.       — Дерек... — тихо начал Стайлз, но оборотень прервал его, не отрывая взгляда от переплетённых пальцев:       — Я тоже хочу ребёнка. С тех самых пор, как Дитон сказал, что такое может случиться. Но сначала ты заканчивал школу, потом учился в колледже, затем поступил на юрфак Стэнфорда. Сбылась твоя мечта, вот я и отложил все разговоры до тех пор, когда мы будем готовы. Ты будешь готов, — объяснил Дерек.       — А тебе не пришла в голову мысль рассказать об этом?!       — Я думал, ты знаешь.       Стайлз сердито фыркнул и мотнул головой.       — Никогда не придумывай себе, что я знаю, а что — нет. Ты ничего не говорил, и я решил, что придётся самому растить ребёнка оборотня, и скрывал беременность, потому что ты молчал. Твой дом уже два года как восстановлен, а ты так и не сказал, что собираешься с ним делать!       — Мы будем там жить, когда станем семьёй, поженимся и...       — Я думал, ты держишь его для себя, чтобы было куда уйти, когда устанешь от меня.       Звук, который издал Дерек, был не вполне человечьим, но и звериным его нельзя было назвать. Он был... несчастным:       — Господи, как я облажался.       — Это точно, — хмуро согласился Стилински, но в раздражении слышалась нежность. Хейл посмотрел ему в глаза, а потом перевёл взгляд на его живот.       — Ещё ничего не видно, дурашка. Всего четыре недели.       — Да? Ладно.       — Просто для ясности: ты хочешь его?       — Больше всего на свете.       — И мы переедем в твой новый старый дом?       — Когда только захочешь.       — И поженимся?       — Конечно. Как только я сделаю предложение как полагается.       Стайлз рассмеялся и нежно поцеловал его.       — Я согласен, — прошептал он. — С Днём святого Валентина.       Дерек усмехнулся, подтянул его ближе и поцеловал в ответ. Затем погасил свет, и несколько минут они лежали, наслаждаясь тишиной и спокойствием. Вдруг оборотень резко подскочил:       — Чёрт побери.       — Что ещё? — Стилински снова был готов удариться в панику.       — Я обрюхатил сына шерифа.       Стайлз целую минуту смотрел на него, а потом расхохотался. Наслаждаясь моментом, Дерек поклялся себе больше не заводить всё так далеко своим молчанием. У него есть его любовь, его Стайлз, их ребёнок. Семья.       Как ни крути, получился лучший День влюблённых в его жизни.